– Простите. Мне нужно подождать пару минут, пока краска высохнет.

– В смысле?

– Я хочу заклеить букву бумагой. Пока ее не должно быть видно из соседнего дома. Но если я заклею прямо сейчас, бумага прилипнет, так как краска не высохла…

Художница яростно затушила окурок в лужице оранжевой краски на палитре.

– Знаешь что? – заревела она. – Пошел вон! Вконец обнаглели!

– Тогда я оставлю бумагу – вы заклеите сами?

– Нечего делать из меня дуру!

– Да ну что вы…

– Ты думаешь, я не поняла сразу, что ты собираешься меня ограбить?

– Бог с вами.

– История про букву не прокатила, ясно? Ты ее мог нарисовать и с улицы – у меня первый этаж, умник!

Олег вытаращил глаза. «Ну и дурак я! Правда ведь, там невысоко!»

– А теперь еще фокус с бумагой! Тянешь время! Только брать у меня нечего! Пошел вон!

– Спасибо вам огромное, но я не додумался…

– Обнаглели совсем, – женщина бешено захлопнула за Олегом дверь.

Олег вышел на улицу. Буква смотрелась чудесно. Ультрамарин переливался в тусклом вечернем солнце. Олег развернул кусок белого ватмана и накрепко заклеил букву скотчем. Боковым зрением он видел, что сквозь грязное стекло за ним пристально наблюдает художница, глубоко затягиваясь сигаретой.

Квартира вторая

Олегу надо было рисовать по две буквы каждый день, а в последние два дня – по три буквы. Так он успел бы ко дню рождения сделать надпись «Полина, я тебя люблю». В доме как раз было шестнадцать этажей. У каждого хозяина Олег намеревался взять номер телефона, чтобы в день икс позвонить всем и попросить снять с букв маскировочную бумагу.

Каждый вечер у Олега было ровно полтора часа – с тех пор, когда он освобождался после работы, и до прихода домой Полины. Ведь она могла заметить его акробатические и художественные этюды в окнах дома напротив, и сюрприза бы не получилось.

Звоня в квартиру на втором этаже, Олег уже был не так уверен и воодушевлен. Встреча с грозной художницей поубавила энтузиазма.

Дверь отворила приятная женщина с младенцем на руках. Второй младенец, постарше, цеплялся за ее ноги. Из глубины квартиры доносился крик третьего младенца. Также был слышен шум стиральной машинки, тяжелая музыка и еще какой-то жужжащий раздражающий звук, природу которого Олег никак не мог установить. Но пришла пора заготовленной фразы.

– Здравствуйте! У меня к вам необычная просьба. Я хочу сделать для своей любимой девушки надпись на вашем доме – он как раз виден из ее окна. Для этого мне нужно нарисовать снаружи букву на вашем балконе. Можно? Эта краска очень легко смывается, я потом все уберу.

Вдруг женщина переменилась в лице и убежала с криком: «Паша, молоко!» Ко всем звукам громкой квартиры присоединилось шипение убегающего молока. Тут же появился запах горелого. Ребенок, который держался за мамины ноги, остался в коридоре и с интересом смотрел на Олега. Из комнаты выбежал отец семейства в трусах, держа на руках орущего мальчика лет трех.

– Маша, я забыл про молоко! Гриша, не сиди на полу. Виталя, ты сделал уроки? Петя, убери наконец железную дорогу!

«А, этот раздражающий звук – железная дорога. Точно, у меня была такая в детстве», – догадался Олег.

Мужчина увидел Олега в дверях. Мальчик на руках тут же замолчал.

Олег поспешил объясниться, но его речь прервал грохот в комнате. Мужчина кинулся туда. Олега начало мутить. Он решил, что если войдет в квартиру, то дело, возможно, пойдет быстрее.

Из комнаты показалась лохматая голова прыщавого подростка – Олег понял, что именно он слушал музыку, так как она стала громче.

– Что за шум? – спросил подросток Олега.

– Выключи музыку! – закричала измученная мать с кухни. Лохматый спрятался в комнате.

– Петя уронил торшер! – крикнул отец. Женщина вышла в коридор.

– Ой, я про вас совсем забыла, – сказал она Олегу. – Что вы хотели? А, балкон? Да, проходите, пожалуйста. – Олег видел, что она слабо понимала его просьбу, но вникать в нее у женщины не было сил и времени.

Олег прошел в комнату, заваленную игрушками. Посередине лежал торшер со сломанным абажуром и разбитой лампочкой. Мальчик в костюме рыцаря пытался снять с себя шлем.

– Мне нужно открыть балкон, – сказал Олег. – Может, убрать детей? Вдруг простудятся.

Но жильцам было не до балкона и не до Олега, поэтому он вышел, обмакнул кисть в краску, перевесился через перила и стал выводить красивую букву «Л» на шершавой поверхности стенки балкона. Рисовать вверх ногами было не очень удобно. Вдруг в квартире раздался крик, и рука Олега чуть дрогнула. Он быстро поправил помарку и заглянул в комнату.

Руки, лица и одежда детей, а также ковер и игрушки были измазаны синей краской. Мама стояла, закрыв руками рот, а папа растерянно озирался.

– Господи! – сказал Олег. – Срочно, растворитель! О нет, растворитель токсичный. Давайте подсолнечное масло, и в ванну всех, в ванну…

– Да что же это! – причитала мама, чуть не плача. – Я только на секунду вышла кашу помешать…

Из всех детей чистым остался младенец на руках мамы и прыщавый Виталик, спокойно слушающий «Металлику». Троих синих мальчиков загрузили в ванну, и Олег стал натирать их подсолнечным маслом, параллельно успокаивая плачущую мамашу. Через полчаса, вытерев насухо чистых маленьких злодеев, совершенно мокрый, Олег вышел из ванной. Он заклеил букву «л» листом бумаги, отказался от ужина, взял номер телефона у уставшего отца и поспешил скрыться под звуки «Unforgiven».

Квартира четвертая

Во второй вечер Олег запасся терпением и новой банкой краски, после чего отправился в квартиру на третьем этаже. Дверь никто не открыл. Олег поймал себя на мысли, что почувствовал некоторое облегчение.

Зато в двери квартиры на четвертом этаже тут же появился худой мужичок в майке и вытянутых трико. «Его бы на первый этаж – прекрасный бы натурщик вышел», – мелькнуло у Олега.

– Заходи! – заплетающимся языком сказал хозяин.

– Я…эээ, мне надо нарисовать…

– Ща нарисуем! – мужчина распахнул дверь. Олег робко вошел. С квартиры тоже можно было бы написать картину. Посреди комнаты стоял раздолбанный диван и старинный стол с резьбой и обшарпанными углами. На столе – бутылка водки. В углу бубнил телевизор.

– Федя! – мужик не с первого раза попал своей рукой в ладонь Олега, чтобы поздороваться.

– Очень приятно, я ненадолго… – начал было Олег.

– Выпьем! – сказал Федя и прошел в комнату.