Но никто не знает, куда качнется маятник времени, как изменится и куда повернет глубокая стремнина могучей реки, и как изменятся судьбы людские, вписавшие в бессмертное полотно российской истории свои имена добрыми или злыми деяниями.… Как под спудом различных обстоятельств, переплетения взаимоотношений людей, внутренних и внешних причин переменятся чьи-то взгляды, и на какую вершину власти вознесется человек, который будет затем проверен, испытан судьбой и теми самыми обстоятельствами на крепость духа, совесть и чистоту помыслов. И какие затем грядут ужасные перемены, повлекшие за собой череду трагических событий, принесшие бедствия и сломавшие неисчислимое количество человеческих жизней, какой страшный разлом пройдет черной полосой по судьбам миллионов православных русских людей…

Двенадцатого июля тысяча шестьсот сорок шестого года, уже в Москве, в день своих именин, находясь на заутрене в Благовещенском соборе, царь Михаил Федорович потерял вдруг сознание. Во дворец его отнесли уже на руках.

Очнулся царь в опочивальне на постели в окружении старцев, патриарха и ближних бояр. У него отнялась левая сторона тела, и он не мог шевелить рукой и ногой. Со слезами пожаловался он склонившемуся к нему патриарху Иосифу, что внутренности его «сильно болят, и страсть как терзаются…» Патриарх утешал и ободрял несчастного ласковыми словами.

Через некоторое время царь заволновался и попросил привести к нему жену, царицу Евдокию Лукьяновну и сына, царевича Алексея.

Когда те подошли, он стал прощаться с ними слабым и прерывающимся голосом. Царицу, едва державшуюся на ногах, спустя время отвели под руки и усадили в углу на лавку, где та безутешно обливалась слезами. Царь же поманил к себе перепуганного сына царевича Алексея. Тот приблизился, весь бледный и дрожащий.

Правый глаз отца был приоткрыт только наполовину и горел неукротимым огнем, веко левого низко опущено, и вся левая часть лица неподвижна и болезненно перекошена. Отец с трудом приподнял правую руку и перекрестил Алексея. После чего, едва ворочая языком, но стараясь говорить как можно более четко и внятно, сказал:

– Благословляю тебя, Алексей, на царство. Правь разумной и твердой рукой по справедливости, люби свой народ и живи в ладу с совестью, не забывай о правде нашей древней православной веры, завещанной дедами и отцами, помни и почитай высшего судью Господа нашего.

Ослабев от усилий, отец прикрыл правый глаз, и какое-то время лежал неподвижно. Алексей отошел от его постели.

Очнувшись, больной подозвал боярина Морозова.

Увидев над собой сочувственное и залитое слезами обычно суровое лицо боярина, Михаил Федорович не выдержал. Подвижная часть лица его дрогнула и жалобно исказилась. А единственный живой глаз заблестел ещё ярче, мигом наполнившись слезами, потекшими ручейком со щеки на подушку.

– Тебе, боярину, приказываю сына оберегать. Как ты мне служил и работал с великим весельем и радостью, оставив дом свой и покой, пекся о его здоровье и учил всякой премудрости, жил в нашем доме неотступно в терпении и беспокойстве тринадцать лет и берег его, как зеницу ока, так и теперь служи, – заплетающимся языком пробормотал он.

– Не тревожь себе душу и не беспокойся о сыне, царь-батюшка наш. За него жизнь отдам без раздумий. А уж про врагов и говорить даже нечего: ни один волос с головы царевича не упадет… – поклялся Морозов. Голос его сорвался, не сдерживая глухих рыданий, он отошел в сторону, уступая место патриарху Иосифу.

Тринадцатого июля великий государь, царь и великий князь Московский и всей Руси Михаил Федорович пожелал, чтобы его исповедовали и приобщили Святых Тайн. После чего терпеливо и без стонов ожидал свою кончину. Ночью он тихо скончался.

Уже через день в Грановитой палате Кремля собрался Земский собор из высшего духовенства и простых священников, именитых ближних бояр, служилых, торговых и «всяких чинов людей». Единогласным и общим решением на царствование провозгласили шестнадцатилетнего царевича Алексея Михайловича Романова.

В это время игумен Никон шел пешим ходом из Богоявленского монастыря в Москву. Добравшись, он остановился на подворье Казанского собора. И вскоре по рекомендации приближенных к двору священников Иоанна Неронова и Стефана Вонифатьева предстал перед патриархом Иосифом и царем Алексеем Михайловичем. После беседы с царем Никон получил пост архимандрита Новоспасского монастыря, занимавшего в жизни царя особое место: здесь в каменных усыпальницах покоились останки его предков. И именно сюда приходил царь Алексей молиться и помянуть их, мысленно спрашивая у них совет.

Так началось стремительное восхождение Никона на патриарший престол, запущенное невидимой и всесильной рукой истории, повлекшее за собой череду трагических и грандиозных событий, потрясших судьбы русских людей и основы древней Православной веры, на которых, как на столпах, зиждилось российское государство.

К тысяча шестьсот сорок седьмому году в экономике московского государства сложилась неблагоприятная обстановка. Цены на хлеб и зерно продолжали оставаться высокими.

Боярин Морозов, возглавлявший в думе «партию войны», был жестко настроен на войну с Речью Посполитой и ратовал за возвращение Смоленска. Находясь на самой вершине государственной власти и обладая мощным влиянием на молодого государя Алексея Михайловича, он убеждал преданную ему группировку бояр, а заодно и царя, как можно скорей начать подготовку к войне и терпеливо разъяснял, в чем её польза для государства.

В это же самое время во внешней политике московского государства под влиянием независящих друг от друга факторов и внешних причин также наметился сдвиг в сторону активизации действий против польского государства. И только неуверенность и неопытность молодого царя удерживали боярина Морозова от того, чтобы предпринять на этом дипломатическом направлении еще более целенаправленные и решительные действия.

Любая война, будь она локальная или всеобъемлющая, для государства – дело кровавое и затратное, и требует от всех институтов власти огромного напряжения людских и финансовых сил, поиска и накопления возможных резервов. И первым делом, конечно же, требуется отыскать надежный источник для пополнения казны. Боярин Морозов предложил для этого царю и думе сократить жалование служилым людям, чем немедленно восстановил последних против себя.

В тысяча шестьсот сорок шестом году по его предложению для пополнения казны был поднят налог на соль, ставший для низших сословий настоящим ударом. Но если принятые меры и привели к хорошему результату в части пополнения казны, для бедных сословий они оказались губительны. Пока у торговцев в амбарах залеживалось и портилось продовольствие, которое потом шло на корм скоту, крестьяне в отдаленных вотчинах и посадские люди в городах – уже голодали. Увеличилось и количество голодных смертей. К тому же в последние два года погода также не благоприятствовала хорошему урожаю: засушливое лето сменяла дождливая холодная осень, что приводило к обнищанию низших сословий. А с конца прошлой осени в крестьянских хозяйствах и вовсе со страхом ожидали прихода зимы, и наступления весенней бескормицы.

По рекомендации Морозова на должность судьи земского и начальником полицейского приказов царским указом был назначен родственник дворян Милославских – Левонтий Степанович Плещеев. Однако вскоре выяснилось, что это была роковая ошибка. Непомерная алчность, жадность и жестокость Плещеева, о которой слагались легенды, учиняемые по его указам грабительские поборы богатых купцов, рядских людей и даже жителей черных слобод, послужили тем самым роковым спусковым крючком вспыхнувшего летом следующего года народного бунта.

Но пока жизнь царя Алексея Михайловича и его приближенных, обитающих за массивными кремлевскими стенами, текла безмятежно.

В начале декабря тысяча шестьсот сорок седьмого года царский санный поезд вез царя Алексея Михайловича и боярскую свиту в село Павловское на охоту к боярину Морозову. Добирались удобным наезженным владимирским трактом в сопровождении многочисленного конного караула.