Забрав у друга кружку, Даня зачерпнул из принесенного ведра воды для себя. Напившись и выдохнув с облегчением, он сел рядом с Ваней.

Какое-то время парни в молчании разглядывали руки Чижа. Пожелтевшая иссохшая кожа. Веер тонких морщинок. Давно не стриженые ногти с чернотой у самого основания.

Даня громко вздохнул, скинул с себя всю защитную одежду, оставаясь только в футболке. Чиж вздрогнул и повернулся в сторону, наблюдая за ним.

– Дай рюкзак, у тебя должен был остаться керосин.

Сбросив одежду в небольшую кучку у кровати, Даня повернулся к Чижу, тот замер, тупо уставившись на друга.

– Холодно. Вечер же, – объяснил Мухин, садясь на кровать позади Чижа и залезая рукой в его рюкзак. Искать маленькую баночку было неудобно, но Ваня все еще не шевелился.

Дрова у дяди Егора парни забрали уже давно, поэтому Даня нашел топор и порубил табуретки. Каждое движение давалось с трудом: в ослабевшем теле сил не осталось. Футболка, и без того молящая об отставке, быстро покрылась мокрыми пятнами пота.

Чиж уставился сквозь стекло на куст черноплодной рябины. В сумраке все, вне зависимости от действительности, казалось серым и блеклым, но в ореоле света заходящего солнца Ваня видел, как с некоторых гроздей гнилостная ягода, отрываясь от ветки, беззвучно падала на землю.

– Эй, а ты знаешь, – внезапно заговорил Даня, собирая одежду, деревяшки, найденный сухой мусор в одну кучу и поливая ее керосином. – Я ведь до сих пор ни одного зомби не убил.

– Поэтому мне и приходится со всеми разбираться, – заплетающимся языком пробормотал Чиж, саркастично фыркнул и рассмеялся.

– Потому что ты сначала бьешь, потом смотришь, – Даня горделиво улыбнулся в ответ. Попытался найти у себя спички, но тех не было. – Я, наверное, единственный человек во всем мире, который с зомби не дрался и до сих пор жив.

– Дурак, – Чиж смеется, снимает рюкзак и с трудом находит в нем смятый коробок. В нем всего три спички, и первая ломается, стоит один раз провести ей по терке. Глядя на вторую, тухнущую сразу, стоило ей загореться, Ваня пытается отыскать зажигалку, надеясь, что на пару искр ее еще хватит. Третья спичка, самая целая, наконец, смогла зажечь клок бумаги, прежде чем самой погаснуть. – А я в первый же день своего соседа забил. Только об этом никто не знает.

Сгрудив в стороне запас деревяшек, Даня опустился на пол и оперся спиной о кровать. Не успел он вытащить из рюкзака все содержимое, как почувствовал движения Чижа. Ваня неловко встал с кровати, грубым движением стянув с все, что покрывало матрац, из-за чего обоих парней накрыло облако пыли. Прокашлявшись и получив тычок в бок, Чиж натянул на себя весь ворох из простыни, одеяла и пледа, устраиваясь рядом с Даней на полу.

Будучи представителями молодого современного поколения, они не делали печатные фотографии, а телефоны давным-давно умерли. Чиж немного сожалел об этом. Он уже и не помнит, как они жили до конца света. Этот год забрал с собой много хороших воспоминаний. Ваня даже не уверен, что именно он хотел бы увидеть на фотографиях. Беззаботность и нормальные улыбки? Родителей? Все было бы лучше, чем перекошенное в истеричном смехе уставшее лицо Дани.

Их маленький костерок уже разгорелся до своей кульминации и теперь бойко вытягивал вверх свои слабые конечности, будто стараясь вырваться из ограничения их разваливающегося, совсем неуютного дома. Чиж судорожно вздохнул, когда пламя резко поднялось до потолка и тут же упало.

Подкинув несколько деревяшек, Даня открыл шкатулку и вытащил из нее горсть молочных конфет, спрятанных с самого Нового Года. Увидев их, Ваня рассмеялся и забрал половину. Кинув одну в рот вместе с оберткой, Даня завел механизм. Долгое время в комнате было слышно только завывания музыкальной шкатулки с изображением солидного мужчины без подписи «Шопен» или «Моцарт» и треск огня, мягкий и приятный. Совсем не такой, какой издают мертвецы, стоит им пошевелиться.

Погрузившись в одеяла, Чиж держал в руках крестик, медленно перебирая тонкими пальцами верёвку. Даня хотел предложить ему помолиться вместе с ним. Мама раньше говорила ему, что совместная молитва точно будет услышана. И если Чижу от этого будет легче, то Даня помог бы. Так и не осмелившись предложить это, он наблюдал, как Ваня простым движением сбрасывает подвеску в костёр. Нитка опаляется сразу, стремительно чернея и истончаясь в пляске пламени. Металл застревает между мусором, проскальзывая ниже на пол, и скрывается с глаз.

На поселок опустилась ночь, и даже рядом с огнем Даня начал подрагивать от холода. Ваня хмыкнул, закашлялся, раскрыл свой импровизированный кокон, пододвинулся к другу и набросил ему на спину половину покрывал. Даня подкинул в огонь остаток мусорных дров, сделал еще один завод на шкатулке и прижался теснее.

Огонь плясал на стенах бодрые танцы, во тьме казавшиеся такими теплыми и приветливыми.

Шевелиться сил не было.

Стоило огню перестать потрескивать, комната стала погружаться в тишину, слабо разбавляющуюся тихим прерывистым дыханием. Даня сильнее привалился плечом к другу и принялся мягко напевать бессмысленные звуки.

Осознав, что в тишине остался только звук его голоса, Даня, не сдержавшись, всхлипнул, сморгнув с ресниц слезы.

Эпилог

Существо с голой кожей, покрытой струпьями и сочащимися гноем язвами, сидело в своем гнезде, которое оно собрало из разбросанных по полу огрызков ткани. Если бы люди увидели такую тварь, они бы еще смогли узнать в нем то, что раньше было обычной лесной белкой, но людей больше не было.

Вот уже год, как ни одно человеческое существо, будь то живое или мертвое, не ступало ногой на землю этой планеты. Когда «белка» появилась здесь впервые, зомби уже лежали в комнате бездыханными скелетами.

Один мирно расположился на полу около окна, вероятно, услышав звуки из разбитого принесенного ветром мусора или слабыми ветками рябины стекла, он подошел к нему вплотную и так и сгнил там.

Второй же «белку» заинтересовал больше: его верхняя часть за шейные позвонки была прикреплена металлическим прутом к несущей балке, нижняя же часть скелета лежала под ним. С каждым порывом ветра кости раскачивались, издавая гармоничные звуки, которые очень успокаивали больного зверька.

Первоначально он пытался собрать гнездо рядом с его черепом на балке, но подобравшись ближе, существо потревожило чужой покой. С громким треском оставшиеся кости упали на пол, перепугав «белочку», после чего ей не осталось ничего другого, кроме как собрать гнездо в углу кровати, где все еще оставались остатки ткани, некогда бывшие подушкой.

В доме было очень мирно.

Хищников поблизости не было, а совсем рядом с домом росло дерево, листья которого она могла есть. Было редкостью найти растение, на котором еще остались бы листья. И даже это дерево рябины было покрыто черными расколами и имело всего с пару десятков слабых листков, плодов на нем не было и больше не будет вовсе.

Свободный ветер бродил по комнате, от каждого касания которого плешивый зверек вздрагивал всем телом. По деревянным доскам сгнивающего пола при особо сильных порывах катался опаленный мусор, грозясь рассыпаться в прах.

На столе лежали забытые карты. Одинокая шкатулка валялась на боку, утопая в пыли лицом музыканта ушедшей эпохи.

Последнее живое существо, пораженное болезнями и отчаянно ожидающее покоя, сделало последний вздох. Пока бесстрашные ветра все еще гуляли по этой планете, только тараканы осмеливались составить им компанию.