Вечером в тот же день собралось бюро ЦК КП(б) Киргизии. Первым выступил второй секретарь Кенебаев, затем – третий секретарь Султанбеков, после него – Председатель Совнаркома Киргизской ССР Салихов. Аммосов выступил лишь пятым, но все уже было предрешено. Последним выступили представители НКВД и Москвы. В протоколе записано, что «на протяжении всей своей работы в Киргизии т. Аммосов, несмотря на предупреждения ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина, центрального органа «Правды» и III Пленума ЦК КП(б) Киргизии, в связи с допущенными им грубейшими политическими ошибками, не сделал для себя никаких выводов, проявил недопустимую растерянность и не возглавил дальнейшую борьбу по окончательному разгрому врагов народа, не мобилизовал парторганизацию Киргизии на ликвидацию последствий вредительства в республике». (Партархив Киргизского филиала ИМЛ, Ф. 5. Он. 4. Д. 65. Л. 11. Об.11).

М.К. Аммосов был снят с работы и исключен из состава бюро ЦК КП(б) Киргизии. Учитывая огромный авторитет Аммосова среди коммунистов и трудящихся республики, было решено провести массовую политическую кампанию с целью убедить парторганизацию Киргизии в правильности этого постановления бюро ЦК.

9 ноября бюро ЦК снова собралось, на этот раз уже без Аммосова. Члены бюро выслушали выступление Кенебаева о решении ЦК ВКП(б) об Аммосове и приняли постановление опубликовать в местной печати решение бюро от 7 ноября.

Примечательно, что бюро не осмелилось опубликовать абзац, где говорится, что Аммосов якобы бросил с правительственной трибуны контрреволюционный лозунг.

Сейчас трудно реконструировать в абсолютной точности события того ноябрьского утра. Но имеющиеся у нас факты позволяют восстановить некоторые детали: М.К. Аммосов, стоя на трибуне, время от времени бросал лозунги. По тексту после лозунга «Долой фашизм!» следовал «Долой антикоммунизм!» И именно в этот миг микрофон умолк. Есть версия, что нарком Лоцманов закрыл в это мгновение микрофон своей рукой. Как бы то ни было, у Лоцманова появился повод заявить, что Аммосов вместо лозунга «Долой антикоммунизм!» сказал: «Долой, коммунизм!» Почему-то стоявшие рядом с ними члены бюро ЦК КП(б) Киргизии ничего не расслышали.

Поползли слухи, что будто бы первый секретарь сказал: «Да здравствует фашизм!» (вспомните, что перед помехами в микрофоне был брошен лозунг «Долой фашизм!»). Даже стоявший на правительственной трибуне С.И. Липкин ничего толком не расслышал и спустя полвека утверждал, что М.К. Аммосов сказал: «Да здравствует победа фашизма во всем мире!» (Бухарин, Сталин и Манас // Огонек. 1989. № 2. С. 23). Это абсурд.

10 ноября началась открытая кампания против Аммосова. В «Советской Киргизии» написали, что «Аммосов обманывал партию, действовал как двурушник. Он не только не возглавил борьбу по разгрому и выкорчевыванию буржуазно-националистического охвостья, но и тормозил всячески разоблачение вражеской фашистской агентуры, ничего конкретно не делал по ликвидации последствий вредительства, усыплял бдительность партийных организаций, разоружал их в борьбе с врагами…Не было и не могло быть подлинной большевистской страстности и непримиримости в борьбе с врагами народа у Аммосова, который поддерживал и защищал ныне разоблаченных главарей националистической банды, глушил сигналы, идущие снизу, зажимал критику и самокритику» (Советская Киргизия. 10 ноября 1937 г.).

11 ноября открылось собрание актива Фрунзенской городской партийной организации, которое продлилось целых два дня. Сторонники Аммосова проиграли сражение. Но они стояли до последнего и даже добились включения в резолюцию собрания важного пункта: «Беспощадно разоблачая и выкорчевывая врагов народа, парторганизации не должны в то же время допускать огульного обвинения людей, помня, что враги и их агентура будут стремиться путем провокаций опорочить преданных делу партии большевиков» (Советская Киргизия. 14 ноября 1937 г.). Но не было уже в республике организованной силы и авторитетной личности, которые могли бы как-то снизить накал страстей и обуздать вакханалию разоблачений «врагов народа».

В период с 11 по 15 ноября 1937 г. во всех райкомах и горкомах Киргизии прошли партийные собрания, на которых все сторонники М.К. Аммосова были разгромлены. Лишь полностью разбив сторонников Аммосова, наркомвнудельцы Киргизии днем 16 ноября арестовали Максима Кировича перед самым его отъездом в Москву.

После ареста М.К. Аммосова в Киргизии развернулась широкая кампания арестов. Даже было объявлено социалистическое соревнование в системе НКВД Киргизской ССР в целях «успешного выполнения задач по разгрому правотроцкистских и иных антисоветских организаций». О том, как успешно шла эта кампания, можно судить по приказу наркома внутренних дел республики И.П. Лоцманова «О результатах соцсоревнования третьего и четвертого отделов УГБ НКВД республики за февраль 1938 г.»: «4-й отдел в полтора раза превысил по сравнению с 3-м отделом число арестов за месяц и разоблачил шпионов, участников к/р организации на 13 чел. больше, чем 3-й отдел. Однако 3-й отдел передал 20 дел на Военколлегию и 11 дел на спецколлегию, чего не имеет 4-й отдел, зато 4-й отдел превысил количество законченных его аппаратом дел (не считая периферии), рассмотренных тройкой, почти на 100 чел.»

А в то время в Якутске уже работали личные посланцы Н.И. Ежова – особоуполномоченный НКВД СССР Винницкий и уполномоченный 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР Разин (ни в одном из документов, к которым мы имели доступ в различных архивах, не встречаются их инициалы). Из Читы был прикомандирован и Гузовский. Разин и Винницкий в сопровождении временно исполняющего должность наркома И.А. Дорофеева обошли все подразделения НКВД ЯАССР, заходили в кабинеты, где велись допросы.

Затем было созвано совещание, куда были приглашены ответственные работники наркомата. На этом совещании представители НКВД СССР потребовали применять все методы для получения от арестованных нужных показаний. При этом они ссылались и на официальное секретное разрешение ЦК ВКП(б) применять физическое воздействие в отношении явных и не разоружающихся врагов народа.

Посланцы Ежова поставили перед наркомвнудельцами Якутии четкую установку, которую они выразили в одной фразе: «Ваш наркомат не стонет, а он должен стонать».

Это совещание стало одним из поворотных пунктов в истории репрессий в Якутии. Уполномоченные НКВД СССР стали лично обучать местных коллег тонкостям физического, морального, психологического воздействия на арестованных советских граждан. Особенно усердствовал Винницкий, которого сам 3.Н. Беляев в своем письме И.Ф. Ахчагнырову от 12 декабря 1970 г., называл «палачом».

После того совещания в НКВД ЯАССР стали открыто практиковаться так называемые «выстойки» (арестованные в течение определенного времени, а нередко и до полного обессиления, стояли без движения) – один из наиболее эффективных методов воздействия на психику н физическое состояние подследственного. Длительное (иногда с небольшими перерывами «стойка» растягивалась на неделю и более) неподвижное стояние на ногах подавляло человека, ноги у него распухали. Применяли и более изощренные виды «стойки» – сидение на корточках (применялось преимущественно к полным людям, в частности от такого недельного сидения на корточках скончался В.В. Пенчуков, до ареста начальник Управления связи ЯАССР), стояние на коленях и т. п. Способов воздействия на арестованных было много. Кроме самых элементарных – лишения сна, пищи, воды, были и так называемый «конвейер» (непрерывный допрос в течение длительного времени, когда следователи сменяли друг друга), карцер, избиения.

С разрешения ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталина Н.И. Ежов отдал приказ о введении в практику НКВД незаконных (противоречащих статьям УПК РСФСР и союзных республик) методов следствия. Они в массовом порядке стали применяться с ночи с 17 на 18 августа 1937 г.

Приведем слова самого И.А. Дорофеева: «Как в аппарате наркомата, а также и в районах применялись физические меры воздействия на арестованного. В Якутске с моей санкции применялись продолжительные стойки, конвейерный допрос и карцер. Впоследствии это возымело действие на весь аппарат и на районы, причем, когда из Москвы приехал Винницкий, который особенно поощрял такие методы допроса, аппарат стал применять эти методы допроса в широком масштабе. Ставили по 10–12 человек в ряд лицом к стене и с вытянутыми руками, в карцер сажали, не спрашивая моей санкции…» (С. Д.№ 975086. Т. 1. Л. Д. 144–145).