Над поляной понеслось тихое пение, мощь которого нарастала с каждым звуком.

Никогда прежде Яна не слышала чего-то подобного, но если бы она могла сейчас испугаться, то это бы непременно произошло. В пении причудливым образом сочетались совсем не гармоничные ноты. В них проскальзывало что-то отталкивающее и притягивающее одновременно.

Дикая лесная молитва разносилась эхом, теряясь в густоте близко подступивших деревьев. Ее зловещий ритм необычайно волновал. В нем было что-то неземное, потустороннее. То, что нельзя слышать обычным смертным, а уж если они ее услыхали, то это для них обязательно кончится плохо.

Таинственные звуки взывали к пустоте, к небытию, к чему-то сверхъестественному. Нечеловеческому.

Девушка напряженно вслушивалась в пение, которое не хотела воспринимать, и вместе с тем оно завораживало против воли.

Нечто весьма отдаленно похожее с напевом северных шаманов при исполнении ритуального обряда, только сюда примешивались ночные крики диких зверей и птиц, причитание и плач сотен невидимых женщин при погребальной церемонии, шепот и бормотание черных колдунов-некромантов, взывающих к своим мрачным богам.

В голове возникали такие образы, которых не хотелось видеть и о которых лучше позабыть. Они открывали запертые двери, выпуская толпы чудовищ и демонов из другого, невидимого мира.

«Мы всегда были здесь, но вы нас не замечали» – говорили они, проносясь мимо.

Яна зажмуривалась и потом широко открывала глаза, надеясь, что наваждение исчезнет. Но над ней по-прежнему чернел прямоугольник, стояли бормочущие старики и высилось небо в туманных разводах.

Если бы страх и переживание вернулись, как и возможность говорить, двигаться, она бы уже кричала и металась в этой яме, но оцепенение, что сковало ее всю, казалось незыблемым.

Кома или наркоз – только наяву, в сознании.

Она не чувствовала холода, тревоги или боли.

Совсем ничего.

Протяжное пение понемногу затихало. Старуха присела на корточки над ямой и махнула рукой, осыпав девушку горстью знакомого порошка, а затем склонилась настолько низко, насколько могла.

Ее темное лицо исказилось, а губы прошептали:

– Хотела отдохнуть? Исполняем твое желание, – ее губы изогнулись в усмешке. – Никто тебя не потревожит отныне. Вечным сном будешь спать – нам годы продлевать!

Тихий лихорадочный смех раздался над ямой.

Белые пласты тумана становились гуще. Яна дышала все медленнее. Веки наливались тяжестью. Хотелось провалиться в пустоту забвения. В затухающем сознании легкой искоркой вспыхнула одна страшная, дикая мысль. Только сейчас она поняла, для чего старикам нужны эти странные домики на поляне!

Там лежат люди, одурманенные колдовством и погруженные в бесконечные сновидения, чтобы хозяева продлевали себе жизнь! Кто же они такие и сколько им лет на самом деле?

Сквозь зыбкую дымку мелькнуло что-то темное, а затем большое покрывало плавно опустилось вниз, накрыв девушку.

До ее ушей, будто сквозь толщу воды, доносились приглушенные звуки и тут же что-то тяжелое, давящее стало падать сверху, отчего вскоре исчезли очертания прямоугольной ямы и черно-синего неба. Она словно оказалась куколкой бабочки, завернутой в плотный и безопасный кокон.

Стало совсем тихо, спокойно.

Все внутри нее замерло, задремало, стало неподвижным.

И в притихшем, погруженным в мягкое оцепенение сознании чуть слышно звучала колдовская песня под настойчивый шепот: «Спи… Спи…».

Старик засыпал яму рыхлой землей, остро пахнущей сыростью и прелыми листьями, аккуратно разравнял поверхность прямоугольника. Затем принялся сооружать из новых досок невысокое сооружение, которое по виду напоминало маленький домик с двускатной крышей.

Вскоре никто не догадается, что здесь сокрыто. Старуха стояла рядом, бормоча особые слова нараспев для завершения ритуала.

– Сделано, – отрывисто произнес мужчина и выразительно посмотрел на жену. Они неподвижно постояли, глядя на приземистый домик и десятки других вокруг, похожих на него.

Сквозь высокие сосны вдалеке начинал светлеть край неба.

Промозглый ветер шумно трепал густые кроны деревьев и со свистом мчался дальше, за тихую заводь с шуршащим камышом. Молочно-серый туман обвивал кустарники и бурелом, стелился волнами, погружая в дымку поляну, двускатные маленькие крыши и черное крыльцо.

Старики друг за другом молча поднялись по скрипучим ступеням.

Первой в дом вошла женщина. Выражение ее лица с непроницаемого и каменного сменилось на умиротворенное.

Старик задержался на пороге, бросив пристальный немигающий взгляд на лесную чащу, а затем притворил дверь, прежде чем несмелый солнечный луч проник в обиталище стылого мрака.

Уставшие путешественники нашли домик в лесу около полудня, когда у Маши уже образовался огромный волдырь на ноге и она с трудом могла передвигаться.

Все это время девушка убеждала себя, что поход изменит семейную жизнь к лучшему, ведь ее муж – Артем, обожал ночевки в палатках и со школьных лет такие походы были для него делом весьма привычным. Ей же казалось, что комары и прочие лесные твари только и ждут удачного момента, чтобы наброситься.

Маша отказывалась осознать тот факт, что отсутствие цивилизации и обычных удобств, вроде ванной комнаты, могут компенсировать иллюзорные представления о лесной романтике. Встретить рассвет в лесу, лежа на сырой земле, пусть даже в спальнике, пока по тебе ползут неведомый жук или многоножка?

Б-р-р-р!

Когда-то Маша пошла в поход ради смеха и все закончилось воспалением легких. Из всей группы заболела она одна и с тех пор прошло много лет, пока не встретила человека, ставшего ее мужем по иронии судьбы.

Девушка любила офисную работу, красивые туфли и моду. Никогда не выходила на улицу без макияжа. Особенно гордилась длинными белокурыми волосами.

Артем же подолгу пропадал в горах или в лесу. Он с удовольствием рыбачил, лихо катался на лыжах и коньках.

Словом, этим людям, на первый взгляд, решительно не о чем было поговорить. И все же Маше весьма понравился сильный, высокий Артем, который еще и оказался приятным собеседником не без чувства юмора. А ему, в свою очередь, приглянулась красивая ухоженная девушка, которая увлеченно слушала его рассказы о путешествиях.

Всего этого могло бы оказаться мало для внезапно вспыхнувшей искры, но видимо на небесах решили, что им двоим вполне этого достаточно. Так что не прошло и нескольких месяцев, как Маша с удовольствием выбирала свадебное платье, а Артем занимался поисками ресторана для банкета.

Сейчас же, сидя на гниющем влажном пне в холодном лесу, со слезами глядя на покрасневший участок кожи на ноге, Маша с отчаянием вспоминала о данной ими клятве. Казалось, она еще никогда так сильно не натирала себе ногу, даже когда разнашивала только что купленные туфли.

И какой черт дернул ее надеть новые кроссовки, а не те старые, как и советовал муж? Но теперь жалеть было уже поздно.

Артем присел перед ней на корточки, попросил вытянуть ногу и осмотрел кровоточащий мозоль. На его лице читалось легкое раздражение, но потом он взглянул на молчащую жену и слезы на ее щеках заставили его вздохнуть.

– Давай, я перебинтую, – мягко сказал он. – Только сначала промоем ранку.

– Как скажешь, – пробормотала Маша и губы ее задрожали.

В поход она отправилась лишь для того, чтобы постараться убедить его и себя, что их отношения еще не обречены. Ведь после того, как прошли первые восторги и вспыхнувшая страсть, супруги стали все чаще проводить время по отдельности.

«Ну, и что там в лесу такого страшного? – убеждала себя Маша. – Чего мне бояться рядом с Артемом?».