– Держись, Яшка! – крикнул он, на ходу срывая с крупа коня заряженный арбалет.

Прохор, не осознавая, что делает и зачем, рванул вслед за дружинником. Когда они оказались на берегу, хлюпающая фигура Яшки барахталась метрах в пяти. По всем правилам, закованный в латы дружинник должен был давно пойти на дно. Между тем, голова его то появлялась над водой, жадно глотая воздух, то погружалась на глубину. Агафон опустил арбалет.

– Водяной, бродяга. Опять шкодишь? – завопил он.

Рядом с молодым дружинником, который все также барахтался в толще воды появилась зеленая, с тиной вместо бороды, морда. На вид старик. Опухший, а разве в воде могло быть иначе? Глаза грустные, озабоченные.

– А что он меня поносит? – заскулил Водяной. – Я за разве его трогал?

– Пусти его, – попросил Агафон. – Это он по глупости да неопытности. Не хотел обижать.

– Не хотел? – Водяной уставился на кочующего вверх и вниз Яшку.

– Не хотел… – пробулькал тот. – Прости.

– Простить, конечно, можно, – согласился старик. – Только вот настроение поганое. У вас горячее есть?

Прохор и сам бы не отказался от горячего. За всей этой нервотрепкой он и не приметил, что сутки пребывает без приема пищи. А это с его комплекцией, как не гляди, рекорд! Но Водяной, по всей видимости, ввиду имел нечто иное. Агафон вздохнул. Извлек откуда-то деревянную фляжку, заткнутую пробкой, и бросил ее в воду. Старик впился в сосуд взглядом. К тому, будто мотор приделали. Фляжка заскользила по волнам и очень скоро нырнула в зеленую руку. Не теряя ни мгновения, Водяной выдернул пробку и с упоением залил себе в пасть содержимое.

– Алкаш, – едва слышно буркнул себе под нос Агафон. Прохор догадался. Это был спирт, водка, самогон, или что-то в этом роде. – Водяной! – обратился дружинник к старику. – Яшку то верни.

Небрежное движение зеленой руки, и фигура молодого дружинника, как фляжка минутой ранее заскользила по волнам. Разве что в обратном направлении. К берегу. Схватившись за земную твердь, он откашлялся. Потом на корточках, видимо не желая оставаться в воде ни минутой более, засеменил в сторону своих спутников.

– Наглотался? – миролюбиво заметил Агафон.

– Наглотался.

– Значит, пронесет, – сделал вывод старший дружинник.

– Обязательно пронесет, – согласился младший. – А ты говоришь, купаться… – обратился он к Прохору.

Водяной, меж тем, опорожнил сосуд и бросил его на берег.

– В следующий раз больше бери, железяка, хренова! – выругался он заплетающимся языком и уже собрался погрузиться обратно в реку, когда старший дружинник его окрикнул:

– Слышь, Водяной?

– А!

– А у меня еще есть! – сообщил Агафон.

– Иди ты! – не поверил своему счастью старик.

– Точно есть, – подтвердил дружинник и подошел к коню. Вставив чуть не по локоть руку куда-то между пластинами, он извлек на свет божий аналогичную фляжку. У Водяного загорелся глаз.

– Что хочешь? Рыбы?

– Рыба из твоей реки хуже отравы, – огрызнулся Яшка. Теперь, на суше к нему возвращалась смелость.

– Что тогда? – не обратил внимания на издевку Водяной. – Русалку?

– Да иди ты! – обиделся Агафон. – Скажешь тоже. Я женатый человек. Информация мне от тебя нужна. Информация… Смекаешь?

Старик смекнул.

– Что за информация? Чем смогу – помогу! Только и ты не обижай…

– Не обижу, – кивнул Агафон. Затем, видимо для того, чтобы раззадорить старичка, вынул пробку и поднес к носу. Вдохнул, закатил глаза. – На шишках, – мечтательно сообщил он.

– Ну, не томи, военный, – чуть не завопил Водяной. – Что знать хочешь?

– Хочу знать, куда вещи этого жир… – Агафон осекся. – Этого человека с берега делись.

– Куда делись? Куда делись? – удивился старик. – Никуда не делись. Кому они нужны? Грязные, вонючие, вон они под кустом… – Водяной указал на растительность у берега реки.

Все трое, не сговариваясь, рванули туда. И действительно, под лопухами на горе тряпья лежала портупея с кобурой. Прохор обрадовался, но преждевременно.

– А палка где? – завопил Яшка. – Белая с черным. Вот тута лежала…

– Какая палка? – завыл Водяной. – Убить меня хотите? Спросили про вещи, я ответил. Уговор дороже денег. Фляжку гони!

Агафон вздохнул.

– Все это, конечно, хорошо… – он откупорил сосуд и наклонил фляжку так, что из горлышка на землю полилась тонкая струйка. – Но без палки, нам ходу нет.

– Стой! Стой! – Водяной чуть не захлебнулся от огорчения. – Вспомнил. Была палка. Черная, с белым. Ее дендрята забрали. Клянусь! Ну клянууусь!

– Дендрята? – удивился Яшка. – Это выходит…

Агафон покачал головой.

– Выходит у Лешего наша палка, будь он неладен.

– Мужик! Фляжку давай! – завопил старик, хлестнув по поверхности воды чешуйчатым хвостом.

Агафон опомнился, привел фляжку в вертикально положение, да швырнул в сторону Водяного. Пробкой затыкать не стал. То ли намеренно, а толи забыл. Оттого содержимое сосуда полилось в воду. Старик с завидной проворностью ринулся навстречу колыхающейся на волнах бутылке, но не успел. Схватив зеленой рукой, убедился в том, что она пуста и выругался так грязно, что даже у бывалого гаишника уши свернулись в трубочку.

– Изверги, садисты, сатрапы… – сыпал он вдогонку, а дружинники и Прохор уже двигались в сторону от берега реки. В руках у пленника была его портупея с кобурой, которую он, непойми зачем цеплял себе на пояс.

– Это что? – поинтересовался Яшка, которому кожаная вещица, похоже, запала в душу.

– А… – догадавшись к чему ведет дружинник, махнул рукой Прохор. – Наши некромантские прибамбасы. Обычному народу лучше не цеплять… Хозяйство отмереть может.

Яшка поглядел на болтающуюся чуть ниже пояса кобуру и передумал отнимать у пленника занимательную штуковину.

Шли пешком. Чем дальше продвигались, тем плотнее смыкались над головами заросли вековых дубов и лип. В какой-то момент, пришлось оставить лошадей. Их привязали к толстым веткам какого-то раскидистого дерева. Агафон уверял, что до стоянки Лешего уже близко и лучше пробираться через заросли пешком.

Лицо Яшки, меж тем, бледнело так стремительно, что это бросилось в глаза даже Прохору, который не имел привычки пристально разглядывать морды мужиков.

– Ты чего? – поинтересовался старший дружинник, когда Яшка ни с того ни с сего взвыл и бросился куда-то в сторону, позвякивая латами.

Пришлось остановиться, а молодой, забежав за ближайшее дерево, присел на корточки. То, что произошло дальше не оставляло сомнений. Из него выходили последствия купания в речке вонючке. Да так стремительно, что аура девственного леса в одно мгновение обрела сильное, но не очень приятное амбре.

– Он что? Прямо в доспехи гадит? – не удержался Прохор.

– Дундук ты! – отозвался Агафон. – И откуда такой взялся? Элементарных вещей не знаешь.

Он повернулся спиной к некроманту, и тот увидел на стальной заднице едва заметный лючок на замке в виде дверного крючка. Такими запирали дворовые туалеты в деревне у бабушки. Давно. В детстве.

– Полезное изобретение! – съехидничал Прохор, впрочем, не очень явно, чтобы не получить по физиономии. Агафон кивнул.

Из-за дерева Яшка вышел минут через десять. Двинулись дальше, но очень скоро, снова пришлось остановиться. Вода из злосчастной речки полоскала внутренности дружинника с особой тщательностью.

– Как бы лючок не сломался, – зло заметил пленник.

– Не твоего ума дела, – озабоченно отозвался Агафон. – Яшка, ты живой?

– Живой, – прокряхтел молодой из-за дерева. – Вот только не знаю надолго ли. Ну, Водяной, ну сука!

В выражениях Яшка не стеснялся. Оно и ясно. В таком положении, кто угодно соловьем запоет. В перерывах между приступами диареи двигались дальше. На этот раз преодолели по зарослям метров пятьдесят. Прохор и по асфальту столько старался не ходить, все на машине, а тут по пересеченной местности… С непривычки сердце зашлось, со скоростью близкой к частоте работы отбойного молотка. Физические нагрузки были для него чем-то если не новым, то давно забытым. Впрочем, мотор пока держался. Сбоев не давал. Чего не скажешь о пищеварительной системе молодого латника. В очередной раз он взвыл и ринулся за толстый ствол. Оттуда послышался вздох облегчения, а потом…