Бинго.

– Точно, я тебя не признала, – улыбаюсь, показывая на его кепку. – Даниэль, я запомнила. Спасибо тебе еще раз, если бы не ты, боюсь, я бы не узнала всей прелести дайвинга.

Мужские пальцы, лежащие на моем бедре, заметно напрягаются, и мое хорошее настроение немного мрачнеет. Вот только при попытке встать хватка становится еще ощутимей, и я бросаю удивленный взгляд на блондина, замечая, как голубые глаза затягивает грозовой тучей.

– Не знала, что вы из одной компании, – как-то нелепо вылетает из меня, но Даниэль быстро замечает мою растерянность и спасает ситуацию непринужденным тоном:

– Ну что, мы отчаливаем?

Блондин царапает меня льдистыми аквамаринами, когда повторяет слова, только теперь они обращены ко мне:

– Ну что, мы отчаливаем?

МАКС

Чертов Дан. Чертова Монашка. К черту все это. Я, блядь, не ревную. Мы делили с ним не одну киску. Испортили столько девственниц, что во времена инквизиции наши члены сожгли бы на костре. И были бы правы, ведь ни у одного из нас нет чувства присущей правильности или неправильности.

Аморальные. Безнравственные. Распущенные.

Вот этими словами нас можно охарактеризовать с Даном. Мы живем, чтобы разрушать невинных девушек оргазмами. Но и у нас есть некоторые границы, и в определенных ситуациях мы их не переступаем. Как бы нам этого ни хотелось.

Однако Даниэль начинает не ту игру, которую стоит начинать. Черт возьми, даже я бы не позволил себе тронуть киску, которой он заинтересовался первым. Во мне сейчас говорит эгоистичный ублюдок, но таков я. И почему-то эту девушку не хочется мешать с грязью. Что напрягает меня не меньше, чем Дан, чье желание разделить монашку как рождественскую утку вспыхнуло в его бесовском взгляде еще в пещере. И теперь все это дерьмо не кажется мне совпадением.

Дан намерено предложил яхте с туристами остановиться рядом с нами. Специально познакомился с ней. А тот факт, что этот мудак любезничал с блондинкой, пока та сидела у меня на коленях, заставил меня изменить свои планы. Я слишком хорошо знаю Даниэля. Теперь сукин сын не остановится, он получает от подобного удовольствие, нечто сродни эксклюзивному наркотику, которым хочется снова и снова накачивать свои вены. И я понимаю его, как и понимаю, что мой отказ тогда в пещере только распалил его. Может, и не стоило втягивать во все это Монашку, но когда меня беспокоило подобное? Да, я планировал еще раз трахнуть ее сегодня на острове, но, если Дан хочет помериться силами, я любезно предоставлю ему возможность увидеть, как я нагну блондинку на этой гребаной яхте.

Сейчас он причина ее ослепительной улыбки и заразительного смеха, но как только Роб отвлекает его, вынуждая оставить Монашку в одиночестве, я выдыхаю с долбаным облегчением. Ведь если бы этот мудак зашёл дальше, я бы проиграл. Потому что с искаженным наслаждением приложил бы его пару раз о борт, возле которого они миловались целых полчаса. И то, что я допускаю мысль о том, что из-за киски разобью рожу своему корешу, злит меня еще больше. Какого хрена я веду себя как кобель, бегающий за текущей сучкой? Я могу трахнуть здесь любую. Но все намного сложнее. И я, черт возьми, не буду разбираться во всем этом дерьме. Я не тот, кому нужно думать о таких сложностях. У меня все просто. Трахаю и наутро даже не вспоминаю имя счастливицы. Но ее имени я и не знал. И, к моему сожалению, это именно тот проклятый случай, когда я не хочу делиться. И не буду.

– Таисия значит, – застаю девушку врасплох, и она дергается от испуга, расплескивая на себя содержимое стакана, из-за чего на голубом с, мать вашу, цветочками сарафане расползается мокрое пятно. Надеюсь, это пятно въестся намертво, тогда она больше не сможет надеть эту убогую тряпку.

– Проклятье, – шипит она, судорожно стряхивая остатки влаги, отчего маленькая грудь начинает вздыматься чаще.

– Мне все равно не нравилась эта шмотка, теперь у тебя есть повод избавиться от нее.

Услышав мои слова, Монашка бросает на меня злой взгляд, стреляя немым упреком.

Но, независимо от ее любви к мешковатой одежде, блондинка выглядит хорошо. А то, что она не знает, сколько горячей привлекательности скрывает под бабушкиными сарафанами, делает ее еще более притягательной.

И, когда балахон тяжелеет из-за влаги и прилипает к груди, я замечаю, что на ней нет лифчика. Я, мать вашу, вижу ее соски. Ничего не могу поделать со своей нездоровой реакцией на эти маленькие сиськи. Протягиваю руку и обвожу пальцем намокший и уже затвердевший от холода бугорок, вынуждая Монашку громко выдохнуть.

– Ничего страшного, – ее голос взлетает на пару октав, и она быстро увеличивает дистанцию, прижавшись к борту и рассеянно скользнув по моему телу оценивающим взглядом, после чего прочищает горло и продолжает более сдержанно: – В стакане была просто вода. Высохнет.

– Вода? – усмехаюсь, опираясь локтем о борт. – Я думал, в тебе только лохмотья скучные.

– Зачем звал, если я такая скучная? – причудливые глаза прищуриваются, пока она проводит ладонью по пятну на груди, будто так оно исчезнет быстрее, и мой член не будет дергаться каждый раз, когда она задевает свои торчащие соски.

Сейчас мне отчаянно хочется сжать в ладонях ее гребаные сиськи и вылизать их.

Знаю.

У меня нет моральных принципов. Но я всегда честен в своих желаниях. И никогда не скрываю своих намерений.

– Думаю, твоя занудность исчезнет, когда в тебе окажется мой член.

Монашка выдыхает с удушливым смешком, а после на ее щеках выступает румянец. Самый, блядь, невинный!

– Я, конечно, не эксперт, но мне кажется у тебя проблемы с этим… – блондинка заканчивает многозначительным взглядом, а после вздергивает подбородок, прибавляя себе в моих глазах пару делений в шкале храбрости. – Советую задуматься. Когда-нибудь твоя нездоровая тяга к сексу приведет тебя к неприятным последствиям.

Она использует поучительный тон, и мне еще сильнее хочется выдолбить из нее это присущее снежной королеве высокомерие, заставить ее вести себя так, как прошлой ночью, когда она опустошала мои яйца под симфонию собственных оргазмов. Перестать делать вид, будто в ресторане я не читал в ее больших глазах желание снова испытать эти ощущения.

– Я тебя расстрою, милая, но мой член не нуждается в твоих советах. – Склоняюсь ближе и, щёлкнув по кольцу в губе, добавляю вкрадчиво: – Если бы это было так, он бы никогда не оказался в твоей влажной киске. Уверен, она и сейчас плачет по нему.

– Боже, прекрати, – она пытается сохранять хладнокровие, но расцветающая улыбка на лице предает ее. – Ла-а-адно, – наконец захихикав, Монашка вскидывает ладони вверх. – Твоя взяла. Я выпью с тобой. Иначе мне не вынести всего этого.

Я веду Монашку ко второму бару, где нет народа. Основная вечеринка на задней части палубы. Мы уходим в закрытую часть яхты, что-то вроде застекленной веранды, и, прежде чем закрыть за нами дверь, я показываю Даниэлю средний палец. Пусть трахает Молли, она сегодня как раз не в настроении.

– Текила? – Монашка выгибает бровь, неуверенно забираясь на барный стул, пока я расставляю стопки, а после с кривой ухмылкой открываю бутылку и, сделав глоток прямо из горла, разливаю алкоголь по шотам.

– Мне кажется, очень символично, – подмигнув, предлагаю ей рюмку и первым опрокидываю свою, после забрасывая в рот дольку лимона. Не для себя. Затем наблюдаю, как она принимает неизбежное и, сморщившись, выпивает следом, шумно возвращая стопку на стол и принимаясь обмахивать лицо ладонями, напоминая мне о нашей самой первой встрече в клубе. А потом, удивляя меня, Монашка не раздумывая берет вторую стопку и, зажмурившись, опрокидывает шот, быстро прижимая ко рту тыльную сторону ладони. Ей явно незнакомы правила соблазнения во время распития этого напитка.

Мне стоит взять ситуацию в свои руки.

Рывком притянув блондинку за затылок, я убираю от ее рта ладонь и накрываю раскрывшиеся от удивления губы своими. Она явно не ожидала ничего подобно, и я, будучи далеко не рыцарем, пользуюсь секундной заминкой, проталкивая языком дольку лимона в теплый ротик и задерживаясь в нем дольше положенного. До тех пор, пока не получаю сдавленный стон от того, как мы трахаемся языками с зажатым между ними лимоном. Мне приходится собрать волю в кулак, чтобы отстраниться от горячих губ Монашки, в противном случае нам обоим грозит смерть от удушья. Но, не в силах сдержаться и все еще обнимая затылок ладонью, кусаю ее за подбородок, ловя на своем виске резкий выдох.