Он был всегда в курсе всех событий в Мадрасе. Ничто не ускользало от жесткого взгляда его глаз. Когда наваб Карнатика получил английское «покровительство», Перри понял, какие возможности предоставляются ему. Глава солидной фирмы, он поступил на службу в казначейство наваба. Это произошло в 1796 году. Наваб положил ему солидное жалованье — 1050 фунтов в год. Потом он его удвоил. Хитрый и смелый, алчный и проницательный, Перри быстро вошел в доверие к навабу. С этого доверия он получал высокие проценты в золоте и драгоценных камнях. Он понимал, что дни карнатикского наваба сочтены, и старался урвать как можно больше. Свободный купец, он не привык обращать внимания на своих партнеров и упустил из виду, что «партнером» в делах наваба у него оказалась сама Ост-Индская компания. Чиновники не простили ему его предприимчивости и сомнительных средств. Ост-Индская компания становилась сильным хозяином в городе, и свободный купец вызывал раздражение даже у лондонских директоров. В 1800 году Перри было предложено немедленно покинуть Мадрас и отправиться в Англию. Но настал период дождей, и ост-индские фрегаты стояли на причале в мадрасской гавани, пережидая время бурь и циклонов. Перри тоже пережидал их. Когда же первый фрегат поднял якорь, над головой свободного купца уже было чистое и ясное небо. Он остался в городе. Через несколько месяцев было аннексировано карнатикское княжество. Перри потерял место в казначействе, но не потерял присущее ему присутствие духа. Он предъявил иск Компании. Оказывается, наваб в течение трех лет не платил ему жалованья. Наваб был мертв, и никто не мог сказать, как было на самом деле. Перри потратил на это тринадцать лет и фунт за фунтом получил нужную сумму. История умалчивает о том, было ли это действительно его жалованье или просто деньги, полученные обманом. Скорее всего последнее. Ибо Перри был одним из главных сообщников добаши Паупии-Казначей наваба, который мешал Перри и Паупии, был обвинен ими и устранен от должности. Тогда Перри не поскупился на подкуп лжесвидетелей. Правда, против него потом выступили сильные дельцы, и ему вновь предложили покинуть Мадрас. Но Перри был не из пугливых. Он хорошо понимал, чем для него стал Мадрас. В старый дом предков в Уэльсе его никогда не тянуло. Казне свободного купца был нанесен определенный урон, но зато вывеска «Томас Перри и К°» осталась нетронутой на новом здании фирмы в Черном городе.

Деньги наваба были пущены в оборот. Около гавани рядом со зданием фирмы появились склады Перри и различные его конторы. Это были двухэтажные дома, которые стали потом центром разросшегося Угла Перри. Старый бронзовый телескоп, от времени пришедший в негодность, до сих пор сохранился на верхней веранде одного из этих домов. С его помощью судовладелец Перри наблюдал за сигналами своих кораблей. Корабли были его страстью. Они приносили ему больше, чем служба у наваба, чем ростовщические или банковские проценты. Он посылал их, груженные зерном, на Борнео, Яву, Филиппины, к мысу Доброй Надежды. Там в это время голодали. Корабли давали 300–400 процентов прибыли. Голод работал на таких, как Перри. Правда, трудновато было ладить с капитанами. Грант стоил ему, например, целого корабля «Маркиза Уэллсли». Перри не любил вспоминать эту историю. Его обманули. Но «противник» был достоин своего хозяина. Капитан Грант спалил корабль с грузом ценной пшеницы. Вскоре после этого он умер в Бомбее, оставив огромное состояние своей вдове и детям. Перри подозревал его в том, что он продал сначала его пшеницу, а потом поджег корабль. Купец понес убыток на 350 тысяч рупий. Он пытался судиться с вдовой Грант, но из этого ничего не вышло. С трудом ему удалось получить страховые деньги.

…Ранним погожим утром в контору Перри вошел человек. Загорелый, с резкими морщинами у рта, он чуть припадал на правую ногу. Слуга, сидевший под дверью кабинета хозяина, вскочил.

— Как доложить, сэр?

Вошедший плечом отодвинул слугу и открыл дверь.

— Капитан Дэлримпл, — с порога представился он.

— Чем могу быть полезен? — холодно спросил Перри, неохотно оторвавшись от бумаг.

— Есть одно дельце, — ухмыльнулся капитан, без приглашения усаживаясь на стул с высокой спинкой.

«Дельце» оказалось стоящим. Капитан Дэлримпл водил корабли к островам Фиджи. У одного из них в лагуне он обнаружил жемчужные раковины. Много раковин. Жемчуг был крупный, лучшего качества. Капитан небрежно бросил на конторку Перри несколько зерен. От его взгляда не укрылось, как дрогнули холеные пальцы купца, проворно схватившие жемчужины. Дэлримпл знал, что с ним надо держать ухо востро. Хозяин таверны, где он провел вчерашний вечер, предупредил его.

— Где это? — хрипло спросил Перри.

— Не спешите так, сэр, — ироническая усмешка тронула уголки губ капитана. — Сначала послушайте, чего я хочу.

Дэлримпл хотел иметь корабль с ныряльщиками и долю в жемчужном промысле. Перри хотел иметь координаты острова. Два мошенника уперлись лоб в лоб. Ни один из них не верил другому. В течение месяца в конторе Перри разыгрывалась извечная драма человеческих страстей. Драма называлась «Волк, коза и капуста». Каждая из высоких договаривающихся сторон желала получить свое первой. Дэлримпл — корабль и ныряльщиков, Перри — координаты острова. Но первому доставалось все: и остров, и корабль, и ныряльщики. Вторым никто не хотел быть. Поэтому жемчужный промысел призрачной мечтой проплыл мимо конторы Перри.

Свободные купцы Мадраса занимались только торговлей. Никто из них не помышлял о создании промышленных предприятий. Перри держался иной точки зрения. Он знал, как дешевы рабочие руки и сырье в этой стране. Не обращая внимания на насмешки коллег, он стал строить кожевенную фабрику в Мадрасе. И не ошибся. Фабрика в первый же год принесла высокую прибыль. Ост-Индская армия нуждалась в грубых солдатских ботинках. Потом компания Перри открыла мастерскую по производству чулок.

Когда стала очевидной выгодность плантационного хозяйства, Перри стал скупать плантации — сахарные, индиговые, кардамоновые. Через его руки проходили сотни тысяч рупий. Железный ларец был давно заменен более солидным вместилищем для денег. Но толстая конторская книга осталась. Как и в первые годы, он садился по вечерам и записывал туда свои расходы и доходы. Книга удерживала на своих страницах все: долю капитала партнеру, плату личному парикмахеру и паланкинщикам, расходы по ремонту пианино, жалованье садовнику, оплату счета за столовое вино, покупку пары башмаков младшему сыну.

Миссис Перри он выдавал деньги на домашние расходы и требовал каждый раз отчета. Он недовольно поднимал брови, когда жена выбивалась из установленного им бюджета. Ему и так дорого обходилась семья, и он не намерен был потакать расточительности. Каждый раз одно и то же. Деньги на то, деньги на другое. Когда лицо жены становилось несчастным, он понимал, что ей опять нужны деньги. Она ссылалась на то, что дети растут и им нужна новая одежда и ботинки. Сначала просящие глаза жены вызывали у него раздражение. Потом они стали ему ненавистны. Он не желал больше видеть ни ее, ни этих глаз. Дети не оправдали его надежд. Ни в одном из них он не чувствовал достойного преемника. Он вспомнил о старом каменном доме в Уэльсе. Весной 1807 года ост-индский фрегат принял на свой борт семью Перри. Томас в последний раз увидел несчастное лицо жены и ее руки, бессильно лежавшие на поручнях. Он никогда больше с ней не встретился. Перри регулярно посылал содержание семье. Никто не мог назвать его плохим отцом. Он высылал столько, сколько считал нужным. Женщина с просящими глазами была далеко, в Уэльсе, в мрачном доме его предков. Теперь его никто не беспокоил.

В 1810 году партнером Перри стал Дейр. Перри никогда об этом не жалел. У них было на двоих сто тысяч рупий капитала. К 1819 году капитал учетверили. К этому времени за ними прочно утвердилась слава богатых банкиров, кораблевладельцев и корабельных агентов. В Кочине им принадлежала корабельная верфь. В Мадрасе они держали семь доходных домов. Губернатор в Форту святого Георгия теперь считал за честь принимать у себя Перри. Индийские банкиры и ростовщики подобострастно ловили взгляд его светлых жестких глаз и преподносили ему дорогие подарки. В церкви он сидел на собственной скамье, и священник, перед тем как начать службу, почтительно раскланивался с ним. В муниципалитете при его появлении вставали уважаемые олдермены. В качестве почетного гостя он присутствовал на открытии миссионерских школ, сиротских приютов, богаделен. Каждый клуб желал видеть его своим членом. Его стали называть Перри Мадрасский. Прямой, в неизменно черном сюртуке, он гордо нес этот титул сквозь почтительный шепот и поклоны, сопровождавшие его появление. В 1824 году он отправился инспектировать свои индиговые мастерские, расположенные в Южном Аркоте. Там в это время свирепствовала холера. Перри слишком верил в свою звезду. На этот раз она его подвела. Холера не разбиралась в чинах и положении. Он умер в Порто-Ново и был похоронен в гудалурской церкви. На плите высекли надпись: «Здесь покоятся останки Томаса Перри Мадрасского, эсквайра, который умер в Порто Ново 14-го дня августа 1824 года в возрасте 56 лет».