У каждого человека должно быть иное занятие помимо работы. У многих моих товарищей такими увлечениями являются занятия спортом, туристические походы, посещение театров и концертов, рыбалка, охота, рисование, поездки на дачу и так далее, даже написание рассказов для детей.

Почти всем этим занимался и я, кроме, пожалуй, рассказов для детей, но основным увлечением, которое мне нравится с детских лет, это поездки на автомобиле, особенно к морю, рыбалка, собирание грибов и посещение бань, причем обязательно с русской парной.

Поездкам на автомобиле по европейской части России с ее замечательной природой, памятниками и людьми посвящены эти короткие автобиографические рассказы, которые наверняка будут интересны молодежи. На российских дорогах всякое бывало, особенно в окаянные 90-е годы прошлого век.

Интересные истории происходят в основном в поездках по стране, связанных с командировками, на отдыхе, в туристических походах, их можно услышать при общении с новыми людьми, а затем рассказать друзьям. Со временем многие подробности поездок забываются, но что-то можно и приукрасить…

Милая моему сердцу Белоруссия, где жили дедушка и бабушка. Здесь же познакомились и поженились мать и отец, который начинал свою офицерскую службу на военном аэродроме в Мачулищах, что недалеко от Минска. Здесь я родился, проводил летние каникулы с родителями, братом и сестрой, двоюродными братьями и сестрами, многочисленными двоюродными и троюродными дядями и тетями, и их детьми.

А какое раздолье белорусских холмов, полей и лесов, какая мягкая и теплая пыль на проселочных дорогах, когда бежишь по ним босиком, и главное при этом, не наступить на коровью лепешку, а если и наступишь, не беда, можно вытереть ногу о шелковистую травку на обочине под насмешки других детей.

И бежим-то мы на одно из озер, называемых местными жителями садками, которых несколько вокруг деревни Щитомиричи, достаточно больших и малых, все они образовывались обычно после того, как в этом месте копали глину или песок, они мелки, зарастали по берегам травой, осокой и ивняком, и были полны карасями.

Взрослые ловили этих карасей бреднем почти каждый выходной день, дети с воплями и брызгами загоняли в бредень рыбу из травы, и заносили на берег куль с травой и серебристыми карасиками, которых набиралось целое ведро. И поверьте, рыба не исчезала до тех пор, пока через несколько лет колхозные трактора не распахали берега этих озер почти до самой воды, после чего рыба стала пахнуть соляркой и дохнуть. В этих же озерах, в их теплой и мутной воде мы купались, загорали лежа на траве и играли в лапту или футбол.

Запомнился случай в одной из поездок в Белоруссию, когда дядя Гена, брат мамы посадил меня на спину лошади без седла, и которая вдруг побежала рысью, но мне удалось, испугавшись остановить ее, натянув уздечку под насмешливые вопли двоюродных братьев Вовы и Кости.

Я часто сопровождал дедушку Константина Григорьевича Соловья в его прогулках по деревне и ее окрестностям. Дедушка был инвалидом Великой Отечественной войны, плохо видел и я, держа его за теплую руку, предупреждал о ямках и кочках на тропинках, а он мне рассказывал о том, что, мол, вот этой рощицей и этими полями когда-то владела наша семья.

– А здесь, у болотца, похоронили немца…

Одного из тех, которых вооруженные мужики отгоняли от деревни автоматным огнем из окопов, когда немцы небольшими группами отступали в конце войны от Минска, иначе деревню могли сжечь. Очень многие из них так и остались лежать безымянными в белорусской земле…

Вообще-то дедушка не любил рассказывать о войне, хотя после ее окончания прошло всего-то 15 лет, но из разговоров взрослых мы понимали, что эти годы были для них очень тяжелыми. До войны он работал председателем колхоза, затем бригадиром, поэтому в начале оккупации немцы назначили его старостой деревни, несмотря на это, его жестоко избили украинские полицаи, которые требовали выдать тех жителей деревни, к кому приходили по ночам партизаны.

С передовыми частями Красной армии он ушел на фронт, был сапером, а в Польше его тяжело ранило при разминировании противотанкового минного поля.

А бабушка Ольга однажды рассказала нам, как она во время оккупации бежала за дочерью в Минск, по талому снегу босиком, так как в городе должна была произойти облава на молодежь для отправки на работу в Германию. Жуть, что могло произойти с нашей мамой…

В Белоруссию мы приезжали почти каждое лето, сначала поездом из Воронежа и Липецка, где служил отец, а затем на автомобиле «Победа», которых пригнали из Москвы штук двадцать, отслуживших разъездным автотранспортом Минобороны СССР, и которые затем были распроданы офицерам и прапорщикам Липецкого авиацентра по весьма низкой цене.

Отец построил гараж в военном городке Липецка, где мы тогда жили, машину разобрал, детали кузова очистил от ржавчины, знакомый прапорщик заварил проржавевшие насквозь места на днище, после чего отец покрасил днище и крылья оранжевым суриком и покрыл аэродромной мастикой. Он разобрал и очистил двигатель, коробку передач и другие агрегаты, сиденья доработал таким образом, чтобы их можно было раскладывать, устраивая спальные места.

Все это казалось безумно интересным, и я помогал отцу, как мог, тем не менее, ремонт длился целых два года, пока не наступил момент, когда машина была заведена и отец, сидя в ней на табуретке, впервые выехал из гаража.

Тем же летом мы поехали всей семьей на «Победе» в Белоруссию, доехали через Москву за два дня практически без происшествий, если не считать обрыва ремня охлаждения радиатора, когда матери пришлось отдать на его замену капроновый чулок, чтобы доехать до ближайшего магазина автозапчастей. Мама этим была очень рассержена…

По пути переночевали уже за Москвой, рядом со стогом соломы, у нас была палатка и надувные матрацы для родителей, дети спали на раскладных диванах в салоне машины, еду мать готовила при помощи паяльной лампы на бензине и специальной насадки для подвода огня, которую отцу изготовили умельцы в гаражах, всем было достаточно удобно и весьма романтично.

В деревне мы жили в большом деревянном доме, во дворе имелись хозяйские постройки и большой, по нынешним меркам, яблоневый сад и огород, бабушка и дедушка держали корову Малюту, свинью и кур. Охранял хозяйство злющий пес по кличке Мурзик, которого спускали с цепи один или два раза в год, и он, радостно лая и виляя хвостом, убегал на волю, а на следующий день возвращался весь в репейниках и садился у своей будки, высунув язык и часто дыша.

Корову Малюту бабушка доила и выгоняла рано утром в большое деревенское стадо, а вечером стадо возвращалось в деревню и пастух, хлопая длинным кнутом, громко кричал:

– Загоняй! Загоняй!..

Мы с дедушкой встречали Малюту у ворот, бабушка давала ей сена, снова доила и мы пили вкуснейшее парное молоко.

Забить животное для употребления в пищу в деревне – обычное дело, но для городских детей, особенно для моей младшей сестрички Ирочки и брата Вити – это зрелище казалось ужасным. Курице или петуху бабушка отрубала на деревянной колоде кудахчущую голову топором, но суп из них получался отменным и очень наваристым.

Для того чтобы зарезать свинью приглашался специалист из местных мужиков. Запомнился ужасный и одновременно забавный случай, когда заколотая свинья при попытке опалить кожу паяльной лампой вдруг вскочила и с визгом побежала по двору. Свинину солили, коптили, делали домашние колбасы, а какой вкусный запах исходил от всего этого…

А какие вкусные блины готовила бабушка в русской печи, толстые, румяные, со шкварками сала и яичницей, на электрической плите таких блинов не приготовить.

В Белоруссии ездили на машине в гости к тете Гале, сестре отца, нашей двоюродной сестре Оле, уже взрослым двоюродным братьям Борису и Вадиму, а также к саратовской бабушке Марии, матери отца, когда она приезжала в Минск погостить, ездили также в лес за грибами и черникой, которую собирали специальными ковшиками. Сколько же в белорусских лесах грибов и ягод…