— Амелия! Ваша борьба закончилась в тот момент, когда вы переступили порог монастыря. К тому же я дала обещание перед Богом и вашей матерью, что всегда приму ее дитя в этих стенах. — Я поднялась на ноги, с шумом отодвинув стул.

— Что простите?

— Мы учились вместе, я уверенна, вы ни разу не слышали и имени моего. Но это так. Много лет назад, я дала обещания перед Богом, что в случае чего помогу ее детям. И вот вы здесь.

— И какая же судьба мне тут уготована? — Мать настоятельница поднялась.

— Служение Господу! Вы останетесь в стенах монастыря, до тех пор рока ваш брат не соизволит забрать вас.

— Это тюрьма, а не храм Божий… — колко произнесла я.

— Называйте, как хотите. Но теперь вы полностью принадлежите этому аббатству и будете вынуждены нести службу. Вести, какие та дела, которыми вас обяжут, учиться.

Горькая слеза скатилась по моей щеке, обжигая кожу. Вот на что обрек меня мой же брат. Единственный человек в мире, которому я могла доверять.

Мать настоятельница обошла стол, положив руки мне на плечи. Ее руки были теплые, неожиданно для меня, женщина обняла меня. От нее приятно пахло ладанном.

— Все будет хорошо дитя мое! Вера в Господа поможет тебе все преодолеть. Покайся, и оставь все в прошлом…

***

Нас с Шарлотой проводили в комнату, которая теперь будет нашем домом. И зная Вильяма очень, очень надолго.

Комната была небольшая, две деревянные кровати по бокам. Стол и пару стульев. На каждой кровати лежали заранее приготовленная одежда и чистое пастельное белье. Между кроватями на стене висело распятье. Над моей кроватью было небольшое окошко, но вид был просто ужасен. Степь, мертвая степь и больше не чего.

У каждой кровати стоял сундук, Шарлота принялась складывать туда наши вещи. Хотя нужды в них больше не было. Мать настоятельница четко дала понять. Прежняя жизнь закончилась, наступила новая глава. И мне пройдётся смерится с неизбежным.

Сев на эту скрипучая кровать я дала волю слезам. Шарлота присела рядом, нежно поглаживая по волосам.

— Госпожа моя! Тише, все будет хорошо. Это лучше чем смерть от страшной болезни и кленка в темном переулке Лондона.

— Лучше смерть, чем это. — Я обвила руками наше пристанище. — Он решил так, мой брат решил похоронить меня тут заживо. А я та думала, что он меня любить. На что он обрек меня, на монастырь в глуши. Я тут состарюсь и умру… Всеми забытая… Я не смерюсь с такой участью.

— И что же вы намерены предпринять?

— Меня не удержат стены этого монастыря. Я все ровно вернусь в Лондон, даже против воли моего брата. Не одна стена не удержит меня.

Ближе к восьми часам за нами пришла Клара, что б проводить на ужин и показать весь монастырь. К этому моменту я уже сняла с себя все украшения, и переоделась в их одежду. Выглядела, я нелепа. Этот наряд состоял из трех слоев. Камиза, котта и хабита. Так же были шоссы и головной убор, который покрывал голову, обувь и пояс. Все в черном цвете, кроме камиза, который был пошит из грубого льна. Он был белый. И одевался под низ вместо ночной рубашки. Поверх одевалась котта, так же изо льна. Ну и наконец, хабит, который представлял собой длинное одеяние с широкими длинными рукавами. Волосы пришлось туго затянуть, что б надеть головной убор. Он состоял из четырех деталей, филлета, барбетта, вейла и вимпила. Это была очень сложная конструкция лично для меня. Но Шарлота легко смогла в этом разобраться. К барбету подбородочной ленте крепился вимпил, сверху крепился вейл, что б покрыть голову. На шею мне повесели небольшой деревянный крестик.

Я больше была похожа на смерть с косой, нежели на монахиню.

— Одеяние вам к лицу, Амелия!

— Похоронная одежда тоже, — не скрывая сарказма, произнесла я. Девушка выпучила на меня глаза, но нечего не ответила.

Мы шли по длинному коридору, повсюду горели свечи. От такого запаха мне становилось дурно. Хабит что был на мне, раздражающе шуршал от любого движения. Клара все же осмелилась мне ответить, резко затормозив, она схватила меня за запястье, дернув на себя. Шарлота взвизгнула от неожиданности.

— Ты больше не Госпожа, Амелия Рассел из древнего рода Расселов. Тут, под этой крышей все едины. — в ее голосе было столько злобы, интересно откуда. Ее поведение не как меня не смутило и уж тем более не напугало. Выдернув руку, мне пришлось влепить ей звонкую пощёчину. Что б хоть как то умерить ее пыл.

— А теперь послушай меня, не кто не имеет права прикасаться ко мне и говорить в подобном тоне. Может вы тут все и едины, но не стоит забывать кто я, и какая у меня в руках власть. У тебя еще молоко на губах не обсохло, что б так со мной разговорить девчонка. Все поняла? — девушка закивала головой, — Молодец, а теперь веди.

Клара прибавила шаг, потирая красную щеку. Шарлота подошла ближе, и шепнула.

— Если она расскажет…

— Пусть говорить, — громко произнесла я, — Ей же хуже!

После отвратительно ужина мы больше не видели Клару. И надеюсь, она больше не станет путать под ногами. Она решила запугать меня, у нее это не получилось. Мою волю и мой дух не кому не сломить.

В комнату мы вернусь сами.

Примерно через час, нас навестила мать настоятельница. Шарлота покосилась на меня. А я в свою очередь сохраняла спокойствие.

— Клара рассказала мне, что произошло между вами перед ужином. — Начала она, — И, что я могу сказать все ее слова были ложь.

На моем лице появилось не скрываемое удивление.

— Тогда зачем вы здесь в столь поздний час. Что то случилось?

— Отнюдь, я пришла сказать вам лично, что назначаю вас на должность в нашу библиотеку. Вы будите вести учет книгам и соответственно порядок во всей библиотеке. — На моем лице расцвела улыбка, хоть какая та приятная новость за все это время. — Шарлота будет вам помогать. Я знаю, вы Амелия далеко не белоручка, не смотря на статус в обществе, поэтому учитывая ваше прошлое, я приняла такое. И я думаю ваш меч пора сменить на нож для бумаги. Спокойной ночи! Завтра после службы Мадлен покажет вам, где находиться библиотека.

— Спасибо! Доброй ночи мать настоятельница!

Прежде чем она вышла, она кинула фразу, которая согрела мне душу и больно ранила в тот же момент.

— Вы очень похожу на вашу мать в молодости! Не оскверните ее доброе имя Амелия.

Этой ночью я долго не могла уснуть, когда Шарлота ужи мирно спала. У меня же было сна ни в одном глазу. Матрас больно кололся даже через белье, кровать была жутко не удобная. Не знаю, в котором часу сон все же победил меня, я провалилась в него. И снились мне не розовые единороге скачущие на радуге. Это был страшный, до жути пугающий сон. Я видела его… Даниель,… Он умирал на моих руках, ветер с дождем хлестал по лицу. Холодные капли стекали по всему телу… И кровь… Было очень много крови… Вдали стояло какое существо с длинным зазубренным мечом.

Проснулась я от своих же криков, меня за плечи трясла напуганная Шарлота.

— Это всего лишь сон, просто дурной сон… — Головой я это осознавало, но тревога поселилась в моем сердце. Ночная рубашка прилипла к телу. Меня всю трясло изнутри.

— Он в большой опасности, — дрожащем голосом произнесла я, — Я видела Молоха, он идет за ним…

— Вы плохо спите, и все эти сны от стресса. Все будет с ним хорошо. Давайте я помогу вам переодеть рубашку и принесу теплого молока….

Даниель

— Я так понимаю, вы так и не скажите мне, куда упрятали сестру? — мы седели за обеденным столом в Ковент-Гарде. Кларенс бросил на меня тревожный взгляд. Вильям отложил приборы и промокнул рот салфеткой.

— Уверяю вас, она в безопасном месте. Куда ваша королевская рука не дотянется. К тому же почему вас до сих пор заботят мысли о моей сестре? Насколько мне известно, вы без пяти минут женатый человек.