Несколько базаров располагалось в Черном городе. Когда там появлялись камзолы королевских офицеров, продавцы и лавочники понимали, что дело плохо. Всегда полупьяные, офицеры наводили страх на темнокожих обитателей базара. Все знали, что сейчас начнется «инспекция». И она действительно начиналась. Небрежно поддев кончиком шпаги груду фруктов или овощей, «инспектор» рассыпал ее по пыльной базарной улице. Продавец кидался подбирать свой товар. Королевский офицер стоял над ним в задумчивости, решая что бы предпринять еще. Ага! А для чего шпага в руках? Вот будет потеха. И он начинал колоть спину ползающего в пыли человека. Раздавался крик боли. Ну, ну, покричи еще. Ах, не хочешь кричать? Вытряхивай выручку. Нет? Тогда пиши завещание. Пострадавший понимал, что лучше откупиться. Он развязывал трясущимися руками дхоти и высыпал монеты в подставленную ладонь королевского офицера. На базаре умолкал обычный шум. Все напряженно следили за «инспектором» и ждали, чья очередь наступит. Он поворачивался на каблуках и пристальным взглядом обводил торговые ряды. А теперь вот тот, толстый. Офицер вразвалку приближался к намеченной жертве и вынимал шпагу из ножен. Но торговец уже видел, что постигло его предшественника. Он с готовностью вынимал кошелек.

«Инспектирование» базаров было не единственной торговой операцией королевских офицеров. Компания запрещала продажу араки английским солдатам. Но не из высоконравственных побуждений, а потому, что половина прибывших солдат через три года умирала от пьянства. Компания считала, что это ей обходится слишком дорого. Но торговля аракой продолжалась. Лавочники давали взятки офицерам. И те смотрели на нарушение указа Компании сквозь пальцы. Более того, некоторые из них сами держали араковые лавки. Так, в 1747 году офицеры Вардло и Торнбэм были владельцами таких лавок. Но этим участие королевских офицеров в торговле не ограничивалось. Лейтенант Гаррисон держал лавку подзорных труб, пистолетов и т. д. Капитан Джон Юм продавал масличные семена. Капитан Эдмунд Паскаль торговал в Мадрасе солью, лейтенант Вестон — пуговицами и бумагой. Вильям Пай, уклоняясь от служебных обязанностей, предпринимал торговые поездки в Манилу.

В середине и конце XVIII века торговый «зуд» охватил всех королевских офицеров. Продавалось и покупалось все. Часто торговля и предательство шли рука об руку. Когда приходилось выбирать между деньгами и верностью долгу, как правило, предпочитали деньги. Поэтому во время первой англо-майсурской войны мадрасский половник Вуд не выдавал солдатам продовольствия, положенного им, а продавал его. И это было еще полбеды. Когда были созданы в Мадрасе индийские батальоны сипаев, королевские офицеры попросту грабили их. Нередко они включали в списки убитых сипаев и получали на них жалованье. «Все, на что вы можете положить свою кровавую руку, — сказал однажды полковник Веллингтон, — держите крепко». Это стало девизом королевских офицеров. Они беспрепятственно присваивали себе часть налогов, которые собирали именем Компании. Когда королевских офицеров не облекали этой почетной миссией, они сами сколачивали отряды и ездили по мелким княжествам, выбивая из раджей и навабов деньги, драгоценности, наложниц. В 1786 году эта практика была официально запрещена. Но она, как и работорговля, продолжалась еще долго.

«Кровавая рука» королевских офицеров крепко держала военную добычу. Целая серия войн, которые вела Ост-Индская компания за овладение Индией, сделала некоторых королевских офицеров баснословно богатыми людьми. Они не останавливались ни перед чем. Им полагалась половина захваченной военной добычи. Другая половина принадлежала Компании. Королю же, чьим именем так щеголяли офицеры, ничего не оставалось. И до поры до времени ему приходилось с этим мириться. Из-за доли добычи враждовали между собой армия и флот. Если захватывали корабль, флотские офицеры не хотели делиться добычей с армейскими. При захвате какого-нибудь города армейские офицеры отказывали в добыче флотским. Нередко схватки из-за добычи между королевскими офицерами напоминали крупные сражения. Были учреждены специальные фонды добычи, но многое тем не менее ускользало из рук Компании. Так, в 1762 году был захвачен французский корабль «Сантиссима Тринидад». На его борту находилось ценностей на 140 тысяч фунтов стерлингов. В фонд добычи ничего не попало, королевские офицеры все разделили между собой. Кто-то в совете заикнулся о том, что королевские офицеры превратились в королевских пиратов. Смельчаку быстро заткнули рот, как это умели делать в то время. Ведь если ни пенса не попало в казну Компании, это не значило, что были обойдены ее высокие чиновники.

«Кровавая рука» королевских офицеров властно легла на сокровища павшего после кровопролитной войны Серингапатама. Грабеж был столь разнуздан и жесток, что никто не помнил ни о каких долях. Брали столько, сколько хотели. Награбленные ценности исчислялись миллионами. Все, что попадало в руки, перепродавалось и перекупалось. Так, солдат 74-го мадрасского батальона сорвал с убитого Типу Султана бриллиантовые браслеты. Он их немедленно продал английскому военному врачу за 1500 рупий. А тот их реализовал на сумму, приносящую 2 тысячи фунтов стерлингов годовых. И это только один из многочисленных примеров кровавого грабежа, в котором принимали участие все без исключения королевские офицеры из Форта святого Георгия.

Они входили во вкус, грабя поверженные индийские города. Некоторые из офицеров потом не желали возвращаться к унылым армейским будням и «инспекции» базаров. Они дезертировали и сколачивали разбойничьи шайки, которые постоянно рыскали по дорогам Индии в поисках добычи, золота и драгоценностей. С награбленным обходились по-разному. Одни покупали места в парламенте и высокие титулы, другие пропивали легкие деньги и проигрывали их в карты, третьи пускались в спекуляции и авантюры.

Самые низменные инстинкты и страсти свивали себе гнезда в королевских бараках и в домах на «Аллее снобов». Но каждый вечер цвет королевского офицерства, блестя золотом расшитых камзолов и позванивая шпагами, благочестиво тянулся от улицы святого Фомы к церкви святой Марии…

Поучительная история Пигота

…По звуку подков, зацокавших по камням, он понял, что они подъезжают к форту. Он отодвинул занавеску и выглянул из кареты. Темная громада восточной стены внезапно надвинулась и поплыла мимо. Показался проем Морских ворот. Он посмотрел вверх. Тонкий серп молодой луны стоял в вышине. Внизу же все тонуло во мраке тропической ночи. У ворот он не заметил обычного часового, и смутная тревога закралась ему в душу, но он быстро отогнал ее. Рядом спокойно сидел полковник Стюарт, сопровождавший его каждый раз в этих ночных возвращениях из палаты Совета в форт. «Если что, — промелькнула навязчивая мысль, — Стюарт — храбрый солдат».

— Стой! — вдруг раздался окрик.

Все произошло молниеносно, и он каждый раз вспоминал об этом, как о кошмарном сне, подчас отказываясь верить случившемуся.

Лошади стали как вкопанные. Кто-то грубо рванул дверцу кареты, и она распахнулась в ночь. Три смутно белевших лица-маски шатнулись к нему.

— Что случилось? — голос явно изменил ему.

— Губернатор Пигот! — сказал кто-то голосом полковника Эдингтона. — Вы арестованы!

— Вы не имеете права! Я губернатор! — крикнул Пигот.

— В том-то и дело, что вы губернатор. — Пигот узнал своего адъютанта.

— Мистер Стюарт, — повернулся он к сидевшему рядом, еще сохраняя самообладание, — прекратите это безобразие!

Полковник тяжело поднялся с подушек и молча покинул карету. Пигот понял, что его одолели.

— Негодяи! Предатели! — рванулся он из кареты следом за Стюартом. Но три расплывшихся лица вновь надвинулись на него. Железные руки схватили его и швырнули на пол кареты. В последний момент он успел заметить двух темнокожих слуг, ездивших на запятках его кареты. Они испуганно прижались к стене, и их форменные галуны на тюрбанах и длинных сюртуках мертвенно поблескивали в свете тусклого каретного фонаря.