Слова, исходящие через голос, волнуют сознание кроткими нотками, а через кончики пальцев – собственной фантазией. Сурдоперевод – это возможность нуждающимся услышать и «увидеть», если не часть жизни, то некоторые её гранённые силуэты. Люди, владеющие знанием такого алфавита, говорят не только словами или взглядом, они говорят сердцем. Ведь, чтобы были слышны жесты, ты должен услышать их сам. А значит, каждая буква, спустившаяся с кончиков пальцев, прошла через глубину души – через собственное сердце.

Но что, если человек захочет, чтобы его слова парили, чтобы они жили своей жизнью? Кто способен оживить слова? Этот вопрос и сложен, и прост: только танец! Танцор передаёт историю, а сурдотанцор оживляет её. Каждое слово уже не слово, это роль, которую проигрывает актёр-сурдотанцор. Тысяча ролей, тысяча эмоций, тысяча слов… Один человек может воплотить в жизнь то, что другие способны только увидеть. Это человек с огромным безмерным сердцем. Это человек, переживший множество взлётов и падений, множество встреч и разлук; проживший множество жизней одной судьбой…

**********

Никогда не думайте, что ничего не происходит, что жизнь вокруг сера и неинтересна. Что даже люди вокруг навеивают только скуку и меланхолию. Всё дело в вас! Каждое мгновение что-то происходит. Всегда! Главное – это уметь увидеть. Если вы видите только холодные краски, в вашем сердце зиждиться меланхолия, а может даже депрессия. Всё дело в вас…

Эрик, сидя за кухонным столом, пытался уловить каждую секунду, за последние тяжёлые недели. Сейчас ему хотелось жить, дышать, творить. А главное – смотреть. Эрик не отрывал глаз от действий мамы. Он видел, как она поставила чайник на плиту и немного обожглась о спичку; как мыв тарелки, она понюхала, чем пахнет средство для мытья посуды… Мама делала, а сын лишь наблюдал.

За окном город шумел. Машины сквозили по дорогам, люди бежали непонятно куда, кричали и ругались. Жизнь кипела, но почему-то Эрику это не мешало. На кухне пахло едой и заботой. Разговаривал телевизор. Свистел чайник. У Эрика в голове никак не могла сложиться цепь «что да почему». Он пытался не думать, но это не так просто. Когда видишь человека, прикованного к постели, почти безнадёжного, когда в самые худшие моменты к тебе подкрадываются самые жуткие мысли, и когда всё это проходит в одночасье… Ты, сам того не понимая, начинаешь верить в то, чего не видишь: в удачу, сглаз, божественный промысел…

Каждый человек дышит кислородом, который никогда не увидит. Происходящие события попадают под анализ, самокритику. Но не всё можно объяснить, некоторые вещи ты, конечно, не знаешь, но… всегда это «но». Люди по-разному относятся к церкви, к религии, к Богу. Некоторые подразумевают общее между этими словами, а другие, отрицая одно, принимают по отдельности. В этих рассуждениях нет истины – одной общей правды, она для каждого своя. Отношение, вера, надежда. Люди приходят к пониманию или отрицанию, исходя из прошлого опыта, а жизненный путь у всех индивидуальный. Что есть религия для человека? Кто для него Бог? Ответы на эти вопросы каждый найдёт самостоятельно, когда настанет время.

Эрик, глядя на маму, на всё окружающее почему-то вспомнил сестрёнку, свою маленькую Нэделин. Бывают такие моменты, когда ты хочешь сказать человеку что-то, может даже не важное, даже если его нет рядом.

– Нэделин, я думаю о тебе, сестрёнка, – чуть слышно произнёс Эрик, но этого хватило, чтобы это услышала мама.

Что значит потерять человека? Вам никто не ответит на этот вопрос. Понять, что такое потеря, можно только самому. Для кого-то это трагедия, драма всей жизни, скорбь и беззвучная тишина, невыносимая мысль, непереносимое событие, время отчаяния и колющая боль, полная опустошенность, разорванность на осколки души… Это жизненный барьер, на котором ты теряешь частичку собственного сердца.

– Сыночек, – притихшим голосом обратилась мама, – надо будет навестить твою сестренку, – говорила, и каждое слово звучало как на срыве, срыве плача и отчаяния. – Поставим цветочки, посидим, поговорим…

Мама замолчала. Она боролась со слезами, не хотела, чтобы Эрик видел её, не хотела расстраивать его.

– Мама, ты в порядке? – чуть привстав изо стола, спросил Эрик, коря себя за воспоминание о сестре.

– Да да, всё хорошо, – утирая глаза, ответила мама. – Ой, я же совсем забыла, ты же любишь омлет с холодным молоком, я сейчас же схожу к Райзанам, и принесу бутылочку.

– Мама, давай лучше я.

– Нет нет, сыночек. Сиди и кушай. Я быстро. Хочу подышать свежим воздухом, – поцеловав в щеку, мама вышла из кухни. Эрик видел, что глаза любимой женщины до сих пор были мокрыми, и проклинал себя за сорвавшиеся слова…за бессмысленно пролитые материнские слёзы.

Никогда! Никогда… сердце не будет греть человека, который спокойно смотрит на материнские слёзы. Никогда детское сердце не сможет бесчувственно внимать драгоценное лицо, плачущего родного человека. Ведь слеза матери – это спичка в бушующий костёр души, это символ беспомощности сильного сердца, на которое дитя не сможет смотреть с сухими слезами. Это орудие и противоядие от множества болезней и ошибок. Это крупицы самого дорогого, близкого, покрытого нежностью чуда материнской любви.

Прошу вас, молю… сделайте всё достижимое и недостижимое, примите даже последний бой, но сохраните в неизвестности крупицы материнского сердца. Охраняйте, берегите. Не растрачивайте доверие родного человека. Молю вас. Это самое драгоценное, это самое важное. Слеза материнского сердца – это слеза чистейшего искреннего добра. Это знак безвозмездной материнской любви…

Эрик сидел, не притронувшись к тарелке. Его одолевали различные мысли. Он думал о маме, о том, что случилось и что предстоит пережить. Но в нём снова зажгла своё пламя надежда. Надежда на счастье… Надежда на то, что единственный родной человек будет жить и радоваться полноценной жизнью, что они снова будут проводить время вместе: смеяться, танцевать… Что их сердца будут биться, что это не конец.

Эрик сидел с глупой, но счастливой улыбкой. Он чувствовал себя пятилетним ребёнком, переисполненным безумной радостью. «Жизнь, как же ты прекрасна!»– произнёс Эрик про себя…Но он ошибался…

**********

Поворот. Стол. Окно. Крик. Голос. Сердце. Стук. Мысли. Нет. Нет. Сердце. Стук. Бег. Дверь. Дверь. Площадка. Сердце. Стук. Стук. Ступенька. Ступенька. Перила. Площадка. Нет. Нет. Стук. Стук. Ступенька. Площадка. Стук. Стук. Нет. Нет. Ступенька. Стук. Ступенька. Стук. Ступенька. Дверь. Крыльцо. Стук. Стук. Сердце. Стук. Не-е-е-е-е-т…. Мгновенно пронизывающая боль… Безвозвратно потерянная надежда. Глаза, наполненные душераздирающей болью и отчаянием. Бессмысленные слова посторонних. Женщина, лежавшая на асфальте в крови, его любимая женщина. Единственно любимая женщина… Её больше нет. Нет родного, самого любимого человека. Сердце не может остановиться. Щёки парня мокли от горячих слёз обжигающей боли. Эрик стоял на коленях, держа на руках любимую женщину. Он плакал и гладил волосы мамы. Плакал, но продолжал гладить маму. Он смотрел в открытые глаза, в открытые, но мёртвые. Эрик держал на руках тело, прижимая к себе, надеясь услышать биение родного сердца. Её волосы, её глаза, её руки…

– Господи, пожалуйста, пожалуйста, – сквозь слёзы пробивалась мольба. – Господи, не отнимай её у меня. Господи, пожалуйста. Она мне нужна, я не смогу без неё. Господи, пожалуйста…

Эрик не видел людей, обступивших его кольцом, он видел только родные глаза, такие красивые, такие любимые. Прижимая сильнее к себе, пытаясь согреть холодное тело горячим осиротевшим сердцем…

– Мамочка, любимая, почему? Но почему?? Но почему именно ты? Я люблю тебя, мама. Ты слышишь, я люблю тебя. Вернись ко мне, пожалуйста, мама. Мне страшно, я не смогу без тебя, мама. Мама, мама! – сквозь стекающие слёзы, прорывался крик разорванного сердца.