Вскоре перед сидящим на придорожном камне принцем Никимэлом стояли сам тысяцкий и три его сотника: колесничий, лучник и копейщик. Тудхул рассказывал о событиях в Вавилонии. Хаммурапи умер внезапно на фоне полного здоровья и благополучия. Всех вавилонян потрясло это событие, ведь, не смотря на почтенный возраст, царь отличался силой и отменным здоровьем, легко управлялся с тугим луком и всегда сам водил войска в бой. Естественно, столицу переполнили слухи об убийстве великого энси. Ко всему прочему сразу же началась придворная свара, когда сцепились наследники в борьбе за трон. Не прошло и лунной четверти, а волны смуты покатились по всей империи. Поскольку южную армию наследник привёл в столицу, шумерский юг сразу же погрузился в беспорядки. Восстали города, и, как всегда, в мутную воду безвластия первыми влезли эламиты, принявшиеся терзать и грабить Нижнее Двуречье.

На севере дела обстояли лучше, поскольку кочевники и бандиты побаивались северной вавилонской армии. Но это хлипкое затишье было ненадолго. И, если южную армию растащили наследники в споре за трон, то северная армия оказалась брошенной на произвол судьбы. Лугаля (главнокомандующего, или императора) нет, воеводы, прихватив казну, покинули войско, и солдаты остались без жалования. А поскольку северная армия набиралась из жителей Ямхада, Мари, Амурру, Угарита, тоесть из жителей Заречья, ей ничего не остаётся, как порознь вернуться на родину предков. А логика и опыт подсказывают, что без воли главного вождя, армия рассыплется на сотни отрядов, и те банды без жалости и страха обездолят и зальют кровью всю землю от Хеттии до Ханаана. Пятьдесят тысяч голодных, оскорблённых, озлобленных ветеранов – не шутки. Ни одна власть не устоит.

Слушая Тудхула, я слегка толкнул царевича в плечо. Пора было начинать свою игру. Ник незаметно кивнул в ответ и проговорил, значимо и величественно растягивая слова:

– Слушайте меня, воины, и не говорите, что не слышали. Я угул Никимэл, наследник престола Ямхада, волей великих богов солнцеликого Мардука, прекрасной Астарты, грозного Нергала, сильного Нинурты, мудрого Сина, справедливого Шамаша и всезнающего Набу велю вам стать защитниками этой земли под моей рукой. Свою силу и волю боги явили на ваших глазах и, потому стану я перед ними вашим радетелем. Ты, Тудхул, отправь посланцев к военным вождям северной армии. Я призываю их на служение. Коль кто не явится, я не обижусь, но обидятся боги, и неразумным выпадет злая судьба. Тем же, кто встанет в ряды защитников этой земли, обещаю все блага, содержание серебром и золотом и славу победителей в будущих больших походах. Да, будет так!

– Воля богов священна, – пробасил Тудхул, – сегодня до вечера уйдут гонцы в Мари и дальше за реку. А мы готовы служить Ямхаду, угул Никимэл.

– Да, будет так, – повторил Ник и решительно встал.

«Фил, прикрой принца. На всякий случай».

«Готово».

Я, как в воду глядел, и слегка вздрогнул, когда из толпы построившихся воинов вдруг вылетела одинокая стрела, дзенькнула по защите и обломками упала к ногам Ника. Тот даже ухом не повёл. Молодец парень, нервы крепкие. Он отбросил ногой обломки и продолжил обходить строй. Воины были потрясены и снова преклонили колени, увидев настоящее чудо.

На другой день около нашей случайной стоянки у рощицы уже гомонил воинский лагерь. Оказывается, на другой окраине рощи имелся старый колодец с отличной водой. Глядя на коновязи, ряды колесниц, шатры и навесы, невозможно было представить, что ещё вчера здесь в пустынном местечке тихо шелестела под ветром скудная зелень. Пока воины обживались, мне удалось переговорить с командирами и некоторыми ветеранами. И вот что я услышал от сотника-колесничего с длинным именем Набу-аххе-буллит, сокращённом соратниками до Наблут:

– Незадолго до смерти великого энси меня направил наш дупсар в махазу (так в Ввилонии называли любой город) Баб-Илу за зерном для полка. Сколько раз я ходил с войсковым караваном, да, и так бывал в столице, и всегда находил, где позвенеть серебришком и расслабиться. А тут в махазу, будто воз скорпионов вывалили, или, будто вот-вот пыльная буря нагрянет. Неспокойно и как-то тревожно было. Сначала засуетились жрецы-эребы, потом и всё чиновничье отродье. Нас прямо от ворот выгнали на дорогу на Борсиппу и велели ждать. Потом пришла злая весть, и мы сразу порешили, что великого энси прикончили подлые и жадные святоши. Все знали, что он уж больно хорошо подчистил золотишко из их бездонных сокровищниц. Как объявили о смерти господина жители Баб-илу будто с ума сошли. Пришлось возвращаться ни с чем. А потом началось. То один наследник в лагерь заявится, то другой, и давай войска стравливать. Слава богам, воеводы мудрыми оказались, увели армию подальше к Сиппару. Старшие реды и баиры пошумели, конечно, и порешили, если новый энси не выплатит жалованье за полгода, то взять серебро и золото самим и уходить к родовым шатрам. Неладно нынче в великой стране. Власть валяется, будто старый башмак. В сотнях всё чаще говорят, что пора самим заняться военным промыслом. И будь уверен, займутся. Нешто пахать будут? Не-е-ет, пойдут брать чужое. Вот так-то.

Пока он говорил, я соображал, как обуздать этакую силищу. Я полагал, что царевича Ника услышит только часть войска, а остальные всё равно уйдут на вольные хлеба, и наведут такого шороху, что никому мало не покажется.

– И, чего ты, Бор, паришься? – проговорил Сфера, когда я поделился с ним сомнениями. – Чтобы тема начала греть, надо распустить слухи, что в Ямхаде царевич Никимэл собирает войско для похода на богатых соседей. А на каких соседей можно придумать позже.

– Сфера, ты гений! – я вскочил и направился к Нику с новыми соображениями.

Не прошло и суток, как в лагере расползлись слухи о предстоящем походе за богатой добычей. Народ заметно оживился. И впрямь, что может обрадовать наёмного вояку больше, чем предстоящий грабёж зажравшегося богатого соседа.

Я немного удивился, когда через три дня в наш лагерь уже прибыло первое пополнение: около сотни колесниц, и почти пять сотен пехоты, не меньше сотни из которых носили луки. Моё настроение заметно улучшилось, и появилась надежда на возвращение в Халпу вместе с организованным и опытным войском. После прибытия пополнения наш лагерь стал слишком тесным для такого скопища.

На пятый день со стороны Халпы вернулся посланный на разведку слуга. Он еле отдышался, вылакал пару литров воды и, когда очухался, сообщил о том, что в городе вооружили ополчение и в казармах появились наёмные хетты. По слухам, они собираются отомстить за отправленные в погоню и уничтоженные колесницы. Заодно они обещали схватить беглого царевича и притащить его в цепях, а в-третьих, уничтожить пришлую из Вавилона банду. Сообщив это, слуга завалился спать под дерево. А мы с царевичем, тысяцким и сотниками наморщили лбы. На выбор имелось три варианта действий: либо ждать хеттов и халпийцев здесь, либо отойти к Мари, либо атаковать самим, пока противник не готов к выступлению. После недолгих споров наш военный совет решил атаковать. Тем более что ударная группа из полутора сотен колесниц, двух сотен пеших лучников и четырёх сотен копейщиков позволит это сделать достаточно стремительно.

На другой день с утра пораньше в путь отправились четыре сотни копейщиков, которым не нашлось места в колесницах. С учётом разницы в скорости, колесницы пойдут за ними через сутки, завтра с утра.

Наша команда во главе с принцем Ником отправилась в поход на трёх трофейных колесницах. Однако уже через час невыносимой трясучки я серьёзно задумался, а не пробежаться ли мне до Халпы на своих двоих. С прикушенными языками, ноющими зубами и отбитыми внутренностями вечером на стоянке мы всерьёз рассматривали возможность перехода до места егерским маршем: пять минут бега, пять минут быстрого шага. Остающуюся с принцем на колеснице пару стражей решили выбрать жребием.

– Кстати, Черч, не напомнишь, кто совсем недавно намекал, что приладит к колеснице амортизаторы? Слово надо держать.