– Думаю, вам стоит приехать на прием, – сказал по телефону врач из дорогой частной клиники, – у нас есть экспериментальное лекарство. Решайте быстро – в 14 лет в нервной системе происходят необратимые изменения, и любое средство будет бессильно. Разумеется, никаких гарантий, и побочные эффекты пока не изучены, но если вы желаете попробовать…

Мы пожелали.

У экспериментального лекарства не было названия – только бесконечно длинный номер, написанный на коробочке с ампулами. Доктор набрал прозрачную жидкость в шприц, и в ту же секунду кожа нашей девочки покрылась мельчайшими серебристыми чешуйками, плотными, как броня.

– Ой, – выдохнул доктор, и шприц покатился по полу.

Первая доза оказалась загублена, да и что толку? Ни одна игла не смогла бы пробить сияющую броню, которую в одно мгновение отрастила наша девочка.

Мы приезжали в клинику много раз, но так и не смогли оценить лекарство. Блестящие чешуйки каждый раз появлялись в кабинете у врача и с мелодичным звоном опадали на ступеньки у выхода. Медсестры смотрели на них как завороженные. И вот совпадение: после каждого нашего визита в окрестных художественных магазинчиках и галереях появлялись поделки из тонких листочков серебра удивительно правильной шестигранной формы.

Дни летели один за другим, четырнадцатый день рождения становился все ближе, а бесполезные ампулы так и стояли в шкафу частной клиники.

– Вообще-то инъекция должна быть произведена в стерильной обстановке, – шепнул мне на ухо врач за неделю до праздника. – Но я просто не вижу другого выхода. Сделайте это, когда она спит – она ничего не заметит.

И он тихонько положил мне в карман одноразовый шприц и две ампулы.

Я носила их в кармане ровно шесть дней – не могла решиться, а на исходе седьмого набрала безымянное лекарство в шприц.

Моя девочка лежала в кровати и тихонько посапывала во сне. Ее волосы были совершенно обычными – взлохмаченными и темно-каштановыми, а веснушчатый носик казался совсем детским. Руками она крепко обнимала потрепанного мишку в зеленых штанах. Я могла сделать укол, и даже моя феноменальная девочка не успела бы укрыться серебряной чешуей. Ее волосы больше никогда не стали бы розовыми, и уж конечно, она не смогла бы взмыть к потолку ночного аквапарка, оттолкнувшись от поверхности бассейна русалочьим хвостом. Наверное, моя девочка что-то почувствовала. Она рывком села на кровати и за секунду покрылась чешуйками, только в этот раз они были не серебряными, а огненно-красными.

– Мам, ты что? – еле слышно прошептала она.

Я бросила шприц на пол и топтала его ногами, пока он не превратился в кучку бесполезных обломков. А потом взяла ее за руку, помогла одеться и повела на улицу.

– Знаешь, – сказала я ей во дворе, – в детстве у меня была обезьяна, которую я обнимала во сне. Красная, в синих штанах.

– Что с ней случилось? – спросила моя девочка.

– Она сгорела вместе с дачным поселком.

Кажется, она ни капли не удивилась.

– А что потом?

– Потом я научилась дышать животом и представлять, что я – бездонное синее море и ничего не боюсь.

– Круто! Научишь меня тоже? – Глаза моей девочки засверкали в темноте. – Но сначала покажи мне молнию!

В дверь позвонили, когда я уже застегивала чемодан.

– Вечер добрый! Служба доставки, – бодро прохрипел мужской голос. – У меня для вас праздничная посылка.

– Посылка? От кого?

– От Деда Мороза! – усмехнулся курьер. – Дверь-то откроете?

Я посмотрела в глазок. Перед дверью стоял немолодой мужчина в длинном пальто, вязаном шарфе и меховой шапке на голове. Примерно так одет мой папа на тех фотографиях, где везет меня на санках из детского сада, снятых лет тридцать назад. В руках курьер держал здоровенную белую коробку, перевязанную красным бантом. Я открыла дверь.

– Ну наконец-то! – выдохнул он и поставил коробку на порог. – И лучше сразу проверьте, все ли в порядке, чтобы потом без претензий.

Я осторожно потянула за ленту, и бант развязался. В коробке явно кто-то шевелился. Я сделала шаг назад.

– Мне показалось или в коробке что-то шуршит? – осторожно спросила я.

– Конечно, шуршит. А вы как хотели? – Курьер расплылся в радостной улыбке. – Открывайте, открывайте. Вам наверняка понравится.

– Вы так думаете?

– Конечно! Это именно то, о чем вы мечтаете! – Он заговорщически подмигнул.

Я неуверенно посмотрела на мужчину, потом на коробку и, наконец, на застегнутый чемодан. Минут через двадцать приедет такси, так что времени на долгие сомнения у меня не было. Я быстро наклонилась и открыла коробку, а в ней… В ней сидел маленький пушистый щенок – светло-коричневый, с толстеньким хвостиком и белым пятнышком на лбу.

– Боже мой, что это?!

– Ну, понятно же, что щенок, – рассудительно проговорил курьер. – А чего вы так побледнели-то?

– Эту посылку нужно срочно вернуть обратно, за мной сейчас приедет такси, а через три часа у меня самолет! Я буду праздновать Новый год на экваторе!

– Ну, где вы будете праздновать Новый год, я не знаю, а вернуть эту посылку нельзя. Вернуть придется ваш билет, если, конечно, вы не хотите взять малыша с собой.

– Взять малыша с собой?! Вернуть билет?! Мне не нужна собака! – закричала я.

Дверь напротив приоткрылась, и в щелку выглянула соседка. Посмотрела на мужчину и коробку с бантом, помахала мне рукой и захлопнула дверь.

Курьер помрачнел.

– Как это вам не нужна собака? Вы же сами написали, что мечтаете о собаке – в точности такой собаке, которая сейчас сидит перед вами.

– Я написала?! Где же я это написала, позвольте спросить?

– Вот здесь, – хмуро проговорил мужчина и достал из кармана дурацкого пальто мятый листочек в клетку, сложенный треугольником. – Разве не вы это написали? Разве вас зовут не Наташа? И этот рисунок не ваш?

Мятый треугольник показался мне смутно знакомым. Я взяла в руки листок и осторожно развернула. В верхнем правом углу был нарисован лохматый щенок светло-коричневого цвета, его хвостик был смешным и толстеньким, а на лбу красовалось белое пятнышко в форме сердечка. Под рисунком кривые красные буквы: «Дорогой Дедушка Мороз! Весь год я вела себя хорошо. Я очень хочу щенка! Но у мамы аллергия, и ей нельзя. Поэтому подари его мне, а не маме». И подпись: «Наташа». А еще ниже приписка синим карандашом: «Как поживаешь?»

– Да вы надо мной издеваетесь!

– Я? Издеваюсь? – Курьер скептически приподнял одну бровь. – Вы не помните, как написали это письмо Деду Морозу?!

Я уткнулась носом в листок и вдохнула слабый аромат ванили.

И да, я помнила это письмо Деду Морозу. Вот мой маленький столик у окна, а за окном деревья в снегу и солнце такое яркое, что приходится жмуриться. Вот карандаши в пластмассовом стакане. Невозможно крутые карандаши, у каждого – свой удивительный запах! И коричневый, которым я раскрасила щенка, мой самый любимый, он пах ванилью. Я помнила этого щенка, и кривые красные буквы, и как мама смеется: «Разве это вежливо? Попросить у Деда Мороза подарок и даже не узнать, как он поживает?» Вот мы складываем письмо треугольником, одеваемся и идем на улицу, чтобы опустить его в почтовый ящик около булочной. И еще несколько дней я стараюсь мыть руки как можно реже, потому что пальцы пахнут ванилью.

– Нет, вы точно издеваетесь! Я написала это письмо, но это было тридцать лет назад!

– В самом деле? Так долго? – Похоже, курьер был озадачен. Он размотал свой шарф, расстегнул пальто, вынул из кармана здоровенный платок и промокнул им лоб. – Но ведь это было ваше заветное желание, правда?

– Правда. Но тридцать лет назад! Мне было пять, и папа возил меня в детский сад на санках! Забирайте это письмо и этого щенка! Вы слышите, мне пришло сообщение? Наверное, такси уже подъезжает.

– Что ж, у заветных желаний нет срока давности, – быстро проговорил курьер и сделал шаг назад. – Возможно, произошла задержка, но это точно не по моей вине. Я все доставил в срок, это на базе, наверное, перепутали… По техническим причинам…