— Это важно? — спросила вздёрнув бровь.

Заминка.

Неуверенный кивок.

— Что если ради какой-то ерунды или по глупости? — поднялась следом, замирая в паре шагов от него. — Это отменит то что со мной делали? То что делала я? Количество клиентов? Мою прошлую зависимость?

Глеб вдохнул, отвёл взгляд.

— Нет, — мотнул головой.

— Если ради спасения близкого человека? Ты останешься? Сможешь жить с этим? Захочешь от меня ребёнка? Не будешь ли бояться, ревновать?

Теперь его грубая реакция на других мужчин рядом со мной ясна. Боится что вспомню старые привычки?

— А если по глупости? Уйдёшь?

Глеб молчал. Смотрел с болью и сожалением. Кажется он не дышал так же как и я.

Только смотрел.

Нет. Он не сможет. Не сможет. Он даже домой меня к себе не приводил… уверена, по этой же причине.

Только вот… наверное не знает как мне теперь об этом сказать. После признания в любви. Взаимного.

— Уходи.

Он всё ещё молчал. Разве это не ответ?

— Ева… — шагнул на встречу, протяну ко мне руку.

— Я верю в твою любовь, — зажмурилась чтобы слёзы не по скатились по щекам. — Но ты…

Молчишь. Ничего не говоришь. Не пытаешься меня убедить в том что мы справимся. Ты справишься. Захочешь семью, не будешь во мне сомневаться!

— Ты не сможешь. Уходи, — проговорила твёрже, не открывая глаз.

Лёгкое прикосновение к щеке, кончиками пальцев. А после пустота. Снова.

— Вот только не надо…

— Чего? — хмыкнул Кай, перебивая меня.

— Ничего, — бросила тихо. — Никаких “мы говорили” и жалеть меня тоже не нужно, — говорила тихо, с надрывом в голосе.

Больно. Это чертовски больно. Мне всего двадцать семь. Чёрт возьми. Двадцать семь лет. Десять из них я не жила. Существовала. Десять просраных лет, которые испортили мне остаток жизни. Больший остаток жизни. Я надеюсь, что больший. Хотя в эту самую секунду хочется, чтобы всё исчезло прямо сейчас, вместе со мной.

— Возьмёшь ещё неделю отпуска? — спросил после паузы.

— Нет.

— Поедешь к матери, отдохнёшь…

— Нет.

— Возвращайся. Ко мне…

— Нет.

— Ева…

— Кай. Нет.

Повернула голову на бок. Он стоял, опёршись плечом о дверной косяк. Как он вошёл? Не знаю. Но поняла, что он. Я лежала на диване. На спине. Пялилась в потолок. Который час подряд? Не знаю.

— Мне просто нужно немного…

Запнулась. Зажмурилась. Когда эта мысль появилась в моей голове? Сглотнула.

— Ева! — строго одёрнул меня Кай.

Послышались тихие шаги. Его дыхание на моём лице. Он сел передо мной на корточки.

— Ева, о чём ты думаешь? — так же строго.

Не думаю! Ни о чём не думаю!

Слёзы покатились по щекам. Я не плакала больше после того, как он ушёл. Просто лежала и…была. Существовала. А сейчас, меня словно откатило на несколько лет назад. Только сегодня больнее. Гораздо больнее.

— Ева! — встряхнул меня мужчина. — Говори со мной.

Я всё так же молчала зажмурившись. Вспоминала страшные картинки из прошлого. То, что я совершала под действием таблеток. Так советовали психологи и врачи. Если только появится мысль об этом, то нужно вспомнить всё что я совершала под действием таблеток и алкоголя. И обо всём хорошем что есть сейчас. Только есть ли это хорошее сейчас?

— Детка, поедем домой? — тихо говорил Кай, касаясь моей щеки пальцами, в момент, когда я вспоминала каждую деталь, каждого клиента и каждый поступок, который совершила за те ужасных полтора года.

Глеб

Да. Чёрт возьми да! Половина из её слов правда. Большая половина.

Я сидел на полу просторного коридора, опираясь затылком о стену. И думал о ней. О девушке, которая взорвала мой мир. Перевернула всё верх дном. Заставила гореть от любви и бояться одновременно.

Она права. Я поцеловал прежде, чем ответить на вопрос о свидании. Потому что боялся. Боялся, что не смогу и коснуться её. Флирт “до”, близость, улыбки, взгляды — всё это не в счёт. Нужны были действия чтобы понять, есть ли у нас хотя бы один шанс.

Ева. Такая…Её взгляд одновременно наполнен и счастьем, и горем. Взгляд сломанной куклы. Арлекина. Точно. Она как арлекин, который должен улыбаться, жить, веселить, только вот её душа…она сломана.

Она права. Я тянул с сексом. Поцеловать было просто — мне так казалось, что просто. А вот секс…То, о чём она говорила с тем мужчиной на кухне — это ужасно. И это лишь малая доля того, что было с ней. О большем я одновременно и хочу, и не хочу знать.

Ева нежна, красива, желанна. Мне не было противно касаться её. Не было страшно. Среди женщин её возраста трудно отыскать девственницу. Практически невозможно. И это двадцать первый век, чёрт возьми. Количество половых партнёром может перевалить за двадцать и у двадцатилетней девушки — обычно студентки. Наверное, дело в подаче, не знаю…В моей постели было много женщин, некоторые задерживались. Они умели многое. Слишком многое. Но воспринимались они иначе, не как бывшие…эскортницы.

Она права. Не важно почему. Навряд ли восприятие ситуации изменится от этого. Но надежда таится в груди. Восприятие ситуации не изменится. А вот восприятие самой Ева — может.

Она права? Я не смогу?

Ей было страшно в момент, когда она задавала вопросы. Я видел это. Я молчал. Имел ли я на это право? Имел ли я право на свой эгоистичный страх? Такой ли он эгоистичный?

Я ушёл. Оставил её одну. Я не собираюсь исчезать из её жизни не объяснившись, не поговорив — в случае если она права, и я не смогу. Но мне нужно было уйти. Мне нужно было немного времени наедине.

— Оо… — удивлённое и тихое, после поворота ключей в замке и открытия двери.

Я ушёл не так уж и далеко в соседнюю квартиру. Не хотел уходить далеко. Слышал, как открывалась ей дверь. Слышал к ней кто-то пришёл. Честно? Желания подняться и посмотреть не было. Я и с места не сдвинулся. Продолжал копаться в себе.

— Она рассказала, — так же тихо.

Сестра села радом.

— Я знал изначально, — так же, не открывая глаз.

— Оо…И что? Вы поругались?

Пожал плечами.

— Она уверена, что я не смогу, — проговорил, открывая глаза и поворачиваясь к сестре.

— Хочешь знать моё мнение?

Кивок.

— Если бы ты не смог, ты бы даже не допустил мысль об этой попытке.

Хмыкнул. Она права?

— Ты уйдёшь?

Глеб

— Не знаю имела ли я на это право, — пожала плечами сестра. — Но мне очень захотелось с тобой этим поделиться.

Кивнул. Права она, наверное, не имела. Хотя…рассказать почему Ева пришла в эскорт не такой уж и грех. Как по мне. Даже несмотря на то, что Ева сама не захотела мне говорить об этом.

— Я бы, наверное, сделала и не такое, ради тебя, — прошептала Тася, — стирая со щеки слёзы.

— Эй, ты чего? — спросил тихо, натягивая на губы улыбку.

Обнял сестру, прижимая её к своему боку. Вытер влажные дорожки с её щёк.

— Мне её жалко. Так жалко, — тихо всхлипнула, обнимая меня в ответ.

— Жалость — это не то, что должно двигать нашими чувствами, — покачал головой, снова откидываясь на стену.

Тася кивнула, продолжая стирать слёзы.

— Как нащупать эту грань между жалостью и просто сожалением? Как понять, что мы с ней не из-за жалости или страха подтолкнуть её к прошлому своим уходом, а из-за любви?

— Это жизнь, сестрёнка. И каждый наш поступок, хороший или плохой — не важно, — может разрушить чью-то жизнь. Откатить назад или не знаю…даже твой успех может кого-то убить.

— Не нравится мне это, — проговорила, роняя слёзы. — Всё время нужно выбирать. Всё время! И как жить потом с этим выбором? А что если…что, если было бы лучше? Или вообще, ничего бы не было? Мне всего двадцать, а ещё столько “да” и “нет” нужно сказать. Это больно.