– Тогда я поговорю с папой. Ну, пожалуйста, мама.

– Результат будет тем же.

Дверь тихо затворяется за ней, и я остаюсь в помещении одна. Чертыхаюсь. Дома вышло бы еще хуже. Смотрю на себя в отражение.

Диплом отнял много сил. Проект оказался настолько увлекательным, что я и самом деле, отложила весь свой имидж в дальний угол. Оно того стоило. Чем больше я работала над проектом, тем лучше понимала, что работа с детьми мое призвание. Оставалось только убедить маму. Хотелось бы знать, что ведомо зрелой женщине, чего не видно в мои двадцать. Может быть она и права. Но я хочу работать, хочу заниматься творчеством.

Возвращаюсь назад. Уже подали заказ. Сажусь рядом с Артемом и стараюсь его не замечать. Беседа неспешно течет вокруг нейтральных тем о погоде, о недвижимости и поездках в отпуск. И мне хочется только одного, как можно быстрее покончить с этим.

Я игнорирую, а тело нет. Почти не чувствую вкуса еды.

– В любом случае, они подомнут под себя любого, кто встанет на их пути, – любимая тема папы махинации в финансовой сфере с Танталовым. Его группа компаний занимается самыми разными направлениями в Омске. Химия, строительство, ремонт промышленных объектов, нефть. Город по меркам бизнеса не большой, поэтому любые движения у всех на виду.

– Забыла, – мама делает взмах рукой и в приглушенных тонах дневного солнца стразы на ее ногтях сверкают, переливаясь бриллиантовым отсветом. Протягивает конверт с приглашением. – Вы знаете о летнем бале цветов? Я вас приглашаю, Артем.

О нем только глухой не слышал. Каждый год после «Флоры», местные богачи устраивают в стенах музея Врубеля благотворительный бал. На старинном паркете будут плясать бизнесмены, крупные чиновники с семьями, жертвуя на аукционе не малые суммы на поддержку и процветание города. У здания разбивается красивая локация с лучшими работами ландшафтных дизайнеров. Танталов устраивает мероприятие каждый год. Событие долго смакуют после в местной прессе, типа «Омского вестника».

– Сегодня в восемь. Смокинг или вечерний костюм обязателен. Центр оцепят, так что учитывайте парковку.

Артем принимает приглашение, и намеренно задевает меня. Отчего волнение сбивает с толку, совсем перебив аппетит. Сил выносить обед, у меня больше нет.

– Всем спасибо, мне нужно бежать. Дела, – сообщаю я, вставая, наклоняясь к отцу для поцелуя, но он тоже встает.

– Я провожу тебя.

Мы отдаляемся, но я слышу, как Артем спрашивает у мамы.

– Она у вас всегда такая, внезапная?

– Быть родителем нелегко, Алисе нужна крепкая рука. Просто необходима. Направлять точно нужно. Вот представьте сейчас так модно прыгать с парашютом. Это же опасно. Но ведь идея фикс. А вы любите риск, Артем? Давайте я к вам поближе сяду.

Мы с папой выходим на душный, почти банный воздух и нас окутывает шум города, жаркий сухой ветер разогревает даже больше солнца, и нечем дышать.

– Увидимся вечером, – сообщаю я, протягивая флешку.

– Давно ты меня не радовала, – он улыбается и прячет ее в карман брюк.

– Пока помогала Юльке, немного записала. Там всего пять минут.

Когда-то я занималась серьезно танцами. Это мамина мечта. Произвести на свет великую танцовщицу. Травма связок пять лет назад, изменили мои направления. Мама до сих пор не может этого простить. Не может настолько, что смотреть на мои попытки танцевать, после восстановления, не собирается. Мне жаль. Жаль потому что она бы передумала, если бы увидела.

Отец привлекает меня к себе, обнимает и с нежностью целует в висок. Он гордиться мной и ему также, как и мне нравится иметь от мамы секрет.

– Я солью себе, и положу в твою комнату, как обычно.

– Хорошо, вечером после бала, заеду, – обнимаю в ответ, от него пахнет домом, уютом, безопасностью. Затем легко отрываюсь, соскакиваю со ступеней, не прощаясь, ухожу. Вечером все равно увидимся сначала на балу, а потом уже дома. Предложение по работе греет душу, и мне очень хочется обсудить его с ним. Вряд ли отец не поддержит меня, но сейчас, пока идет сделка, беспокоить его не стоит. А вечером посмотрю по ситуации.

Прохожу мимо окна в ресторане и ловлю на себе задумчивый взгляд Артема. Будет ли он, на балу, и будет ли он там один?

Мы входим в фойе и проходим охрану. На руки нам ставят штампы видные только при определенном освещении. По глазам пропускающих, вижу, платье что нужно.

На мне черные капроновые колготки и плюшевый снуд интенсивного фиолетового цвета с несколькими серебристыми пампушками. На ногах туфли на высокой шпильке с серебристыми вкраплениями на черном фоне. Платье из сквозной черной органзы, юбка пересобранного фасона солнца, под которым видны насквозь шелковые черные трусы высокой модели и плотный лифчик. Фасон классическо-строгий, под горло, но прозрачный. Я сделала выводы из сегодняшних замечаний в туалете.

– Как голая, – замечает сквозь зубы Юлька. – Может до сих пор таблетка действует?

– Трусишка, – радостно сообщаю я, представляя больше реакцию мамы, чем всех остальных гостей грядущего торжества. – Купальники бывают с меньшим количеством ткани. Все закрыто. Прозрачное, так задумано.

– Потом будут говорить, что ты пришла в одних трусах и без лифчика.

– Почему если женщина ходит в одном лифчике без трусов это прилично, а наоборот нет? Слишком авангардно?

Платье было в одном из модных журналов за последний месяц.

– Ты такая забавная, Алис.

Улыбаюсь.

– Правда? – я ей так благодарна.

– Нет! Просто хотела тебя подбодрить. Местные не оценят, – Юлька любит риск, но сейчас паникует. По мне так, на пустом месте, все-таки на мне и лифчик и трусы. И даже снуд.

Сама она одела в коктейльное платье, практически без каких-либо украшений. Ей идет. Юлька блондинка, с фигурой танцовщицы, так что даже скромная классика выглядит на ней по-царски.

– И что же, по-твоему, ценят?

– Классику ценят.

Получает от меня в награду презрительный взгляд.

На нас смотрят все без исключения. И у платья необычный эффект, женщины не улыбаются совсем, зато мужчины очень широко. Дальняя стена зала оборудована под сцену, на стенах весят шедевры Врубеля и других мастеров импрессионизма. Мне кажется, импрессионизм вызывает у людей такие же реакции. Особенно, когда на картинах обнаженные дамы.

Пока шли, в спину донеслось, мычание видимо глуховатого старого генерала.

– Это что проститутка?

– Нынче кого угодно пускают.

Встречаю убийственный взгляд Юльки, но мне все равно. Потому что я тоже вижу, как смотрят. И это приятно. Дразнит. Бросает вызов и заставляет чувствовать драйв. Мы подходим к нашему столу, рассчитанному на шесть персон. Родителей пока нет. Зато есть Берцев. В строгом костюме с галстуком-бабочкой.

– Артем, – радуется Юлька.

Их поцелуи и обнимашки, рассказывают, что память моя не полностью восстановилась. Холодно киваю, садясь на свой стул.

– Как дела у Никиты? Его не будет?

Кто такой Никита, я совсем не помню. Юлька сказала, что мы действительно только потанцевали, затем появился Артем, и я недолго думая решила с ним уехать. Бросила бедняжечку практически одну, голодную в ночном клубе полном мужчин. Я видела, там был бар, так что не поверила ей. А теперь выясняется, бросила не одну.

– Надеюсь, хорошо потанцевали? – спрашивает Артем, но сам смотрит на меня.

– Отлично! Он и в самом деле танцует, и здорово. Чем он занимается? – Юльке хотелось узнать больше о неизвестном Никите. Любопытно она тоже провела ночь в постороннем доме? В моих руках снова оказался фужер с водой, который я верчу в руках, слушая их. Жуть, какая. Это Юлька накормила таблеткой «от головы» меня, а неудобно мне так, словно я и в самом деле наворотила дел.

– Разные дела.

– Я не поняла, так ты его не знаешь?

– Он мой брат, – Артем хитро улыбается и снова смотрит на меня, чуть наклоняясь вперед. – Похоже, кто-то совсем ничего не помнит?