– И что нужно делать мне?

– Делать ничего не надо. Будете держать базар если что.

– Я согласен, – они обменялись рукопожатиями.

Институт Современного Европейского Развития занимал два этажа престижного офисного здания в центре. Михаилу казалось, что институт задумывался как один из мозговых центров для нового курса модернизации сверху. Князев радушно встретил его и показал Власову его новый кабинет. Он был гораздо просторней и напоминал типичный офисный кабинет начальника в успешной фирме. Михаил сразу же распорядился отделать кабинет под старину и перенести туда свой стол со статуэткой льва и часами.

– Давай начнем наше общение с того что будем впредь общаться на “ты”, – начал Князев. – Я не сторонник формализма.

– Не вопрос, – согласился Власов.

– Так вот, Миша. Я хочу, чтобы ты стал нашим главным по политике, – говорил Князев.

– Не знаю. Честно говоря, мои идеи слишком далеки от реальности. Ты когда-нибудь был в регионах?

– Да, – как-то твердо промолвил Князев. – Именно поэтому мы должны провести модернизацию как можно быстрее.

– Идеалист или просто дурак, – подумал Власов.

Карьера у Михаила складывалась весьма удачно. Но это не давало ему никакого особого счастья и удовлетворения, потому что Власов опять имел глубокую пробоину в сфере личной жизни. Сначала он пытался найти себе новую женщину, но вскоре понял, что та травма, которую нанесла ему Анна своими предательством, навсегда убила во Власове веру в искреннюю любовь. Тогда он решил жить как большинство его знакомых в тусовке. Он начал спать с проститутками и стал искать себе молодую содержанку.

Накануне своего первого выхода в свет как главный по политике Власов проставлялся перед коллективом института. И закончив пьянку у себя дома в постели с двумя дорогими девочками из модельного агентства, он совсем забыл, что завтра его ждет важное мероприятие. Утром ему позвонил Князев.

– Миша, что такое? Я тебя весь день вызваниваю.

Паника охватила Михаила.

– Моя речь, – думал он.

– Эм, всё нормально, Толик. Я вчера отмечал с коллективом и до сих пор нахожусь в небольшой прострации.

– Да? В семь за тобой подъедет машина. Я уже боялся, что мы тебя потеряли. Много кто хочет тебя послушать.

Власов разбудил девочек, они стали быстро одеваться. У него было примерно два часа, чтобы написать речь. Михаил перерыл всю комнату в поисках статистических отсчетов, но так и не нашел их. Полный разочарования он сел за стол.

– Так, ладно. Пусть будет облегченная версия. Всё равно от этих текстов ничего не измениться, – думал он.

Так как Черновик был давно утерян, Власов был вынужден завести свой собственный Черновик. Он взял в столе толстую тетрадку, открыл её и написал.

“             ЧЕРНОВИК – 2

Нам успешно удалось преодолеть последствия хаоса девяностых. (Это была такая формальная вступительная фраза, которая вроде бы заменяла похвалу в адрес идеалов коммунистической партии и в то же время демонстрировала верность автора идеалам суверенной демократии) Но перед страной всё ещё есть ряд острейших проблем.

Для преодоления экономической разрухи девяностых страна вынуждена была подсесть на нефтяную иглу. Сейчас в рамках развития нашей экономики мы должны, наконец, вылечить эту голландскую болезнь, диверсифицируя нашу экономику. Это даст колоссальный импульс к развитию страны.

Мы должны полагаться скорее на частную инициативу в экономике, чем на инициативу государственную. Один из классиков предыдущей эпохи сказал, что государство – частная собственность бюрократии. Нам нужно не допустить, чтобы коррупция в очередной раз разъела нашу экономику. Государство должно стимулировать экономическую активность в стране, а не заниматься её обеспечением само.

Хотя нам удалось справиться с катастрофическим вымиранием населения в девяностые годы, всё равно в стране наблюдается сниженный уровень жизни, потому что последствия разрухи оказались худшими, чем мы предполагали. (Гораздо выгодней перекидывать ответственность на других, чем брать её на себя)”

Власову позвонил шофёр. Он впопыхах собрался и вышел к машине. Шофером был потрепанный мужик явно не из силовых структур. Власов сказал водителю, чтобы тот ехал медленней и продолжил писать речь в машине.

“       Качественный экономический рост единственное лекарство для преодоления этой разрухи. Государство должно понять всю важность выстраивания в стране сильных государственных институтов. Необходимо реформировать судебную систему. Вернуть доверие граждан к суду. Реформировать, по сути, ещё советскую милицию. Разобраться со всеми недочётами в системе здравоохранения и образования.

За последние годы в вертикали появились мелкие недочёты, такие как практика назначения губернаторов. Это неправильное решение мешающее развитию страны. Нужно позволить гражданам выбирать себе губернатора. К тому же нужно всячески поощрять зарождение в стране гражданского общества. Прошли времена монолитности в идеологии.”

Из-за большего количества слов “надо”, “нужно” и “должны” текст Михаила напоминал послания Национального Лидера.

“       Мы не должны бояться иностранных инвестиций. Ведь мы не сможем осуществить качественный модернизационный рывок без притока иностранного капитала. К тому же придется добиваться большей открытости в экономике, ведь закрытость ведёт к деградации и развалу.

Мы учли некоторые недочеты в осуществлении Национальных Проектов. (Говорить о реальных провалах было дурным тоном) В ходе чего стало понятно, что страна нуждается в модернизации сверху. И в этой модернизации активно должно участвовать первое лицо государства.

Россия пережила столько мрачных моментов в своей истории. Сейчас нам следует выстроить страну достойную двадцать первого века, потому что ….”

Пораскинув мозгами, Власов решил завершить речь красивой и понятной для себя фразой, но не понятной для большинства российской политической элиты и населения.

“ Свобода лучше, чем несвобода!”

На мероприятии было много лиц из власти. Михаил заметил парочку разрешенных журналистов, но без камер. Власов нервничал, когда зачитывал свою речь. Зная по своему опыту, что власть разделяла скорее советские идеалы, чем идеалы европейской демократии Власов относился к своим словам довольно скептически. Но его внимательно слушали, кто-то даже записывал за ним. Власов удивлялся этому. После выступления к нему подбежал Князев. Он был небрит и как всегда выглядел немного потрепанным, а на его лице была голливудская улыбка.

– Как я рад, что со мной будет работать такой прекрасный человек, – Князев радостно пожимал Власову руку. – Ты уловил все болевые точки страны.

Власов почувствовал себя крайне неловко.

– Да об этом каждый пенсионер знает, – сказал он.

– Что ты скромничаешь? – удивился Князев. – Вот давай спросим у Ярославы.

Сорокина подошла к ним, одарила Князева холодным взглядом своих серых глаз и приветливо улыбнулась Власову.

– Яра, докажи, что Миша хорошую речь задвинул? – спросил Князев. Его лексикон показался Власову неподобающим.

– Свобода лучше, чем несвобода. Хорошая фраза. Надо будет запомнить, – сказала Сорокина.

Страна охранников.

В условиях отсутствия обратной связи власти с народом власти нужно было вырабатывать другие механизмы выяснения происходящего в стране для планирования её будущего. Этим механизмом стали всякие экспертные институты. На самом же деле эти институты были своеобразными мозговыми центрами, куда стала обращаться власть при Господине Президенте за программой осуществления какой-либо деятельности.