Маркос Отасо, священник, житель Вальядолида, находясь в селении Лампас (Lampas) и наставляя индейцев нашей святой христианской вере, в году одна тысяча пятьсот сорок седьмом, в мае месяце, когда луна была полной ^[49], пришли ко мне все касики и начальники очень настойчиво попросить меня, чтобы я дал им разрешение, дабы они сделали то, что они обычно в то время делали, я ответил им, что должен буду присутствовать [при этом], потому как, если это недозволенное нашей святой католической верой, то впредь они не должны были бы делать это. Они посчитали это разумным, и потому все пошли по своим домам. И как раз, когда наступил полдень, они начали повсюду играть на множестве барабанов одной палкой, как принято играть у них, и потом они пошли на площадь в разных частях которой, разбросаны по земле одеяла подобно коврам, чтобы [на них] усаживались касики и начальники, очень разукрашенные и одетые в свои лучшие одежды, волосы заплетены в косы, спадающие к низу, как это у них в обычае, с каждой стороны сплетена коса из четырех прядей. Посаженные на свои места, я увидел, как вышел по направлению к каждому касику мальчик возрастом до двенадцати лет, самый красивый и подготовленный всеми в очень богатую одежду на их лад, от коленей вниз ноги как у дикаря, покрытые окрашенными кисточками, точно так же и руки. И на теле много медалей и гравюр из золота и серебра. Он нёс в правой руке оружие, наподобие алебарды, а в левой - большой шерстяной мешок, в который они бросают коку. И слева подходила девушка, не более десяти лет возрастом, очень красиво одетая такого же одеяния, за исключением того, что сзади она носила большую юбку, которую обычно не носили другие женщины. Эту юбку носила главная индианка, очень влиятельная из-за своей красоты. Вслед за этими шли многие другие индианки подобно дуэньям, очень серьёзно и учтиво. А та девочка несла в правой руке мешок из очень изысканной шерсти, полный множества золотых и серебряных гравюр. На спине ей повесили шкуру маленького льва, покрывавшего их всех. Вслед за этими дуэньями шли шесть индейцев, на вид земледельцы, каждый со своей сохой на плече, а на головах ихние диадемы и очень красивые многоцветные перья. Потом шли другие шесть, на сей раз юноши, с мешками картофеля, играя на своём барабане. И в строгом порядке они прибыли за один шаг до правителя. Вышеупомянутые мальчик и девочка, и все остальные, как они шли по порядку, выказали ему огромное почтение опустив свои головы. А касик и остальные приняли его, склонив свои [головы]. Сделав это каждый своему касику, которых было две группы, согласно тому же порядку, каким шли ребенок и остальные, они повернулись назад, не задерживая [внимания] на их лицах, на двадцать шагов, в порядке, о котором я поведал. И там земледельцы вонзили свои сохи в землю в ряд [упорядоченно, в линию]. И с них свисали те мешки с большим, отобранным картофелем. Относительно игры на барабанах, все стоя, не меняя место, устроили подобие танца, приподнимаясь на носочках. И временами они поднимали вверх те мешки, которые держали в руках. Как только они это делали, [это же делали] те, что шли с тем мальчиком и девочкой, со всеми их дуэньями. Потому что все касики и остальные люди были усажены на земле строго по порядку, очень тихо слушая и наблюдая за тем, что они делали. Сделав это, они сели и принесли барашка, не старше одного года без единого пятнышка и одного цвета, другие индейцы, сходившие за ним, и перед главным сеньора окруженного множеством индейцев, поскольку я бы этого не увидел, растянули живым на земле, они достали из него с одной стороны все внутренности, и они была отданы их прорицателям, которых они называли гуакамайо (guacacamayos), как священники у нас. И я увидел, как некоторые их индейцы несли в руках сколько могли кровь, и разбрасывали её на картофель, который у них был в мешках. И в этот момент вышел главный, который лишь немного дней назад был обращен в христианина, о чём я расскажу ниже, завывая собачьим голосом и иными словами на их языке, которого я не понял. И он ушел к подножию высокого креста, находившегося посередине площади, откуда громко, не страшась дерзко осудил тот дьявольский обряд. Так что [после] его высказываний и моих предупреждений они ушли очень напуганные и смущенные, не доведя конца своё жертвоприношение, когда они предсказывают время своих посевов и события на весь год. И другие, называющиеся Омо (Homo), у которых спрашивают о много из того, что произойдет, потому что они общаются с дьяволом, и носят с собой его образ, сделанный из полой кости, и сверху статуя из черного воска, тут встречающегося. Когда я находился в этом селении Лампас (Lampas), в четверг вечером ко мне пришел мой мальчик, спавший очень тревожно в церкви, попросив меня, чтобы я встал и крестил касика, ставшего на колени в церкви перед образами, очень напуганного. Он прошлой ночью, в среду во время сумерек, клал в ваку, место, где они поклоняются, и говорил, что видел человека, одетый в белое, который спросил его, что делал он там с той каменной статуей, отчего он убежал потом, и пришел за мной, чтобы стать христианином. И когда наступил день, я встал и помолился в свой час. И не думая, что это было так, я дошел до церкви, чтобы отслужить мессу и обнаружил его, стоящего на коленях. И как только он меня увидел, бросился к моим ногам настойчиво прося меня обратить его в христианина, на что я ему ответил, что я согласен. И отслужил мессу, которую услышали несколько присутствующих христиан, и я крестил вышеупомянутого, и он вышел премного радуясь, громко говоря, что он уже стал христианином, и не [такими] плохими, как индейцы. И не говоря ни с кем, пошел к своему дому и сжег его, и своих жен и скот разделил между своими братьями и родственниками, и пришел в церковь, где всегда наставлял индейцев во всём необходимом для их спасения, укоряя их, чтобы они избавились от своих грехов и пороков. Это он делал с большим пылом, как воспламененный Святым Духом, и постоянно он находился в церкви, или возле креста. Много индейцев стало христианами из-за убеждений этого новообращенного. Он рассказывал, что человек, которого он видел в ваке, или храме дьявола был белым и очень красивым, и что его одежды также были блестящими. Об этом мне сообщил священник письменно и я вижу с каждым днём важные знаки, которыми Бог проявил в эти времена больше, чем в прошлые. И индейцы обращаются [в христианство] и постепенно забывают свои обряды и дурные привычки. И если они мешкают с этим, то это скорее из-за нашей небрежности, чем из-за их порочности. Потому что истинное обращение индейцев состоится, если делать выговоры и показывать хороший пример [своим поведением и образом жизни], чтобы новообращенные брали с этого пример.

ГЛАВА CXVIII. О том как один касик, живущий по соседству городка Ансер[ма], желавший стать христианином, воочию видел демонов, желавших страхом отвернуть его от хорошего намерения.

В прошлой Главе я написал о том, как христианином стал индеец в селении Лампас (Lampas), здесь я расскажу о другом странном случае, для того, чтобы правоверные прославили Бога, делающего нам столько милостей, а неразумные и недоверчивые знали и боялись дел Господа. Итак, это случилось, когда губернатором провинции Попайан являлся аделантадо Белалькасар, в городке Ансерма, где его заместителем был некий Гомес Эрнандес; и почти в четверти лиги от этого городка находится селение называемое Пирса (Pirsa); и местный правитель его, имея брата – приятного на вид юношу, по имени Тамаракунга (Tamaracunga), и снизошел Бог в него, желая обратить его в христианство, и пожелал он прийти в селение христиан получить крещение. А демоны, которым должно было не понравиться такое желание, удрученные от потери того, кого они считали таким ценным, внушали страх тому Тамаракунге (Tamaraqunga) таким образом, что запугали его. И с позволения на то Бога, демоны в образе омерзительных птиц, называемых ауры, сели там, где только касик мог их видеть. Он, почувствовав что его так преследует дьявол, послал со всей возможной поспешностью, дабы позвали одного христианина, находившегося поблизости, пришедшего затем туда, где был касик, и узнав о его намерении он осенил его знаком креста, и демоны напугали его ещё больше, чем вначале; только индеец видел их в ужасных образах. Христианин видел, как падали камни с неба и свистели. И пришел из селения христиан брат Хуан Пачеко (Juan Pacheco), житель того же городка, пребывавшего в нём в то время вместо Гомеса Эрнандеса, вышедшего к тому, что называют Караманта (Caramanta), он присоединился к первому, и они увидели, что Тамаракунга (Tamaracunga) очень бледен и демоны строили ему козни, так, что в присутствии христиан они носили его по воздуху с одного места в другое, он стонал, а демоны свистали и визжали. И несколько раз, когда касик пребывал сидя, перед ним был сосуд для питья, два христианина видели, как поднимался сосуд с вином в воздух, и как спустя некоторое время он оказался без вина, и скоро они увидели, как вино вылилось в сосуд, а касик закрыл накидками лицо и все тело, дабы не видеть дурных видений, стоявших перед ним. И пребывая в таком виде, не скидывая одежду и не открывая лица, они положили ему в рот глину, желая задушить его. В конце концов два христианина, не перестававшие молиться, договорились вернуться в городок и привести касика, чтобы потом его крестить. И пришли с ними и с касиком двести индейцев, но они были так напуганы демонами, что не осмеливались приблизиться к касику. И двигаясь с христианами, они подошли на несколько трудно дававшихся шагов, где демоны захватили индейца в воздух, чтобы сбросить его на землю. И он крикнул, говоря: помогите мне христиане, помогите мне. Затем они пошли к нему, и они схватили его поперек, но никто из индейцев не осмеливался говорить еще помочь ему, преследуемого дьяволами, дабы спасти его душу, и большого смятения и зависти этого жестокого врага нашего. И поскольку два христианина видели, что не помогал Бог в том, чтобы демоны оставили того индейца, и что они хотели сбросить его со скал на землю, они взяли его посередине, и связывая веревками у пояса, произнося молитвы и прося Бога, дабы он услышал их, они пошли с индейцем [связанным] посередине вышеупомянутым способом, неся в руках три креста, но они всё ещё несколько раз сбивали их с ног, и с большой трудом добрались до подъема, где увидели себя в очень стесненном положении. И когда они уже находились около городка, то послали к Хуану Пачеко индейца, для того, чтобы к ним пришли на помощь; позже он пошел туда. И когда он присоединился к ним, демоны бросали камни с неба, и таким образом они прибыли в город и пошли с касиком по направлению к дому этого Хуана Пачеко, где собралось большинство христиан, находившихся в селении, и все видели маленькие, падающие с вершины дома, камни, и слышали сильфов ^[50]. И также как индейцы, когда идут на войну, говорят «hu hu hu», точно также они слышали, как демоны очень быстро говорили это. Все начали просить нашего Господа, чтобы во славу его и во здравие души того безбожника, он не позволил, чтобы демоны смогли убить его. Потому что от круживших вокруг него [демонов] он слышал о том, чтобы он не становился христианином. А поскольку те бросали много камней, они вышли оттуда по направлению к церкви, в которой из-за того, что она была из соломы, не велось Таинство. И некоторые христиане говорят, что они услышали шаги по самой церкви прежде чем она была открыта, и когда они открыли ее, то вошли внутрь. Говорят, индеец Тамаракунга говорил, будто видел демонов со свирепыми рожами, головы внизу и ноги сверху. И когда вошел монах по имени брат Хуан де Санта Мария, Общества Нашей Сеньоры Милостивой, дабы крестить его, демоны, в присутствии его и всех христиан, - но видел их только индеец, - взяли его и держали в воздухе, поставив верх ногами, также как и сами были. И христиане громко произнося Иисус Христос, Иисус Христос, дабы он был с нами, и крестясь, бросились на индейца и хватили его положив ему потом епитрахиль и окропили его святой водой, но все еще слышался свист и сильфы внутри церкви, и Тамаракунга видел их воочию и они пошли к нему, и надавали ему столько оплеух, что сильно сдвинули его шляпу, сбившуюся на глаза, чтобы не видеть их, но они плевали ему в лицо гнилой и зловонной слюну. Все это произошло ночью, а когда пришел день монах оделся, чтобы произнести мессу, и как раз когда он начал, не было слышно ничего, и даже демоны не осмелились остановить [её], и касик не получил особого вреда. И как только святейшая месса закончилась, Тамаракунга попросил лично испить воду крещения и потом то же самое сделала его жена и сын. И уже после крещения он сказал, что так как он был христианином, чтобы его оставили прогуляться одного, чтобы увидеть, имели ли демоны над ним власть свою, и христиане позволили ему уйти, оставшись все молясь нашему Господу, и умоляя его, дабы для восхваления его святой веры и для того, чтобы неверные индейцы обращались в христианство, он не позволил, чтобы дьявол не имел больше власти над тем, уже стал христианином. И после этого вышел с большой радостью Тамаракунга, говоря «я – христианин!», и восхваляя на своем языке Бога, он сделал два или три круга по церкви и не видел и не ощущал больше демонов, перед тем, как уйти радостным и удовлетворенным к себе домой, показывая силу Бога. И именно этот случай, столь знаменательный среди [тех] индейцев, привел к тому, что многие стали христианами, и будут становиться такими каждый день. Это произошло в году одна тысяча пятьсот сорок девятом.