ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Мёртвые души Михаила Власова.

Когда Власов вернулся в свою квартиру, он сразу набрал Сорокину.

– Поздравляю вас с инициацией, – сказала она.

– Спасибо. А кто эту херню вообще придумал? Почему нельзя было просто вручить партбилет?

– Ну, понимаете. У нас начальство Пелевина начиталось. Вот и решили вместо старых гэбэшных приёмов использовать такое вот представление по типу инициации в древние мистерии.

– Какие такие гэбэшные приемы? – поинтересовался Власов.

– Подсадить того или иного человека во властной системе на кормление. На такой своеобразный коррупционный крючок. Это когда отдельно взятому чиновнику позволяют слегка грабить, а серьёзные люди закрывают глаза на это, пока этот чиновник лоялен. Правда, сейчас мы всё больше имеем дело с таким сортом людей, которые воруют, не подчиняются и посадить их никак нельзя, потому что это сильно ударит по имиджу власти. Хотя самых отъявленных мудаков мы всё же сажаем, но это мало что меняет в нашей вертикали повальной коррупции. Так что мы заинтересованы в поиске альтернативных методов управления.

– И что, вот эта вся чушь с Партией, она реально работает?

– Да. Представляете? Верят и боятся. Вот что, Михаил, сегодня у нас совещание. Нужно готовиться к выборам.

– Я же выбрал другую дверь. Меня по идеи должны удалить из системы.

Сорокина рассмеялась.

– Нет. Что вы? Это просто такой тест на независимое мышление. Наоборот. Мы в восторге от вашего выбора.

– Работают по старой советской системе. Без увольнений. Провинившихся повышают либо переводят на должности в других областях, – думал Власов.

– Тогда я буду рад снова вернуться к работе.

Выборы. Если бы Власов не был так сильно занят проблемами в личной жизни, разборками с Петровым и глубокой депрессией на почве провалившийся концепции он бы понял, что Национальный Лидер не мог идти на третий срок. Как бы чекисты не старались оставить Национального Лидера на третий срок люди во власти, как и сам Национальный Лидер, понимали, что нужно было показать западному обкому, что в России вроде бы наступила демократия, а времена вождизма прошли. Сам Власов скептически относился к выборам. Он ещё помнил советский метод голосования. Конечно, в девяностые выборы были красочными и веселыми. Чего только стоит фигура Александра Лебедя, Макашова, Баркашова. А кампания “голосуй или проиграешь”? В нулевые вернулись к советской системе голосования. Политическая поляна была полностью зачищена. Все должны были быть за власть. Тогда сразу же возникала проблема: нужно было обеспечить советское голосование “99 процентов – за”, но и нужно было обеспечить иллюзию наличия демократии в стране.

После многих месяцев обсуждения и подготовки наконец-то был рожден план передачи власти от Национального Лидера к Господину Президенту. К тому времени власть уже представляла собой абсолютный монолит диктатуры политического класса чекистов в связке с милицией, чиновниками и бандитами. Поэтому нужно было создать иллюзию борьбы за власть. Для этого в публичное поле были вброшены фамилии предполагаемых приемников. Естественно, это делали в первую очередь, чтобы на Западе думали, что у нас есть политическая конкуренция. Само решение о приемнике сотрясало информационное пространство. В сущности это выглядело так: Сидоров и Петров вбрасывались в информационное поле как точные предполагаемые кандидаты на роль приемника, но в итоге реальным приемником становился Гармошкин, который вообще был аутсайдером и на роль приемника не рассматривался.

Дальше нужно было лишь протолкнуть кандидата через нашу родную избирательную систему, и главное сделать это таким образом, чтобы вопросов о легитимности и одобрения курса власти со стороны электората не было. В прошлый раз это было легко достигнуто, учитывая весь пиар, маленькую победоносную войну в Чечне и прочий терроризм. Решено было сыграть на распространённых в народе монархических чувствах. Национальный лидер как бы должен был передать власть приемнику в некой форме престолонаследия. Расчет был на то, что таким образом приемник обретёт легитимность в глазах народа. К удивлению Власова это сработало.

– Как бы такими темпами до возвращения к крепостному праву не дошло, – думал он.

После этого маленького успеха началась невыносимая головная боль. Решено было создать для Господина Президента партию, чтобы предотвратить симптомы начинающегося закостенение. К этому времени парламент уже стал не местом для дискуссий. Выращивание новой партии поручили ряду известных кремлёвских ботаников-селекционеров. Поначалу вроде бы одобряли такое радикальное решение, которое означало, что в России появится реальная двухпартийная система по типу американской. Партия уже была выращена и ждала формальностей от Господина Президента, но вмешались охранители, которые боялись горбачёвщины. Системные либералы не одобряли такого поворота. Началась продолжительная схватка бульдогов под ковром. В конце концов, победил российский абсурд. Двухпартийную систему решено было не выстраивать, приемник интегрировался в Партию, а выращенная для приемника партия встраивалась в системную оппозицию партий-помощниц.

Власову казалось, что властная система будет развиваться в двухпартийную сторону. В конце концов, после провала Национальных Проектов ощущение, что нужно кардинально менять страну во власти было. Начался масштабный мозговой штурм. На одном из заседаний круглого стола какой-то политолог из регионов предложил зайти с другого конца. Начать модернизацию сверху. Впоследствии эту идею подхватили все. Начались проблемы с кадрами. Нужны были свежие головы. Охранители не пропускали потенциально нелояльных людей. Это сильно усложнило задачу. Кадровые дыры как-то залатали за счёт уменьшение потенциальной властной команды Господина Президента и маленькой хитрости: свежие головы решено было держать в независимых от власти экспертных институтах.

За всё это время Власов окончательно поменял свои политические убеждения. Михаил разочаровался в демократическом пути России. Не потому что демократия была хуже советского коммунизма, нет. Демократия была лучшей формой правления, о которой слышал Власов. Просто Михаил понял, что Россия слишком далека от демократии в силу недостатка просвещённости большинства населения. Это был страшный вывод. Михаил помнил, что Анна когда-то говорила ему что-то подобное. Мысль об этом сильно уязвляла его самооценку. В общем, Власов стал государственником. Конечно в России смысл слова “государственник” был несколько иным. Это лишь означало, что Власов утратил свои западнические политические взгляды и просто стал работать в интересах властной системы.

Хотя если более детально углубляться в тему, то политическая мысль в России всегда имела только две ипостаси. Это был вечный спор “западников” со “славянофилами”. В современной российской власти в споре на тему “как нам обустроить Россию” участвовали “системные либералы” и “ охранители ”. Почему так? Ответ заключался в том, что в чистом виде демократы, либералы, социалисты ну и коммунисты не могли встроиться в российскую политическую систему в виду того, что их политические идеалы не смогли бы в ней работать. А так “системные либералы” прекрасно работали в паре с “охранителями”. Как выглядело их взаимодействие? “Охранители” занимали абсолютное большинство в видимой структуре власти. Они были своеобразными кирпичами новой русской государственности и обеспечивали жизнедеятельность этой государственности. Правда, у “охранителей” был один серьезный недостаток – узость мышления. Именно для этого были нужны “системные либералы”, которые принимали решения и занимались стратегическими вопросами. В девяностых верхушка на своей шкуре почувствовала всю ущербность советского уклада, и все прелести уклада капиталистического, поэтому они держали людей советской ментальности как можно дальше от пультов управление страной. В общем, такая конструкция позволяла говорить народу о каком-то особом суверенном пути для России, но с другой стороны говорить Западу, что: “вот у нас демократия только недавно и, да, остались проблемы с советским наследием”.