Потом они огибают церковь святого Павла, сворачивают направо и обходят несколько издателей. И всюду одно и то же. Передают записку от мистера Блюма какому-то человеку на третьем и даже на четвертом этаже, перекинутся с ним несколькими словами, затем им вручают книги и говорят: cheerio.

Чемодан в руках мистера Стро постепенно наполнялся. Репнин приподнял его и ощутил, что он заметно потяжелел. А сбор книг продолжался.

Все эти книги они должны были отнести вниз, к угловому дому, пройдя по туннелю под сохранившимся участком старого метро, которое в этом месте было наземным. Отсюда позже «комби» увозил собранные книги в магазин.

Все время, пока они обходили издателей, поднимались и спускались по деревянным лестницам и собирали книги, Репнин старался помочь своему спутнику да одновременно и понять смысл их работы.

Мистер Стро был неразговорчив, но все же задал несколько вопросов о России мистеру Репнину, которого называл: мистер Реп. Ждал ответа. Когда начинал говорить сам, то обычно вспоминал о войне. Сказал, что инвалид, получает пенсию, но пытается, пока в силах, кое-что приработать. У него больная жена.

В чем состоит их работа? Каждый день они отправляются, куда их пошлет мистер Блюм. Он дает адреса. Они для мистера Блюма должны собирать новейшие издания разных книг. Первые экземпляры. Только что поступившие из типографии. Зачем? Затем, что в Лондоне полно маньяков (он сказал: мениакс), которые жаждут получить книгу в тот самый день, когда появляется сообщение о ее выходе в свет. Чаще всего это старые девы, у которых денег куры не клюют. Богатые лондонские мымры. Приходя в магазин, оставляют у входа своих собачонок. Хорошо дают на лапу. Sixpence. Иногда целый шиллинг. Неплохие бабки.

Полдень уже давно миновал, когда мистер Стро в магазинчике на углу — филиале их заведения — оставил чемодан. Сказал Репнину, что теперь они расстаются, тот может идти, куда хочет, а лично он, Стро, зайдет выпить пива. В полтретьего, можно и в полчетвертого, надо снова быть на работе. Cheerio.

Сказав это, мистер Стро исчез. Репнин пошел на станцию метро возле церкви святого Павла. На перроне сел на скамью, решил поесть. Вынул то, что дала ему с собой Надя. В левом кармане у него была жестяная коробочка с едой, но он откусил лишь два-три раза и все положил обратно. Хотя в последнее время он ел все меньше и меньше, как это ни странно, голода не ощущал. Новая работа, которую он так старался получить, очень его опечалила. И еще больше усугубила тоску. Вот, значит, до чего он докатился? Стал лондонским носильщиком.

Он неподвижно сидел, глядя на рельсы метро, сверкавшие при выходе из туннеля и терявшиеся в темноте на другом конце перрона. Заслышав грохот подходящего поезда, достаточно сделать один шаг, вниз, на рельсы — и наступит конец всему.

Как это было бы прекрасно.

Около половины третьего он через лазейку вернулся в подвал. Поднялся в комнату, где коллекторы пили чай. Никто не спросил его, где он был и куда собирается. В подвале, словно в гробнице, царил покой. Репнина поразило состояние сортира. Грязища, ужасно.

Мистер Стро еще не возвращался.

В комнате один из коллег налил ему чашку чая, но булочки не предложил. Спросил, запомнил ли он дома, по которым на этой неделе им со Стро придется ходить. Остальные сейчас работают в другом месте. Через неделю и его туда переведут. Со временем привыкнет.

Около половины четвертого все принялись за упаковку.

Это делалось внизу за длинным столом, в подвале. Люди работали стоя, перебрасывались шуточками. Один из них ухитрялся одновременно с работой читать разложенную на столе газету. Пачки, иногда и довольно тяжелые, продвигались по столу, а затем их выносили через тот проход на улицу, где уже поджидала машина.

Работа была нетрудной, но когда за нее взялся Репнин, все дружно рассмеялись.

Сложность заключалась в том, как завязывать узлы. По нескольку на каждой пачке. Вся соль была именно в узлах. Ему показали, как это надо делать. Примерно так же, как вяжут морской узел. Это быстро. Не трудно. Нужно только приноровиться. Репнин старался, но у него ничего не получалось.

Он был смешон.

С удивлением все следили за тем, как он завязывал пачки, а потом, не скрывая смеха, забирали пакеты из его рук.

После пяти «комби» отвез упакованные книги на ближайшую почту. Мистер Блюм подозвал Репнина и напомнил, чтобы завтра он явился прямо к нему. Начнет самостоятельную работу.

Немало прошло времени, прежде чем Репнин в тот день добрался до дома. Каким-то туманом заволокло весь Лондон. Сгустились сумерки, ноги подкашивались, будто он тоже инвалидом вернулся с войны. Ему казалось, хотя он всячески старался разуверить себя в этом, что откуда-то до его слуха доносится печальная русская песня. Чепуха. Он еле плелся, опустив голову. Начало накрапывать.

В комнате на восьмом этаже Нади не оказалось. Некоторое время он стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. На улице совсем стемнело, и в Лондоне вспыхнули фонари, замерцавшие повсюду в вечерней тьме. Когда вернулась жена, ужин уже был готов. Он накрыл для них маленький раскладной столик. В какой-то момент подумал, что, пожалуй, было бы куда лучше поискать в Лондоне место повара, и эта мысль вызвала на его лице глупую блаженную ухмылку, так и не сходившую в продолжение всего ужина. Однако жене он решил ни о чем не рассказывать.

Сказал лишь, что начал работать в одном из солиднейших лондонских книжных магазинов, что пока удовлетворен, хотя временно получать будет несколько меньше, чем рассчитывал.

А Надя твердила одно: денег, мол, сейчас у них достаточно, и она бы предпочла, чтобы он вообще нигде до ее отъезда не работал. Ей хочется эти три месяца прожить с ним так, как будто они только что поженились.

Теперь Надя возвращалась домой всегда веселая.

Репнин, однако, побледнел, когда она сказала, что ей хочется как-нибудь зайти в магазин и взглянуть на него со стороны. Как совсем посторонняя. Купила бы какую-нибудь французскую книжку и только улыбнулась. Изобразила бы, что его не знает. Как будто они никогда прежде не встречались.

Репнин возразил — это глупости, так в Лондоне не поступают. Это два совсем разных мира. Семья и работа. Да, это два разных мира, и такими они остаются для людей в течение всей их жизни в Лондоне.

Тогда она признается, что уже проходила возле этого магазина. На витрине видела несколько книг в богатых переплетах. Одна была — огромная и тяжелая. Code Napoléon.

Репнин как-то странно смотрит на жену. Ей кажется — смотрит с ненавистью. Затем испуганно слышит, как он произносит, тихо: да, да, merde Napoléon.

ОТКРЫТКИ СО ВСЕХ КОНЦОВ ЕВРОПЫ

На следующий день Репнин просыпается разбитым и подавленным. Еще раньше он решил отправиться в свой новый подвал в свитере и костюме, которые носил в школе верховой езды в Милл-Хилле. Жена наблюдает за ним изумленно. Говорит — так не годится. По ее мнению, мужчины и женщины в лондонских магазинах одеты весьма элегантно. Он совершает явную ошибку. Что подумают о нем его новые коллеги? Во французском отделе?

Для него главное было выждать, пока она не уедет к графине, и затем уж самому ехать в книжный магазин. Точно так же незаметно хотел он проскользнуть в своем костюме мимо привратника. В доме, где они сейчас жили, в доме с хорошим адресом, никто не появлялся одетым как конюх.

Однако привратник mister White взглянул на него в то утро мельком. К тому же Репнин назвал его на этот раз его настоящим именем, а не произнес, по своему обыкновению: доброе утро, mister Blake. Мистер Блек был владельцем соседней лавчонки. Никому не нравится, когда вместо «черный», что обозначает его истинное имя, человека называют «белым», и наоборот, вместо «белого» — «черным». Тем не менее Репнин постоянно путал эти две фамилии. Поэтому привратник избегал с ним встречаться. Просто считал его каким-то чокнутым поляком.