Варя старалась навестить Марину Сергеевну утром и вечером, доставляя Валентина Фёдоровича к супруге в первой половине дня и забирая его в свою московскую квартиру во второй. На четверг она попросила отгул, чтобы быть вместе с ним, пока супруге делают операцию. Спрятав своё волнение как можно глубже, Варвара успокаивала мужчину, отвлекая разговорами о своих жизненных перипетиях, о путешествиях по разным уголкам России. Единственная тема, оставшаяся под запретом, − это Борис и Испания. Валентин Фёдорович слушал её внимательно, следя за дверью операционной и ожидая результатов.

Однако первым событием, удивившим обоих, оказалось появление блудного сына. Он тихо подошёл к ним, не нарушая мирного течения, беседы. Варя, заметив рядом стоящего мужчину, окинула его задумчивым взглядом.

− Вы что-то хотели? − порывисто поинтересовалась она. Слова оборвались после узнавания. Её рука легко сжала ладонь Валентина Фёдоровича и указала в направлении сына. Отец поднялся, протягивая руку для пожатия. Однако Борис крепко сжал старика в объятиях.

− Как мама? – спросил он.

− Мы пока не знаем, − сдавленно прошептала Варя, желая оказаться на месте Валентина Фёдоровича. Она встала, прошлась по коридору, затем вновь присела на стул, напротив мужчин. Руки тянулись к нему. Она боялась не сдержать радость от встречи и кинуться в его объятиях. Женщина никак не могла вникнуть в их беседу. Волнение пробивалось сквозь порывистые движения. Варвара поправляла волосы, стянутые в тугой пучок, проверяла аккуратно застегнутые пуговицы черного пиджака. Она достала из сумочки книжку, открыла её, мучительно всматриваясь в расплывчатые контуры букв и силясь соединить их в слова, затем громко захлопнула и убрала обратно.

Борис бросал на неё короткие взгляды и отводил глаза, как только они встречались с её. Скованность движений выдавала сильнейшее напряжение. В волосах появились первые седые волоски. Лоб прорезала вертикальная морщинка. Волнение выдавали только серые глаза, в которые Варя старалась не смотреть, боясь утонуть и погибнуть.

− Марина Сергеевна пока в реанимации. Операция прошла успешно. Сегодня к ней нельзя, приходите завтра утром, − бросил на бегу врач.

Валентин Фёдорович хотел было поспорить, но затем поник и первым предложил разъехаться по домам и отдохнуть. Варя кивнула, приглашая мужчин в свою машину. Они заняли заднее сиденье и продолжили беседу, словно и не прерванную словами доктора. Отец отказался от проводов его до квартиры, желая побыть в одиночестве и предлагая сыну отдохнуть с дороги.

Борис пересел вперед. Варвара крепче вцепилась в руль, сдерживая прорывающуюся наружу тоску. Путь до гостиницы был чист от пробок.

− Нам надо поговорить, − тихо попросил Борис.

− Хорошо, − согласилась Варя и покачала головой, словно в опровержение своих слов. Противоречивые чувства прорывались наружу. Она боялась себя, боялась того, что могло произойти в пустом номере гостиницы.

Дверь за Борисом захлопнулась, отрезая пути к отступлению. Он подошёл к окну и открыл его. Комната наполнилась громкими звуками и суетой, нарушая атмосферу уединенности. Он стоял лицом к городу, отвернувшись от неё:

− Расскажи про маму, − попросил мужчина.

Варя, вышагивая по комнате, повествовала о произошедшем с Мариной Сергеевной. Слова находились с трудом. Благодаря его вопросам, бессвязный комок тихо разматывался.

− Перечисленной суммы хватит на лечение? Или нужно ещё? – уточнил он, поворачиваясь к ней.

− Я думаю, хватит, − прошептала растерявшаяся Варя.

− Ты изменилась, − неожиданно констатировал он, проводя по черным как смоль волосам.

− Стала похожей на офисную мышь, − констатировала женщина. Тело сотрясалось от мелкой дрожи.

− Повзрослела и слишком посерьезнела, словно тебя держали как птицу в клетке. Жар-птица, привыкшая к свободе, в неволе превращается в голубя, покорного и безропотного. Кто загнал тебя в клетку?

Слёзы пробивались наружу. Слова вскрывали невылеченные раны. Варина голова опустилась на его плечи. Ещё шаг и их тела переплелись бы в объятиях, но ни один не решался нарушить воздушную границу.

− Вероника перед смертью взяла обещание, что я позабочусь о её дочери, − с трудом сказала Варвара.

− Ты живешь под одной крышей с Евгением? − с ужасом уточнил Борис. − Ты сошла с ума! – воскликнул он после Вариного слабого кивка.

Схватив ее за плечи, он отодвинулся на шаг, заставляя посмотреть на него.

− Зачем ты убиваешь себя?

− Я устала жить без тебя, − еле слышно призналась женщина.

Мужчина покачал головой, отвергая признание.

− Я устала жить без тебя, − громче добавил женский голос.

Борис отпустил её и отошёл к окну, сжимая ладони в кулаки.

− Я устала жить без тебя! – раздалось ему вслед.

Он, пошатываясь, вышел из комнаты и прислонился лбом к закрытой двери. Оттуда доносился безумный крик «Я устала жить без тебя!», сопровождаемый рыданиями. С усилием оторвавшись, он двинулся к выходу. Шумная толпа уносила его прочь от человека, с которым ему хотелось остаться навсегда. Её крик души звучал в ушах, перекрывая сигналы машины и разговоры проходящих мимо пешеходов. Он был готов ответить тем же криком, но в Испании его ждали жена, дочь и расписка за взятую в рассрочку сумму на лечение матери. Сейчас первоочередной была жизнь родного человека, человека, подарившего ему жизнь. Чувства уже дважды удалось подавить, спрятать в дальний уголок души, получится и сейчас. Надо только Варю поддержать. Она на грани.

− Егор, привет!.. Да, я в Москве… У меня к тебе просьба будет… Да, не успел приехать и уже просьба… Варя… Именно Варя… Прошу помоги ей… Если что, я прикрою перед женой. Она в гостинице, у меня в номере… Я на улице… Ей очень плохо… Пиши адрес… Спасибо!

Борис убрал телефон в карман куртки. Отец сейчас тоже нуждается в поддержке, хотя и не признается. Сын отправился к нему. Почему-то о том, что Валентин Фёдорович живет в Вариной квартире, он вспомнил, только оказавшись перед дверью. Он позвонил, услышав знакомую веселую трель как много лет назад. Однако на пороге его встречал постаревший отец, а не черноволосая взбалмошная девчонка, забыть которую он так и не смог.

− Как ты, папа? – поинтересовался он.

Отец пропустил его внутрь. На кухне пахло вареной картошкой «в мундире». Борис почувствовал, как сильно соскучился по простой человеческой пище, по замаринованным мамой грибочкам, по домашнему варенью. Он скинул куртку и поспешил в ванну, смывая уличную грязь с рук.

Тяжесть в животе после ужина приятно грела. Они пошли в комнату, которую Варя называла гостиной. Борис улыбнулся при виде беспорядка с одной стороны комнаты и идеального порядка с другой. Противоречивость хозяйки говорила сама за себя! На полу лежали покрытые толстым слоем пыли фотографии. Мужчина нагнулся и поднял один из снимков. В груди появилось привычное давление. С цветной карточки глядели счастливые лица. Варя снимала их во время прогулки по Коста-Браво. Тогда они могли находится вдвоем как друзья, а сейчас − нет. Тогда он не мог простить ей предательство, отказ от любви. Ему легко удавалось держать её на расстоянии, общаться, не пуская в душу. Прощение пришло в ту ночь на берегу моря. Он готов был бросить всё и уехать в Москву. Позже пришла благодарность за ее твердое решение уйти и не возвращаться. Отчаяние сегодня было отражением его боли и страдания. Если бы ни расписка… Если бы не мама… Борис положил фото в карман и отмахнулся от подающего надежду «если бы». У него теперь есть только настоящее.

Глава 18

Варвара осела на пол. Отчаяние захлестывало её. Годы, проведенные вдали от него, − это годы тоски и одиночества. Вначале ей давали силы обида и боль от предательства, потом встречи с ним в Испании. После самовольного отказа от любви её ничего не грело. Внутри образовалась зияющая пустота. Она двигалась, дышала, говорила только потому, что дала обещание Веронике. Если бы не болезнь Марины Сергеевны, течение несло бы дальше по привычно бессмысленному руслу реки. Рыдания сотрясали её. Тело осело на пол, отказываясь выполнять привычные механические движения. Громкие крики переходили в тихие всхлипы.