Но вернёмся к выборам. Как нам всем с вами известно, в России выборы проходят в два этапа. Сначала идут выборы в думу и местные органы самоуправления, а потом уже идут выборы президента. Последний раз Власов испытывал интригу от голосования в далеком девяносто шестом году. Но кампания голосования сердцем за Ельцина с двухпроцентным рейтингом поддержки сделала своё дело. Собственно именно тогда, наверное, и начались проблемы у нашей демократии. Как говорилось: гласность не выдержала испытание Чернобылем. Правильно ли тогдашняя власть поступила, повлияв на голосование и не дав выиграть коммунистам – вопрос, который будоражит умы либеральной общественности до сих пор. Правда, в дальнейшем интриги на выборах становилось всё меньше по мере укрепления власти силовиков. Пока её вообще не осталось. Гадать можно было только о двух-трёх процентах, которые коммунисты в революционной борьбе отнимут у правящей группировки. Вся проблема власти как раз и была в том, чтобы обеспечить интригу и высокую явку. Возня с приемником смогла обеспечить какую-то интригу, а вот с явкой были проблемы. Сказывалось выжженное политическое пространство на фоне более-менее сытой жизни нулевых годов. Власов лично относился к проблеме явки как к чему-то лишнему, учитывая полный пофигизм электората. Он думал, что всему виной старые советские установки на высокую явку, которая как бы дает дополнительную легитимность не только в глазах населения, но и в глазах западного обкома.

Власов решил проблему низкой явки просто и может быть даже гениально.

Обычно чтобы поднять явку власть помимо агитации прибегала к административно-ресурсному кнуту, загоняя на участки бюджетников и работников окологосударственных предприятий и халявному прянику в виде бесплатной дешевой еды для бедных и бесплатной водки на участках. Теперь же все понимали, что этого будет недостаточно. Именно тогда на одном из обсуждений Власов высказал свою идею:

– Я предлагаю решить проблему явки весьма необычным методом. Как мы все с вами знаем, каждый год в нашей стране умирает по миллиону-полтора человек от различных причин. Я думаю, что мы бы могли слегка подкорректировать эту статистику, чтобы превратить часть мертвецов в избирателей. Ну и заодно сделать нашу демографию чуть более оптимистичной, – заявил Власов.

Власов не понимал, почему нельзя было просто подкорректировать протоколы голосования. Сами выборы прошли без эксцессов. Власть как обычно выбрасывала в публичное поле мелкие подтасовки в ходе голосования вроде каруселей, всевозможных вбросов и голосований по открепительным талонам. Сделано это было, чтобы отвлечь внимание либеральной общественности на пару с иностранными некоммерческими организациями от основного метода фальсификаций. Глубокой ночью, когда избирательные протоколы с реальными результатами голосования поступают из регионов в московский ЦИК, их засекречивают и отправляют на вечное хранение в закрытую статистическую службу при ФСБ РФ. После чего с нуля пишутся новые протоколы с нужными результатами голосования, учитывая такие мелочи как стопроцентное голосование в национальных республиках и тому подобное.

После того как Власов воочию узрел механизм голосования в его голове возникли вопросы. Первый вопрос касался самих выборов. Власов не мог понять: на кой хрен они вообще сдались, если можно было бы тупо превратить Россию если не в монархию, то в некую форму среднеазиатской деспотии с Туркменбашой, Отцом Нации или Джамахером. Позднее Власов понял, что выборы были как бы неким всероссийским социологическим опросом, который давал власти информацию о том, что действительно происходило с электоральной поддержкой. Правда, зная тягу русского человека к двоемыслию, Михаил скептически относился к такой форме соцопроса. Но начальство думало иначе. В конечном итоге старания Власова были вознаграждены.

Михаил, как и любой другой государственник в России страстно хотел использовать это государство в решении своих личных проблем. Власов жутко хотел отомстить Вершинину и его сыну за рейдерский захват своего бизнеса. После выборов Власов осознавал, что его вес в системе вырос, и он вправе требовать некий “мандат Неба” на разрешение ситуации с Вершининым. Михаил отчаянно требовал этот самый мандат, пока ему его не выдали.

И вот когда Власов полный счастья и радости от этого известия вернулся в свою квартиру, он понял, что у него нет никаких инструментов для устранения Вершинина. Он мог только предложить ребятам в прокурорских пагонах, чтобы они обратили взор российской системы избирательного правосудия на Вершинина и его сына. Но Михаил хотел разобраться с Вершининым “как мужик”, а такая форма правосудия не предполагала судебные тяжбы. Михаил чувствовал, что его эго недовольно тем, что он не может разобраться как надо. Чтобы не чувствовать ущемления собственного величия ему нужно было отвлечься. Он наконец-то решился выкинуть старые вещи Анны, которые она всё-таки забыла положить в чемодан во время своего ухода. Сама Анна ещё пару раз пыталась восстановить их отношения. Власова жутко бесила каждая такая попытка. В итоге, после череды слезливых телефонных звонков Анны Власов согласился остаться её другом, но он сделал это не, потому что он действительно хотел быть её другом, а чтобы она от него отстала.

Вскоре Власова вызвали для судьбоносного разговора. Сорокина ждала его в своем кабинете.

– Здравствуйте, Михаил, рада сообщить вам, что вы были переведены непосредственно в команду президента, – начала Сорокина.

– Как это?

– Толик замолвил за вами словечко перед самим Господином Президентом. Теперь вас переводят в институт Современного Европейского Развития России.

– А это как-нибудь повлияет на мои планы разобраться с Вершининым? Ведь я теряю место в администрации.

– Всё нормально. В рамках необязательной практики исполнения российских законов мы вынуждены полагаться на “понятийное право”. Если большие люди не сдержат свое слово в отношении вас, это может означать крах всей системы. Чего никогда не произойдёт, пока будет существовать Россия.

– И чем мне там придется теперь заниматься?

– Анатолий введёт вас в курс дела. Мы благодарны вам за работу, которую вы провели во время выборов. Считайте что это повышение. У нас же всё-таки новый курс.

– А вы как?

– Я успела состояться ещё в начале девяностых. Реклама и медиа. Так что финансов у меня хватает. Я человек творческий и работаю для души.

– Но вы не думайте, что я прощаюсь с вами навсегда.

Сорокина рассмеялась, они пожали друг другу руки.

– Не волнуйтесь, мы ещё будем плотно взаимодействовать. Власть и пропаганда – едины. И еще раз прошу у вас прощения за историю с Петровым.

Михаилу нужно было попрощаться со столом, часами и статуэткой льва. В кабинете Власова ждал посторонний. Это был тощий мужчина средних лет. Его грубое лицо казалось знакомым Михаилу.

– Я вас знаю? – спросил он.

– Иван Макаров.

– Что-то я вас сразу не приметил, – они пожали руки.

– Решил лыжами заняться на старости лет, – Макаров улыбнулся.

– А я думал, что вы в чехи подались.

– Нет, – Макаров рассмеялся. – У меня к вам дело есть. Как к бывшему предпринимателю.

– Какое?

– Меня выгнали из системы, а я ЧОП открыл. Не хреновый ЧОП, куда подворотню набирают, а премиум класса. Так сказать. Ребята нормальные у меня работают. Все бывшие солдаты, но есть и бывшие бандиты. Есть люди прошедшие Афганистан, Чечню и Югославию.

– Очень круто. Хотите и мне работу предложить?

– Нет. Дело в том, что в последнее время у меня возникли проблемы. Премиум класс всё-таки. Так мы бы быдло всякое постреляли, но приходиться конфликтовать с людьми, у которых есть те, кто за них впишется. Зная о вашем устойчивом положении в вертикали, я хотел предложить вам стать нашей крышей.

Власов подумал пару секунд.

– И за сколько?

– От ста пятидесяти тысяч долларов в месяц. Но это стабильный доход. Плюс тридцать процентов с каждого дела.