Опытным взглядом милонгеро он нащупал Наташино внимание, и та почувствовала его взгляд сразу же.

Улыбнулась и потянула Ингу за локоть. Мол, все хорошо, мужчины добыли места и сидят, стерегут. Обе подруги неторопливо направились по краю зала к столику, на ходу потягивая коктейли с зонтиками.

Когда музыка внезапно стихла и в центр вышел организатор милонги с микрофоном, их компания успела потанцевать только между собой. Сначала Рома с Наташей и Славик с Ингой, потом махнулись парами. Пересидели сомнительные милонги оркестра Бьяджи и разойтись в свободное плавание не успели.

Молодой и обаятельный мужчина с повадками шоумена зычно объявил диджейку.

Ей достались однородные сдержанные аплодисменты, означавшие, что работает она без провалов, но и без особенных взлетов. На представление выступающей пары большая часть народу не обратила внимания. Кто-то ушел за виски с колой к бару, кто-то отправился в уборную поправить прическу или сменить рубашку. Многие просто болтали. Кто мог – с другом или подругой, кто не мог – ногой в воздухе.

Стайка девиц из пяти особей или около того истово хлопала и топала каблучками. Несколько надменного вида дамочек в вечерних платьях тоже хлопали, но более сдержанно. На их лицах застыли лицемерные гримасы, которые должны были символизировать улыбки. Их партнеры лениво потягивали шампанское: «Мы бы и рады похлопать, но руки заняты…».

Выступаны, высокий статный красавец-блондин и тоже высокая, но угловатая девица, держась за ручки и ослепляя стразами и отбеленными зубами, вышли ко всей этой публике, несколько раз поклонились, разошлись метров на пять и замерли в патетических позах, словно изваяния римских или греческих богов.

Затем парень кивнул диджейке, и зал наполнили оглушительные раскаты позднего Pugliese.

Про эту музыку весьма образно высказался как-то Славик на одной из посиделок перед милонгой:

– Ну, это когда ты копаешь могилу близкому человеку, весь такой в слезах и соплях, закапываешь его, потом передумываешь, откапываешь, снова плачешь и затем ешь его или ее, чтобы навсегда быть вместе. И тоже плачешь. От счастья, что он или она будут с тобой всегда, но и от омерзения из-за своего поступка.

Наташа тогда поморщилась, представив себе все описанное, а Рома долго смеялся.

Шоу началось, и первые секунд десять выступаны томно и загадочно шли друг другу навстречу.

– Время тянут, – издевательски прокомментировал Славик.

Все четверо ухмыльнулись.

Дальше последовало то, что Рома для себя окрестил обзорной экскурсией по шагам и фигурам аргентинского танго. Богатый танцевальный опыт бывшего бального танцора в сплаве с тяжелым трудом помогал сократить срок прохождения мучительного пути проб и ошибок. То, чему среднестатистический человек учился с десяток лет, эти ребята осваивали обычно за пару-тройку. Вот и теперь всего за одну мелодию зрителям были представлены все известные вариации хиро, саккад, болео, крестов, баррид и ганчо. Было ли что-то упущено в этой презентации? Если да, то немногое.

Парень двигался пластично, крутился волчком, гарцевал мелким бесом, а его лицо исказила такая гримаса, что непосвященный человек легко мог предположить, что обладатель этой физиономии умножает восьмизначные числа в уме – человек с невидимой бельевой прищепкой между бровей.

Его партнерша в это время всеми силами старалась не растянуться на полу во время очередной фигуры высшего пилотажа. Даже непосвященному человеку было очевидно, что опыта в танцах у нее куда меньше, зато было желание надеть платье с блестками и похвастать перед народом длинными ногами.

Рома смотрел на это все и думал: «Нет, ну молодцы, конечно. Вон какие вензеля накручивают! Я-то из этого половины не умею. А из того, что умею, половину делаю кривенько, это все понятно. Но почему я ему не верю? Вот старается человек, из штанишек выпрыгивает, а я вместо танцующего мачо вижу стахановца в забое. С тем же успехом тут мог бы распинаться официант, жонглер или детский аниматор. Ну, то есть самому мне, наверное, не дано, но и в искренность предложенного этим тружеником Терпсихоры не верится от слова совсем. И в это самое время на другом полюсе планеты танго не перевелись еще пенсионеры, которые пусть и не могут так лихо скакать, способны приковать внимание к каждому шагу, каждому микроповороту, паузе или ускорению. И ты веришь им всем сердцем. В чем тут секрет? В том, что они морально созрели танцевать эти фигуры или в иной композиции танца? Или в их отношении к музыке, партнеру и тем движениям, которые все это выражают? Это примерно как с любовью… Почему мы верим в любовь собаки и зачастую не доверяем своим половинам? Для человека ты можешь быть главой в жизни, страницей или вовсе абзацем. Для собаки ты вся жизнь. Так и тут. Для бальников в отставке обычно нет разницы между танго, хастлом или бачатой. Для них это еще один способ заработать на хлеб, а для старого милонгеро – вся его жизнь».

У Наташи в это время был свой внутренний монолог. «Вот ведь люди делом занимаются. Учат чего-то, выступают… На чемпионате наверняка плясать будут, все такие блестящие, костюмы и платья с иголочки, проборы, запонки и блеск начищенных туфель. А мы чего? Годами ходим на милонги, а толку? Ни школы своей, ни медалей. Друзья просят показать, как танцуем, а показывать-то и нечего. Не практики же, в самом деле, где мы в трениках неуклюже ковыряем какую-нибудь мудреную фигуру? Или видео с милонг, где мелькнут наши спины разок в толпе? Да и там оба погружены в свои мысли… Ромка думает только о том, как увести пару от столкновений, никаких зрелищных штук не предлагает. А душа нет-нет да попросится вразнос. Хочется иногда махнуть, что ли, ногой так, чтоб от ушей! Но нельзя. Каблуки, говорит муж, – это не роскошь, а средство повышенной опасности. А что в итоге? В итоге никакого развития, все одно и то же. Мило, уютно, конечно, но надо же иногда и встряхнуться…».

После милонги они сидели в круглосуточной кофейне и тихо ждали открытия вокзала. Вдвоем сидели, Инга со Славиком на такси укатили домой.

– Может, в чемпионате каком-нибудь поучаствуем? – предложила Наташа.

Рома чуть не поперхнулся капучино.

– Ты чего это вдруг?

– Да так, хочется чего-то…

– Платье вечернее выгулять? – вяло подколол муж.

– Ну почему сразу платье? Вот мы все ходим и ходим на эти милонги, и что? Никакого развития. А так хоть подготовимся. Вдруг выиграем чего-нибудь?

Рома взглядом показал презрение к этой затее. Смеяться над женой сил не было. Четыре утра как-никак.

– Ну что мы там выиграем, – сказал он. – Там уже до начала турнира все медали расписаны. Неважно, кто как станцует, судьям уже разослали на почту таблички с оценками.

– А ты пробовал? Только и знаешь, что критиковать, хоть бы раз сам что-нибудь попробовал!

– Да когда мне? Я работаю вообще-то…

– У тебя всегда так! – завелась Ната, – «Помой посуду, дорогой» – «Я работаю», «Давай ремонт сделаем?» – «Я работаю». И так вся жизнь проходит. Ты на работе, я дома. Пришел, поел, лег спать, ушел. Тут-то чего? Ты ж и так танцуешь! Когда мы в последний раз делали что-то вместе?

– Ну как же, – по-кошачьи потянулся Рома, – не далее как позавчера…

– Ты серьезно?! – взорвалась Наташа.

– Да ладно, ладно… – сдался Роман, – Чего ты… Хочешь чемпионат – будет чемпионат. Когда там следующий?

– Через два месяца, – быстро остыла супруга, словно и не сгущались над их браком грозовые тучи несколькими секундами ранее.

В «Сапсане» оба мирно посапывали, уронив головы друг на дружку – чудо, а не семейство.

О ночном обещании в привокзальной кофейне Ната вспомнила через пару недель, когда муж опять попытался откупиться от работы по дому извечной дежурной фразой.

– Опять работа, да? А я тут, значит, прохлаждаюсь целыми днями? Каждый раз одно и то же, «Давай в чемпионате поучаствуем?» – «У меня работа»… А между прочим, обещал…

– Так, – перебил ее Рома, – я помню, что обещал. Завтра же идем на практику. Ты довольна?