– По тому, что Вы уточняете состав рабочей группы, можно сделать вывод, что принципиальных возражений против того, чтобы возглавить ее, Вы не имеете? – улыбнулся министр науки, привставая.

– Ошибаетесь – имею! – возразил Родионов. – Мне нужно подумать. Я осознаю, что проект важен, раз его курируют на уровне Объединенного Правительства, и он настолько засекречен. Но я не привык работать вслепую.

– Ваша задача – руководить официальным проектом, секретный реализуется сам собой, – заметил Онегин. – Так что работать Вы, Игорь Федорович, будете, по сути, не вслепую. О существовании другой, секретной, цели, мы Вам сообщили из уважения, для ее достижения от Вас ничего не потребуется. Так что можете вообще забыть о ее существовании.

– Но ведь кто-то из членов научной группы будет в курсе истинной цели проекта? – недоверчиво уточнил Родионов.

– Нет, – твердо ответил Онегин.

– Значит, кто-то из экипажа? – нахмурился Игорь.

– Снова не угадали, – вмешался в разговор министр планетарной безопасности. – О существовании тайной составляющей проекта знают лишь одиннадцать человек, включая Вас, Льва Григорьевича, присутствующих здесь министров и Президента Объединенного Правительства. Пятеро остальных – это ученые, работавшие над проектом на земле, и те, кто будет курировать вас с Земли. О сути же проекта осведомлены всего семеро, и даже Ваш покорный слуга не входит в их число.

– Даже так? – изумленно поднял бровь Родионов. – Тогда у меня еще один вопрос: почему на роль руководителя проекта выбрали меня? И, кстати, вы в курсе, как меня прозвали в научных кругах и почему?

– Риф. Так Вас называют не только из-за инициалов. Дело в том, что все научные гипотезы, которые пытались проверить группы под Вашим руководством, быстро разваливались, будто натыкались на подводные скалы, – продемонстрировал свою осведомленность министр науки. – Но отрицательный результат – тоже результат. А оперативность его получения – ваше преимущество. Еще одно преимущество – отсутствие семьи и прочных связей на Земле. Проект рискованный, и мы решили принимать в него только одиноких. Третий Ваш плюс – опыт руководства аналогичными проектами, пусть и менее масштабными. Вы нам подходите – это было единогласным решением тех, кто отвечает за весь проект целиком.

– На принятие решения Вам дается 12 часов, – добавил министр космических проектов. – Результат сообщите Онегину. Если согласитесь, Лев Григорьевич введет Вас в курс дела и познакомит с членами рабочей группы.

– Вылет запланирован на 12 апреля – это символично, – улыбнулся Онегин, протягивая Родионову руку и тем самым давая понять, что на сегодня он свободен.

Родионов сидел в своем кабинете, со вчерашнего дня появившемся у него в административном здании главного научно-производственного объединения планеты, и изучал сжатые досье на тех, с кем ему предстояло провести 365 дней на орбите Юпитера и еще дольше – в космосе.

12 апреля они должны были отправиться на космическую станцию «Ю-2», вращающуюся вокруг самой большой планеты Солнечной системы уже четыре года. Новой команде предстояло сменить предшествующую, пробывшую на станции всего два месяца. Команды сменялись на станции ежеквартально, так как более длительное пребывание на ней считалось небезопасным для психики. Научных исследований они не вели, но за Юпитером и его спутниками присматривали, записывая наблюдения в бортовой журнал и отправляя на Землю. Ученые направлялись на станцию впервые, и впервые человеку предстояло провести в непосредственной близости от планеты, больше похожей на несформировавшуюся звезду, более 92 дней подряд.

Дав согласие на руководство проектом «НЛО», Родионов в тот же день лично познакомился с коллегами-учеными, а на следующий день ему представили членов экипажа станции. Среди них не было лишь одного из пилотов: Арни Депардье заявил, что чувствует себя хорошо и готов остаться на станции «Ю-2» хоть на год, хоть на более длительный срок, так что его решили не заменять. Остиальные члены экипажа, в данный момент работающие на станции, должны были задержаться на «Ю-2» всего на пару дней, чтобы передать дела сменщикам.

Досье на коллег и членов экипажа Родионов получил уже после личного знакомства с ними, и теперь сравнивал, насколько сделанные им выводы и предположения соответствовали действительности.

Дональд Джонс, 32 года, физик-астроном. Крепкий, широкогрудый. Среднего роста, но, вероятно, сильный. Похож на молодой дубок. Русые, чуть рыжеватые волосы на голове, чуть вьются. Такая же борода. Одет модно. Женат не был, официально детей не имеет и не имел. Увлекается сетевыми играми, в космосе не был. Сменил несколько мест работы, хотя Родионову при знакомстве скандалистом не показался. Если б не имя, Игорь признал бы в Дональде своего соотечественника, несколько консервативного, тяжелого на подъем, но миролюбивого. Министерские психологи были с Родионовым в своих выводах почти солидарны: они увидели в Д. Джонсе неагрессивного флегматика, способного постоять за себя. Высказали мнение, что в чужие дела вмешиваться он не станет, но и в свои никому нос совать не позволит.

Орли Нолан, 30 лет, физик-астроном. Девушка из семьи ученых, но другого профиля (вероятно, погибших, раз девушку решили отправить на «Ю-2» – ведь в экспедицию. набирали лишь одиноких). Теоретик. За ее плечами вуз, аспирантура, докторантура – и ни дня работы «в поле». Если б Родионов видел только ее фотографию, решил бы, что это взбалмошная темпераментная девица, у которой на уме отнюдь не наука. Она была светлокожей, с огромной копной волнистых рыжих волос. Ее ведьмовские зеленые глаза смотрели насмешливо и кокетливо. С такой девушкой хотелось флиртовать, а не работать. По счастью, в жизни Орли Нолан выглядела иначе: спокойной, холодной, уравновешенной. Ее лицо почти не выражало эмоций, в пристальном взгляде не было и тени кокетства. Судя по выводам министерских психологов, Орли на самом деле была рассудительной, сдержанной, целеустремленной, умеющей хорошо контролировать эмоции. Оставалось удивляться мастерству фотографа, который запечатлел девушку кокетливо улыбающейся.

Арлет Паскаль, 39 лет, микробиолог. Высокая, худощавая шатенка с узким, чуть вытянутым лицом, правильным носом и красивыми карими глазами. Выглядит молодо благодаря природной живости и подвижности. Игорю она показалась легкомысленной и чересчур темпераментной особой, возможно, из-за того, что уже при пилотном знакомстве вздумала строить ему глазки. Однако психолог, составляющий портрет девушки по поручению Министерства науки, счел ее ответственной перфекционисткой, для которой дело – превыше всего. В пользу этого утверждения говорило то, что к 39 годам Арлет не обзавелась семьей, но зато достигла заметных успехов в науке и даже стала обладателем престижной премии в микробиологии. Родионов решил, что с ней он сработается, нужно лишь сразу дать понять Арлет, что заводить романы ни с кем из коллег он не собирается.

Берта Вернер, 36 лет, психолог. При знакомстве она показалась Игорю очаровательной дамой, но сейчас, разглядывая ее фотографии (портретную и в рост), он не мог понять, почему. Высокая, с фигурой пловчихи и грубыми чертами лица, Берта теперь казалась ему мужеподобной и некрасивой. Даже ее белокурые локоны и голубые глаза не делали ее нежной и женственной. Женщина явно «косила» под какую-то артистку позапрошлого века, имя которой Игорь никак не мог вспомнить, но больше напоминала пародию на ту сексуальную кокетку с родинкой возле носогубной складки. Психолог Берту не тестировал ввиду бессмысленности этого занятия: Берта могла притвориться любой, благо квалификация это позволяла. Возможно, что и первое впечатление у Игоря от нее было ложным. Какая Берта на самом деле, выяснится со временем.

«Лишь бы не было поздно», – подумал Родионов, у которого оставалось лишь несколько часов на то, чтобы одобрить состав рабочей группы или потребовать внести в него изменения, заменив одного ученого другим, но такого же профиля.