Такси приземлилось на площадке у внешнего периметра защитного поля, окольцевавшего территорию научно-производственного объединения «Заслон». Время было вечернее, и аэромобилей сотрудников на внутренней стоянке почти не оставалось, но припарковаться на ней все равно было нельзя: сквозь защитный контур невозможно было проникнуть транспортному средству, не оснащенному электромагнитным пропуском. Преодолевать расстояние от забора до центрального входа в административное здание Родионову пришлось на своих двоих. Оно было приличным: даже быстрым шагом идти пришлось не менее пяти минут.

Родионов был примерно на полпути, когда услышал над головой характерное жужжание. Машинально поднял голову и посмотрел, как аэромобиль с правительственными знаками опускается на крышу высокого здания – прямо за неоновыми буквами НПО «Заслон». Яркий комплекс воздушного авто слился с основанием буквы «П», из-за чего она приобрела сходство с «Л», и вместо «НПО» Родионов прочитал «НЛО», что заставило его про себя улыбнуться. Он и не подозревал, что «видение» его было почти пророческим.

Предъявив на входе персональное приглашение, Родионов был пропущен внутрь здания и проинструктирован относительно маршрута дальнейшего перемещения. Ему нужно было подняться на самый верх, где в своем кабинете его уже ожидал генеральный директор «Заслона» Лев Григорьевич Онегин и представители Правительства.

«Вот почему министерский аэромобиль приземлился не на площадке внизу, а на крыше», – сообразил Родионов, долго поднимаясь на прозрачном лифте.

Секретаря в приемной не было – его обязанности временно взял на себя военный в чине капитана. Внимательно изучив документы Родионова, он одобрительно кивнул головой и, указав на дверь директорского кабинета, лаконично сообщил: «Вас ожидают».

Опаздывать Родионов не любил, и на этот раз на место он прибыл минут за десять до назначенного времени. Однако капитан оказался прав: в онегинском кабинете его уже ожидали, и в сборе были все участники секретного совещания. Даже правительственные чины, несмотря на постоянную занятость, соблаговолили явиться без опоздания, прибыв раньше Родионова. Это говорило о том, что разговор предстоял чрезвычайно важный, и Онегин, приглашая своего бывшего ученика на мегасовещание, серьезность встречи не преувеличивал.

– Родионов, Игорь Федорович, – представил вошедшего собравшимся в его кабинете Онегин.

Остальные участники встречи в представлении не нуждались. Ими были министры науки, планетарной безопасности и космических проектов Объединенного Правительства, лица которых регулярно мелькали на экранах.

– Тема нашего разговора имеет высший статус секретности, – напомнил Родионову Онегин, после того как он обменялся с присутствующими рукопожатиями.

Игорь согласно кивнул. Подписывать бумаги о неразглашении тайны ему не требовалось: соглашаясь на дальнейшее участие в разговоре, он автоматически давал обязательство молчать об услышанном. В случае утечки не подлежащей разглашению информации виновника вычислят и покарают по всей строгости закона – об этом Родионов тоже знал, как и любой, кому хоть раз приходилось иметь дело с секретными сведениями. Среди ученых-астрономов, ведущих исследования в космосе, не работавших с засекреченными данными не было, так что Игорю не нужно было напоминать, что подразумевает участие в беседе, имеющей высший статус секретности. Держать язык за зубами ему было несложно: семьи и друзей у него не было, так что проболтаться было некому, а похищения и пытки ученых в XXII веке встречались лишь в детективных триллерах и шпионских романах.

– Игорь Федорович, Вам предлагается возглавить научно-исследовательскую группу, работающую над проектом особого значения, – без предисловий сообщил Лев Григорьевич.

– Что за проект? – тут же перешел к делу и Родионов.

– Его рабочее название «НЛО», – ответил Онегин.

– В Солнечной системе были обнаружены неопознанные летающие объекты? – удивился Родионов. – И как далеко от Земли?

– Слава богу, нет, – засмеялся министр планетарной безопасности. – К неопознанным летающим объектам проект не имеет отношения, его назвали так по другой причине.

– Интересно, по какой? В чем суть проекта? – задал очевидный в данной ситуации вопрос Игорь.

– Этого мы не может Вам сказать, – огорошил Родионова министр планетарной безопасности. Его коллеги из Объединенного Правительства согласно закивали, Онегин виновато улыбнулся и развел руками.

– Вы шутите! – догадался Игорь, вспомнив, что когда-то 1 апреля было принято разыгрывать друг друга.

– Странное предположение, – поморщился министр космических проектов.

– Мы что, похожи на шутов? – недовольно буркнул министр науки.

– Какие могут быть шутки, Игорь Федорович?! – пристыдил коллегу Онегин. – Мы ведем мегасерьезный разговор о мегаважном проекте!

– Простите, не так понял, – извинился Родионов и пояснил: – Просто мне в голову не могло прийти, что мне предложат возглавить проект, о котором мне неизвестно ничего, кроме названия. Как я, по вашему мнению, буду руководить рабочей группой? Как мне ставить задачи, контролировать, не зная, чем мы вообще занимаемся? Это же сюр какой-то!

К концу речи Игорь проявил несвойственную ему эмоциональность.

– Официальная цель проекта – изучение спутников Юпитера, – невозмутимым тоном сообщил министр космических проектов. – Об этом будет сообщено членам рабочей группы, прессе и общественности. Эта цель важна, но она второстепенна. Основную же цель мы Вам озвучить не можем – ради чистоты эксперимента.

– Не понимаю, как знание цели может нарушить чистоту эксперимента, если только объектом изучения не должен стать я сам, – недовольно заметил Родионов.

– Уверяю Вас, изучать будут не Вас, – заверил ученого министр науки.

– Объект исследования в основном проекте – не человек, – уточнил Онегин. – Однако все члены научной группы, помимо участия в основных официальном и неофициальном проектах, будут реализовывать индивидуальные проекты, цели которых вправе сохранить в тайне. В состав группы войдет психолог-социолог, и он может заняться изучением как Вашего поведения, так и поведения других коллег или членов экипажа.

– Простите за любопытство, но зачем в группе по изучению спутников Юпитера нужен психолог-социолог? – с усмешкой поинтересовался Родионов. – Уверен, представители общественности и СМИ тоже об этом спросят.

– Мы ответим им, что одна из гипотез предполагает, что спутники Юпитера – что-то вроде дружного коллектива, – подмигнул министр по науке.

– То есть, будто они живые? – хмыкнул Родионов. – По-вашему, это звучит правдоподобно?

– Мы обязаны рассматривать все, даже самые смелые и кажущиеся нелепыми гипотезы, – подмигнул министр. – Я говорю, разумеется, о публичной версии. На самом деле, не буду скрывать, нам важны наблюдения специалиста кое-за-кем из Ваших коллег. К тому же мы полагаем, что кому-то из вас может потребовать психологическая помощь. Длительное пребывание в непривычных условиях – ситуация стрессовая, и врач-универсал может не справиться с поддержанием психического здоровья членов научной группы и экипажа в норме.

– Кто еще должен войти в состав рабочей группы? – спросил Родионов, надеясь таким образом определить, к какой области знаний относится секретный проект.

– Двое ваших коллег – физиков-астрономов, микробиолог и уфолог, она же астролог и футуролог, – перечислил Онегин.

– Кто?! – переспросил Родионов, надеясь, что ослышался.

– Уфолог, – повторил Лев Григорьевич. – Мы же должны рассматривать все гипотезы. А вдруг какие-то из спутников Юпитера окажутся не естественными, а искусственными?

– То есть, не спутниками, а НЛО, Вы хотите сказать? – уточнил Родионов.

– Именно! – обрадовался Онегин понятливости коллеги-ученого. – Так мы и объясним, кстати, общественности название проекта.