А моя семья в составе отца-милиционера с тросточкой, безработной матери – учительницы и сестренки 4-х лет, питалась, живя в Исилькуле по карточкам, и видимо дед помогал картошкой. Весной 1945 года, когда начал таять снег, многие горожане Исилькуля ринулись собирать мороженый картофель, который можно было использовать в пищу. хотя бы переработав его в крахмал для оладий Они без всякого масла казались вкуснее, чем из соевой муки, полученной, по карточкам (ленд-лиз из Америки) И вот 9мая по радио картонной тарелке говорит Сталин, вторично подобную эмоцию от радиосообщения я испытал 12 апреля 1961 года в поезде Владивосток-Москва, когда услышал о полете Гагарина в космос. Весь день 9мая на пустыре в центре Исилькуля возле железнодорожного вокзала шел стихийный митинг. Все были веселы. В этом году здесь заложили парк Победы. А осенью я пошел в первый класс 2х этажной школы №1 Исилькуля, из которой только что выехал госпиталь. Книг и тетрадей не было и чтобы на чем – то писать, мне дали синий томик Ленина из сборника собраний сочинений с большим просветом между строчками. Так я начинал правописание, то ли от этого, то ли от природы почерк у меня долгое время был корявый в отличие от родителей и сестер.
Начали возвращаться демобилизованные с войны солдаты с вещмешками, в которых иногда кроме ложки да пары белья ничего не было, а у жившего напротив нашего дома моего сверстника Гены Кузнецова вернулся отец – офицер. От взрослых слышал, что привез он из Германии вагон товарный всяких вещей, корову, свинью и собаку и все они породистые. В дом к ним меня не пускали, но Гена угостил меня как-то на улице печеньем, которое я увидел впервые. А наш отец с фронта и последующего госпиталя привез палочку из-за хромой ноги и изюма в баночке для бритья на5 0 грамм.
В Исилькуле тетя Шура, папина сестра, на паровозе работала кочегаром. Я ее видел пару раз, но лица не запомнил. Кстати, о паровозах, на них тогда работали бригады в 3-4 человека – машинист, помощник машиниста, кочегар и проводник. Машинист управлял паровозом, как его работой, так и относительно железнодорожной колеи. Помощник помогал ему в этом. Но основная его работа была в поддержании давления пара в котле, а соответственно в его отоплении, которое заключалось в открывании вручную и закрывании дверцей топки котла с помощью рычага. Кочегар в это время должен был закидывать -10 кг угля в топку совковой лопатой, а чтобы это было постоянно и быстро. Он должен был уголь перелопатить из тендера, ближе к кабине машиниста, в общем, это работа уборщика угля в шахте, куда тетя Шура вскоре и уехала, в шахту Зыряновска в Казахстане. Тогда многие демобилизованные солдаты из наших краев подались на шахты Казахстана и Урала, где можно было заработать хорошие деньги и свободно купить питания помимо карточек. А в Исилькуле на карточки давали в зиму 1945-1946 года хлеб черный, но что в нем было непонятно, предполагаю что опилки. Он был какой-то сырой, и когда мама ставила его в печь, чтобы он допекся, то он превращался в уголь. В это время к нам на квартиру приехала семья папиной сестры Марии с сыном и новым мужем Федором. Отец сына Лени погиб на фронте. В августе 1945 года родилась моя сестра Тома, и летом 1946 года я с сестрой Алей был отправлен в хлебную деревню Ночку, где действительно был хлеб. Хоть и напополам с вареным картофелем, но было молоко и жареные караси из озера с яичницей и сметаной. После зимнего голодания я не отказывался ни от одного предложения поесть. Позавтракав у бабушки, я не отказывался поесть молочка с караваем у тети Фекли, которая осталась одна, так как ее дочь Надя вышла замуж за демобилизованного по ранению танкиста Степана, который стал работать в колхозе Ночка по договору, за муку, так как он там стал работать дизелистом на мельнице. Тетя Фекля приведя меня к себе, доставала из погреба крынку холодного молока, но сливки не снимала, а перемешивала их в крынке с молоком. И наливала мне пол-литровую кружку этого изобилия, открывала вновь испеченный белопушистый каравай пшеничного хлеба без картошки высотой в 25-30 см и диаметром в 40-50 см, нарезала 2-.3 куска, что я и поедал.
Вспоминается мне эпизод военного времени, связанный с ее погребом. Погреба были у всех под домом, потому что вне дома земля может промерзнуть и на 2 метра, т.к. морозы в 40 градусов там не редкость.
А было это, по-видимому, зимой 1943-1944 года. Зовет меня тетя Фекля к себе. Надя, наверное, была на работе, чтобы я помог ей продать казахам картошку, меня она оставила наверху, а сама залезла в погреб и подавала оттуда казахам наверх картошку в ведрах. Стоят в комнате 3 здоровых казаха (их тогда в Исилькульском районе не брали в армию как малочисленную нацию). И принимают ведра картошки, подаваемых маленькой тетей Феклей. с которой казахи договорились о покупке 6ти мешков картошки и даже отдали деньги тете Фекле. и когда казахи все мешки загрузили картошкой и вынесли на сани мешки, тетя Фекля вылезла из погреба. И ахнула. мешки то казахи сшили из 2 х мешков. Но делать было нечего казахи поехали взрослых рядом никого и русское «бог с ними» остановило тетю Феклю от дальнейших действий. Была она как все в роду бабушки тихие. Не крикливые, спокойные. Хоть и повидала горя потеряла мужа и 3х сыновей, а потом после смерти Семена воспитывала внучек.его дочек в семье невестки и только после совершеннолетия девочек перебралась к семье дочки Нади в Омск, куда та переехала с мужем и детьми.
А вот еще летне осенний эпизод. Я со сверстниками играю на траве возле полевой дороги на нашей улице. По этой дороге в день проедет бригадир на пролетке раз-два . Вдруг галопом несется пара лошадей, запряженная в повозку, а в ней 2 хлопца лет по 15. Их догоняют 4 казаха взрослых верхом на лошадях и на наших глазах возле нашего дома вилами колют этих хлопцев. Пока те, обливаясь кровью, не падают с ног, а казахи величаво покидают поле брани, а хлопцы и не оборонялись вовсе. Так как кроме одного кнута для лошадей у них ничего не было. А причиной избиения хлопцев стали несколько клочков сена из копешки возле дороги, где был аул казахов. Хлопцы эти были из Украинки, где был сельсовет. И рано утром их послали отвезти зерно на элеватор в Исилькуль. Видно не доспавшие хлопцы на обратном пути уснули в телеге, доверившись лошадям. Но те тоже проголодались и, учуяв запах сена, свернули с дороги, подошли к копешке сена и стали дергать пучки сена из копешки и жевать. Что и увидели казахи из аула и стали кричать. А четверо схватив вилы, прыгнули на своих коняшек-монголок, которые могут лететь галопом со скоростью 80км\час все 50 км. Пацаны от шума из аула проснулись и погнали своих коняшек запряженных в телегу со скоростью 30км\час. А поскольку до Украинки было км 15, а до Ночки 5, пацаны свернули телегу в Ночку в надежде, что русские из Ночки им помогут. Но это был обеденный час женщины, и подростки были на работе, а в деревне были немощные старики и дети до 10 лет-итог хлопцев покололи казахи за 3 пучка сена съеденных лошадьми. Так зарождалась неприязнь к нации, вместе с анекдотами о жирных казахах, мол, поел казах котелок барашка, оперся толстым животом о луку седла и лопнул у него живот. И как-то прощаешь людям свое нации и жестокую драку моих сверстников в возрасте 15-17 лет в той же Ночке занозами стальными прутьями от ярма быков. Улица на улицу из-за того какому-то пацану Ваньке с нашей улицы симпатизирует девчонка Машка, а она нравится ее соседу Гришке. Прощаешь и тому солдату с эшелона переброски войск из Германии к Японии летом 1945 года, когда меня мама послала продать ведерко репы которую она беременная корячась, вырастила под окном квартиры. На привокзальный базарчик. Солдатик тот, в отличие от других, купивших у меня репу на этом базарчике по1 рублю за штуку при цене коробка спичек 2 рубля, спросил почем репа, взял 10 штук самых отменных и ушел не заплатив. Несмотря на крики моих соседок-торговок. Ребята постарше. у эшелонов солдатских меняли свежую зелень на ножики, патроны и прочую мелочь. Патронами потом устраивали фейерверк, иногда с последствиями. В Исилькуле был перегонный аэродром, где садились самолеты американские и наши при перегоне их с Дальнего Востока в сторону фронта и для маскировки самолетов вдоль дорог были отрыты траншеи под самолеты. Пацаны разводили костер у трашеи, сами залезали в траншею и бросали патроны в костер, те естественно стреляли пулями, впечатление от единственного моего присутствия при этом «Свистят они как пули у виска..»
