К моему облегчению на праздник прибыли и Брауны, наверное, самые состоятельные люди из нашего окружения. Стефания Браун всегда была для нас иконой стиля и с этим не спорила даже Вика, способная даже из тряпок с «алика» сконструировать обалденный лук. Все представители империи Браун блистали роскошными платьями, слепили народ своими ювелирными гарнитурами и ослепительно улыбались.

Антуан уже сидел на прежнем месте, но уже без полуголых девиц на коленях и я решила идти прямо к нашему столу.

Вопреки предсказанию Эмелин, ни один мужик мне в ноги не свалился, пока я дошла от двери до стола друзей, здороваясь и чмокаясь с новоприбывшими на пиршество.

С трудом сдерживая себя, чтобы не смотреть на Тоху, я заняла место рядом с Викой.

– Вау! – округлила глаза Вика, разглядывая моё платье. – Ты решила нашего плохиша наглухо нокаутировать?

– Это платье мне подарила Эмелин пять минут назад. Отвела меня в свою сокровищницу и переодела. Чувствую себя манекеном из гардеробной Эмелин Бертран, – пожаловалась я подруге, словно ища оправдания своей слабости.

– Ого. То есть, план претерпел глобальные изменения? Теперь нас интересует не только инструмент дефлорации в штанах принца, но и его холостяцкая свобода?

– Вика! – шикнула я, призывая болтать тише и не знакомить с моими планами всех, чьи уши имели неосторожность оказаться рядом.

– Твои шикарные сиськи под этой прозрачной тканью выглядят так… соблазнительно, что даже мне стало жарковато, – не унималась Вика, бесцеремонно разглядывая отчетливо видимые линии моей груди, кокетливо прикрытой лишь линией узорчатого кружева. – И не надо преувеличивать насчёт манекена. Эмелин всегда привозит нам подобные наряды, когда ездит во Францию.

Это правда. Эмелин таскала эти роскошные наряды еще нашим мамам, а потом и наша очередь настала.

– Так это было в подарок, а сейчас… мне помогала одеться её личная камеристка! Там столько этих крошечных крючков, что я не представляю как буду снимать это платье, – продолжала ныть я, что было совсем не в моём характере, но видимо поступок Тохи выбил меня из равновесия.

В отличие от меня Вика не боялась посмотреть на Тоху, который, сидел за другим концом стола. Мило улыбнувшись ему и взмахнув бокалом, Вика, ответила мне:

– Так ты, вроде, сама его снимать и не планировала.

– Если принц сегодня уйдёт в свою спальню с другой, то мне придётся спать одетой, – вздохнула я, уже не веря, что Тоха в одно мгновенье превратится из заботливого друга в моего парня.

– Главное, чтобы будущая свекровь к другой невестке не ушла, – продолжала веселиться Вика.

Ироничные намёки Эмелин, по моему мнению, не имели ничего общего с порывами Тохи упаковать меня в голубое платье. Его, кстати, я тоже видела в гардеробной – несуразный мешок с высоким воротником Снежной королевы, который своими острыми углами запросто мог бы выцарапать наглые глаза принцу. Боюсь, если бы Эмелин попыталась нарядить меня именно в него, то её любимый сыночек услышал бы о себе много нового и нецензурного, прямо из диджейской рубки.

Изобилие закусок на столе радовало глаз, но не желудок. С каждой минутой праздник набирал оборот и, в то же время, каждая проходящая минута приближала его окончание. Когда народ потихоньку начнёт разъезжаться или удалятся в выделенные комнаты, а я постучусь в двери спальни принца.

Вместе с истекающим временем, улетучивался и мой настрой вручать подарок лично в руки Тохе. Пытаясь побороть нарастающую нервозность я пила с Викой её любимое грузинское вино и слушала болтовню друзей.

– Гришка, я думала, ты никогда не женишься. Так и состаришься отшельником в своём громадном особняке. Уж тебе-то чего не хватало? – доносился чей-то трёп.

– Чем больше квадратных метров, тем грустнее эхо. Одиночество надоедает даже таким, как я, – ответил Авдеев.

Слушать о семейном счастье других приятно, только в те моменты, когда в твоей душе не скребут кошки от одиночества и страданий безответной любви. И, кажется, мои кошки ещё и гадить там же начинают, загаживая душу завистью.

Решив немного пройтись по залу и поглазеть на все развлечения, которые сегодня были предложены для гостей, я едва тут же и не растянулась, запутавшись в подоле платья.

Чертыхаясь себе под нос, я выставила ногу, чем сразу же воспользовался длинный разрез, оголив мою ногу по самый край кружева чулок.

– Потанцуем? – прозвучал глубокий голос Тохи над моей макушкой.

Моё сердце от неожиданности булькнуло в груди, кажется, умирая от счастья. Но, как только мой взгляд пробежался от ботинок принца до протянутой руки, начало биться, словно заново родилось.

Наверное, впервые Бертран смотрел на меня так, как смотрит на своих бесконечных девушек. Его взгляд оставлял покалывающий след на коже, там, где прозрачная ткань верха платья не скрывала окружности моей груди.

– Я хотела пройтись до фотокабинки, – судорожно пыталась я возродить в себе обиду за его эгоизм и самодурство.

Не вышло. Скорее всего, я самая беспринципная особа, позволяющая обращаться принцу с собой, как его душеньке угодно. Но едва он оказывается на расстоянии вытянутой руки от меня, я теряю и голову и гордость.

Вложив ладонь в предложенную руку, справиться с отрывом задницы от кресла оказалось гораздо проще.

– Боюсь, что тогда даже мой друг Луи поменяет ориентацию и вернётся к традиционной любви, – съязвил Бертран, притягивая меня к себе, словно пряча.

Раньше, дурачась, я могла у него не только повиснуть на шее, но и забраться на неё же. Сейчас же, едва мои ладони дотронулись до твердого торса, за жесткими мышцами которого гулко и быстро стучало сердце принца, меня уже с головы до пят затоптали мурашки.

Из колонок потекли звуки нежного английского вальса, яркие лучи стробоскопов перестали скакать по залу, сменившись, медленно перетекающими по стенам и полу, волнами пастельных оттенков синего.

Я испуганно уставилась на Тоху, с запозданием осознав, что этот танец не будет простым топтанием на месте в обнимку.

– Вальс? – моментально овладел мною страх опозориться.

Я как бы на этот бал и явилась за шкурой принца, но кружить с ним по залу, под прицелом сотни глаз не планировала!

– Не дёргайся, Санечка. Я поведу, – сильнее надавив мне на спину ладонью, ответил Тоха.

Без намёка на волнение. В его медовых глазах только перманентная самоуверенность и твёрдость намерения, такая, что спорить бесполезно. И снова этот таинственный блеск. Опасный, жаркий, манящий. Он завораживает меня, как огромная закручивающаяся штормовая волна.

Под давлением его широкой ладони, моя спина выпрямилась, лопатки едва не поцеловались друг с другом. Такой безупречной осанки не удавалось добиться даже моему деспотичному учителю танцев. Тоха ходил так, словно в нём сконцентрировалось достоинство и величие всего рода Бертранов.

Танцы, фехтование, езда верхом и прочие традиционные занятия аристократов, сформировали и у принца идеальную осанку. Сколько я себя помню, Бертран всегда держит спину прямо, в любом состоянии.

Сила духа и неукротимая отвага Антуану досталась от рода Слащёвых. Любую трудность Тоха принимает с гордо поднятой головой. Этого не видят его бабочки однодневки, только те, кто знает Тоху не только в атмосфере драйва и куража его бесконечных вечеринок.

– А что блондинка? Неужели отказалась ознакомить всех присутствующих с цветом своего нижнего белья? – дрожа от волнения как мокрый заяц под кустом, язвила я, ещё не до конца простив ему идиотский поступок.

Держащая мою ладонь рука Антуана, резко дернулась, вынуждая меня податься вперёд, а та, что лежала на талии, казалось, уже прожгла тонкую ткань и клеймила мою поясницу пятернёй.

– Во всяком случае, оно у неё хотя бы есть! – рыкнул мне в ухо Тоха и так же резко отпустил, отправляя кружиться под его рукой.

Сияющий под светом лучей атлас взметнулся, обнажая натянутую до предела ногу в высоком разрезе, на следующем шаге уже стекая по ноге. Холодная ткань, словно морозный воздух, обожгла разгорячённую кожу.