6 июня 1944 года.

Из обстановки. Явная подготовка второго фронта; королевские смотры, пресса и т. д. Видимо, нужен месяц для создания плацдармов во Франции и др. и месяц на подготовку решительных ударов с этих плацдармов…

Когда пишу эти строки, звонок из Славянского комитета: «Товарищ Вишневский, открыт второй фронт! Большие десанты в районах Гавра и Шербура и воздушный десант в районе Орлеана…»

Ну, началось! Это «ва-банк» Черчилля и Рузвельта…

13 июня 1944 года.

Я был так взят Москвой, что вести дневник не мог.

Оставил в Москве, у себя в рабочем кабинете, все двадцать четыре книги своего дневника (с июня 1941 года). Начинаю двадцать пятую.

Несколько заметок о Москве, о проведенном там месяце (с часу дня 11 мая до 5 часов дня 12 июня 1944 года).

Жил дома, — это несколько помогало восстановить привычные ассоциации, ощущения.

Глубоко в свои архивы, библиотеку не залезал — все равно за месяц ничего не сделаешь. Проверил только рукописи «Войны».

Квартира в значительной степени восстановлена. Еще осталось застеклить ряд окон, перекрасить комнаты, выкрашенные в 1943 году чужими людьми, без нашего ведома, случайно, грубо, безвкусно… И все будет на приличном довоенном уровне.

Дом свой я люблю, — ощущение некой «гавани»… Ни к одной из прежних квартир не было у меня такого чувства. Возможно, что это имеет свои веские психологические основания.

Месяц в Москве был напряженный, нервный. Раздумья о войне, о втором фронте, о ближайших моих работах, о личной жизни, об общественных интересах, об эволюции людей, вызванной войной…

Я бывал в «Правде», в ССП, в наркомате, был в различных слоях общества, видел многих: от наркомов до рабочих, от писателей — до партизан ордена Ленина бригады (из-под Киева).

Я беседовал с генерал-полковником Городовиковым, адмиралом флота Исаковым, с помкомандарма сталинградской 8-й гвардейской армии — Вайнрубом (молодой танкист, генерал), с Папаниным (он поседел, но бодр, «тянет»), с А. А. Игнатьевым и пр. и пр.

…У москвичей решительная тяга к бытовому устройству… Я не хочу сказать, что это плохо, — я отмечаю несомненную, ярко выраженную установку на победу, на прочный быт, мирную жизнь.

Был на своей даче в Переделкино. Внутри пусто — все разворовано, растащено. Огород и садик заглохли. Я холодно посмотрел на все это запустение… Ведь и этим летом нас в Переделкино не будет — война еще продолжается…

О втором фронте. В Москве довольны, но энтузиазма нет, — выжидают. Хвалебных официальных статей нет… У немцев во Франции было, как говорят, тридцать дивизий, но считают, что с резервами их число может дойти до девяноста (?!). Если бы они были скованы союзниками, это нас устроило бы.

Прогнозы об исходе войны: «В войне 1914–1918 годов еще летом 1918 года не было уверенности в ее исходе… Ныне общая военная ситуация неизмеримо яснее» (соображения И. С. Исакова).

Сроки окончания войны — гадательны. Все стремятся закончить войну в 1944-м…

О. И. Городовикову кажется, что события будут затяжными: США стремятся продлить войну, ослабить нас и Англию, продиктовать свои условия, добиться максимума выгод. Посмотрим!

…Перед нами — перспектива победы. Она дается нам дорогой ценой. Если XVIII съезд ВКП(б) определял, что нам нужно десять — пятнадцать лет для выхода на высший экономический уровень, то ныне, может быть, понадобится двадцать — двадцать пять лет. Целесообразно этот срок посвятить всемерному укреплению государства. Разоружения сразу после войны в мире не будет — это ясно. Будут строить, торговать, конкурировать и вооружаться.

СССР, в свою очередь, должен быть готовым к любым возможностям. Следует помнить, что и американский континент не так далек от нас — через Берингов пролив.

…Возможно, что впереди — решение задач Ближнего Востока, Индии и т. п. Возможно, что Старый Свет станет социалистическим — вопреки намерениям суперимпериалистического американского Нового Света… Процесс будет, безусловно, длительным, отнюдь не схематичным: «либо — либо».

О Германии. Вероятно, решения о ее будущем устройстве — намечены (поездка Стетгиниуса в Лондон; переговоры в лондонской европейской комиссии, в Москве, в Тегеране и т. д.).

Один профессор яростно развивал мне свою теорию переселения пятнадцати миллионов молодых немцев в Сибирь, в Африку и пр. Я говорил в ответ, что предпочитаю дружбу СССР с народно-демократической Германией. Вопли об истреблении и т. п. — неуместны… Надо трезво определить возможности немцев — установить немецкие «лимиты»… Покарать административный, гестаповский, полицейский аппараты; карателей, губернаторов и т. п.; изменить систему преподавания и воспитания, то есть в корне ликвидировать в Германии фашизм.

Белая ночь… Отдаленная канонада — это с залива. Наступление на Карельском перешейке развивается. Пубалт и штаб в Кронштадте. Рад, что вовремя вернулись.

14 июня 1944 года.

Солнечно. Припекает…

Заканчиваю дела в городе. Завтра едем с С.К. в Кронштадт, оттуда — дальше, на фронт.

Из драм войны. Под Сталинградом жила семья. Отец ушел на фронт, а мать с ребенком остались. Пережили бомбежки и обстрелы…

Как-то мать пошла в город, в дороге ее сразил осколок снаряда… Ребенок лет пяти-шести питался оставшимся в доме запасом зерна, пил воду. Вскоре свалился в дистрофии… Этот полутрупик нашли бойцы Н-ской армии, подобрали, выходили. Сейчас мальчишечка — чудный; ему сшили форму, он ходит под Тирасполем на наблюдательный пункт, смотрит в бинокль: «Там фрицы». Фамилии своей не знает, не помнит, — сын полка! А где-то, может быть, рядом, сражается его отец.

Из обстановки.

«Атлантический вал оказался слабее, чем любая другая линия укреплений». (Из швейцарской прессы.) Союзники разрушили почти все мосты на Сене. Не дали возможности немцам перебросить резервы на участок Гавр — Шербур… Подавленное состояние у немецких солдат. Энтузиазм во Франции.

На Восточном фронте. Попытка семи-восьми немецких танковых и пехотных дивизий удержать Красную Армию в районе Ясс и Тирасполя была попыткой прикрыть направление на Галац, Плоешти, Бухарест… Выход на Дунай дает нам контроль над главными коммуникациями немцев — здесь снабжаются немецкие дивизии, находящиеся в Румынии, Болгарии и Югославии.

На чехословацкой границе. В перспективе — вступление Красной Армии и Чехословацкого корпуса, освобождение и включение пятнадцати миллионов чехословаков.

Попытки немецких контратак в районе Станислава и Львова не удались.

На польской границе. Мы в 30–35 километрах от Польши. Соглашение с Народным национальным советом, польским подпольем и польской армией…

15 июня 1944 года.

Утренний Ленинград… У трамвайных остановок, к 7 утра — рабочий и служащий люд. На № 18 едем на Васильевский остров. Пересадка. Вожатая трамвая предупредительно остановила вагон на набережной — у поворота.

Пристань. У КПП^[183] огромная очередь… Отошли не по расписанию — в 8 часов, а в 8.20, — непорядок!

Нева… Все еще лежит на правом борту «Свирь»^[184]. Недостроенные корабли на стапелях Балтийского завода: огромный черно-рыжий линкор, силуэты других.

Сколько нам понадобится лет для создания Большого океанского флота? Учитывая политические и стратегические потребности, рост нашей индустрии и контакт с США, видимо, решим задачу в семь — десять лет. Прежние судостроительные программы в России требовали десять — двадцать лет, но ныне темпы другие.

Залив, брандвахта… Идем каналом. У стенки Торгового порта стоит «Октябрьская революция», в глубине порта — крейсеры, лидеры, эсминцы. Зенитные орудия на «товсь». Солнечно… Вот — мой «Ленинград»^[185], на котором я шел 28–29 августа 1941 года в прорыв из Таллина…