Ради брата можно было и постараться!

Именно эти слова твердила себе малышка, когда, склонившись, попробовала зачерпнуть ладошками, волшебный свет. Увы, у неё не получилось. Кажется, даже сияние сдвинулось чуть подальше. Наверное, она напугала фею. Чего доброго, та вообще улетит, и не видать тогда ей, Годиве, волшебства. Нужно было поторопиться.

Она и поторопилась, потянулась дальше – и плюхнулась, с головой, в пока еще холодную, не успевшую прогреться, воду. Маленькое тело обжег холод, и тут же начал отнимать силы и способность двигаться. Вернее, Годива пыталась шевелить руками – ногами, но, то ли получалось как-то заторможено, то ли она только думала, что двигает конечностями.

Стало страшно, стало темно и больно. Грудь распирало от боли. Боль нарастала, угрожая раздавить ребра изнутри. Мало воздуха! Мало!!!…

А потом – все резко изменилось. Снова яркий солнечный свет, чьи-то руки потащили, стало легко – будто превратилась в перышко. И голос, такой, что проникал до самого сердца, голос, который твердил: «я тебя вытащу».

Очнулась Годива уже в руках черноглазого юноши. Стоило только девочке открыть глаза, как она устремила на своего спасителя сосредоточенный взгляд. Смотрела, молчаливо, впитывая в себя каждую черточку лица. Он отличался от всех, кого она знала – смуглая кожа, черные волосы и глаза…

– Спасибо, – прошептала девочка, одаривая Леонардо робкой улыбкой.

– В следующий раз, я могу не оказаться рядом, – ответил юноша, хмурясь.

– Нет, – девочка еще шире улыбнулась, – ты – мой рыцарь, и ты всегда будешь спасать меня.

Она уставилась на него немигающим взором. Яркие голубые глаза смотрели с такой уверенностью, что там, где сердце, у Леонардо шепнуло: «так и будет».

Так оно и случилось.

Но это была лишь часть истории, которая была известна Годиве. А у неё имелось продолжение.

Когда Леонардо спас Годиву, это заметили уже не только подоспевшие служанки, но и молодая госпожа – Марианна. Завидев статного, мускулистого юношу, женщина воспылала к нему не только благодарностью, но и желанием – страстным и требовательным. Что поделать, Альфред уже не радовал особым вниманием, к тому же вид молодого, сильного тела, подхлестывал аппетит Марианны. Её совершенно не смущало, что тот, к кому она воспылала чувствами, был моложе её на 10 лет, да, к тому же, был сыном кузнеца. Это не остановило прелестницу, и на следующей день, не стыдясь ни тех, кто на земле, ни Того, Кто на небе, Марианна пришла к нему в кузницу.

Леонардо как раз ковал короткий меч, когда завидел на пороге госпожу. С золотистыми волосами, доходившими ей до талии, в красивом платье из вишневого шелка, она выглядела царственно красивой. Марианна предложила себя – улыбаясь, говоря прямо о своих желаниях.

«Это – моя благодарность», – томным голосом сообщила женщина.

Только она не учла одного – Леонардо сумел ей отказать. Несмотря на яркое желание, рвущееся из молодого, крепкого тела, несмотря на ту красоту, что увидели его глаза, у юноши хватило силы духа и порядочности отказать госпоже.

И он поплатился за это.

Марианна, затаив злобу на Леонардо, сумела оплести интригами его и своего супруга, Альфреда. Пожаловалась мужу, дескать, «этот кузнец нагрубил, да еще смотрел так, что глазами раздевал». Господин был скор в наказании. Следующим утром Леонардо выпороли кнутом, а потом, привязанного за руки, оставили – в назидание другим жителям.

И снова Годива сумела убежать из дома, и снова встретилась с Леонардо. Только в этот раз она обнаружила своего рыцаря поверженного, раненного. Вся спина его была исполосована кровавыми ранами.

Пот стекал по лицу Леонардо. Во рту все пересохло, горло саднило от жажды. Тело изнывало от боли, а спина… горела адским огнем. Не хотелось уже не пить, ни есть, хотелось сдохнуть, чтобы забыться, освободиться от этой боли и удушающего чувства несправедливости. А потом – поднималась волна ненависти и жажды отмщения. Скручивала внутренности, кусала за сердце, сжимала душу. И снова слабость, и желание умереть, а потом – опять, выжить, и доказать, отомстить, стать сильнее всех.

Маленькая ладошка прошлась по мужской скуле. Леонардо, вздрогнув, разлепил веки и мотнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Показалось, что ли? Но нет – на него смотрела та самая белокурая малышка. Её пронзительные голубые глаза выражали почти осязаемую боль. Девочка еще раз – нежно провела ладонью по щеке Леонардо, а потом – убежала. И молодой мужчина успел заметить, как по её светлому личику полились слезы…

– Я, – ответила Годива, одаривая Леонардо теплым, ласковым дыханием. Сказала так, словно ждала все это время его вопроса.

– Поверить не могу, – выдохнул мужчина, а потом, сжав щеки девушки сильнее, прошептал:

– Лежи смирно, не шевелись, враг уже близко.

Она не ответила, лишь моргнула, соглашаясь. Но разве возможно было разглядеть это в ночной полутьме? Хотя, это не имело значения сейчас. Сердце билось так странно в груди, отчего все происходящее, вдруг, стало неважным. Годива, опьяненная внезапно возникшей духовной близостью с Леонардо, совершенно забыла о приближающемся недруге.

Однако Леонардо помнил о враге. Хоть и признание Годивы удивило его, стало неожиданным открытием, не потерял мужчина своей бдительности, не расслабился, не забылся. Еще сильнее обострились его чувства, казалось, даже волоски на теле улавливали чужие шаги. Мистика, по – другому и не скажешь. Три медленных вздоха, тихих, а потом – гибкие движения рукой. Потянулся за спину, ухватил лук. Тихо, хорошо отточенными действиями, вложил в тетиву стрелу. Не видел, что делает. Ощущал руками – богатый опыт сказывался. Снова замер. Устремил взор вперед. На фоне горящих палаток мелькнули фигуры. Пора. Снова вздох – и выстрел, попадающий прямо в цель. Вновь несколько раз повторил действия – силуэты падали, издавая последние крики. Тут уж и другие воины выбежали – нападая на врагов, которые хлынули с одной из сторон леса. Завязалась битва, зазвенел металл.

Леонардо резко поднялся на ноги, подтянул за собой девушку.

– Здесь оставаться больше нельзя, – грубо бросил воин, наблюдая, как место битвы сдвигается в их сторону. Нужно было торопиться. Громко свистнул так, что у Годивы на несколько секунд заложило уши. Будто из-под земли появившись, рядом с Леонардо оказался его верный конь. Недовольно фыркая и нервно перебирая передними копытами, животное всем своим видом показывало, что готово выполнить приказ своего хозяина.

– Барон, – Леонардо погладил коня по морде, – веди себя хорошо.

Мужчина обернулся и, подхватив Годиву, усадил её верхом на животное. Коснувшись голени девушки, Леонардо пообещал ей:

– Не беспокойся, Барон – умный конь. Скоро увидимся. Вперед!

Воин легонько ударил коня по крупу, и Барон, не издавая ни звука, ринулся вместе с всадницей в другую, от места битвы, сторону леса.

Годива прильнула к голове коня, вцепилась в его гриву. Страшно было – свалиться с животного, страшно было за Леонардо. Сердце подпрыгивало до горла, оглушало. Некоторое время девушка не слышала ничего, кроме этого звука. Затем, когда Барон остановился, Годива стала постепенно приходить в себя. Теперь, до её слуха стали доноситься звуки битвы – лязганье мечей, мужские вскрики. Хоть и была девушка, относительно, но далеко оттуда, все равно казалось, что она находится в самой гуще событий. По коже поползли противные мурашки. Затошнило-замутило, затрясло. Как долго еще ждать? Сколько будет убитых? Смерть – это всегда страшно. В её памяти все еще были живы воспоминания похорон родителей, а потом, спустя годы, и дяди. Душа сжималась в комок от этого. Не желала Годива никому смерти, но понимала – это неизбежно, что в этой битве кто-то умрет.

А потом стало так тихо… Жутко тихо. Если шум битвы вызывал страх, то эта звенящая тишина – пробуждала липкий ужас. В этой тишине Годива явственно слышала своё учащенное дыхание, даже, казалось, слышала, как шевелятся листья на деревьях от легкого ветерка…