– Дональд, бомбы! – закричал Макинтош.

– Что? – не понял Мюррей.

– Бомбы сбрасывай и баки отстреливай!

– Дерьмо! – Мюррей выругался на свою забывчивость и щелкнул рычажками. Кассеты с бомбами и подвесные баки полетели к земле. Облегченная машина стала намного послушнее. «Фантом» ведущего тем временем включил форсаж и стал потихоньку уходить от «МИГов».

– Пятнадцатые, – определил Макинтош, – старые, еще времен корейской войны.

– Чарли-второй, Чарли-третий, на базу! – раздался голос Блая. – Я сам разберусь!

Его «Фантом» выскользнул откуда-то снизу. «МИГи» заложили вираж и пошли на сближение. Мюррей дал газу и ушел на разворот. В наушниках звучали какие-то визгливые вопли и ругань Блая. Эскадрилья поспешно разбегалась в разные стороны, и только Блай со Смитом пытались оказать сопротивление. Мюррей не рискнул ввязываться в драку. Судя по стихшему эфиру, бой быстро прекратился.

– Чарли-первый, как дела? – не выдержал Мюррей.

– Ушли. – Блай был раздражен. – Чарли-третий, как там?

– Стабилизатор не работает, – ответил Джойс, – Но машина слушается.

– Дотянешь?

– Дотяну.

Джойс первый раз побывал в подобной переделке. Голос его дрожал.

– Чарли-третий! – окликнул его Мюррей. – Как давление в системе?

– Гидросистема не задета!

– Долетим.

Дальше они летели, перебрасываясь короткими фразами. Мюррей видел самолет Джойса, летящий впереди. Его сильно качало из стороны в сторону. Они сели через двадцать минут, показавшиеся Мюррею вечностью. Его собственный самолет не был поврежден, но Мюррей не сводил глаз с датчиков, ожидая, что какой-нибудь прибор покажет неполадку.

Мюррей вылез из кабины и, шатаясь, как пьяный, пошел к ангару. Светило яркое солнце, и он удивился тому, какие резкие и темные тени отбрасывают самолеты. Налетел ветер, пальмы по краям площадки начали размахивать своими листьями-лапами. Мюррей посмотрел на них и удивился тому, что не замечал раньше их красоты.

Санитарная машина подъехала к одному из самолетов, из кабины выволокли Джойса и его оператора. Не убитых и не раненых, но не стоящих на ногах. Мюррей помахал ему рукой, и только теперь осознал, что остался жив, и что это небо, эти пальмы, эти тени сказочно прекрасны, потому что они – живые. И Мюррей почувствовал, что ему не нужен этот вьетнамский базар, эти самолеты, этот офицерский бар, эти женщины. Ему страстно захотелось жить долго и не умирать никогда.

***

Одной из самых сложных задач летчика на истребителе-бомбардировщике является сопровождение пехоты. Здесь важна точность действий. Немного недовернешь, и кассетные бомбы или бак с напалмом попадут не на врага, а в джунгли за его спиной. Дашь немного больше – и бомбы вывалятся на собственные войска. Поэтому наводили точно и тщательно. Новичков инструктировал сам полковник Уилсон. Первый раз на сопровождение пехоты их повел лично капитан Блай.

В тот раз пехотный батальон зажал вьетконговцев в клещи и загнал на самую вершину большого холма. Джунгли на холме и его западный склон кишели косоглазыми, и чтобы проредить этот муравейник с минимальными потерями, рейнджеры вызвали авиацию. Их звено шло двумя парами, и ведущим у Мюррея был капитан. Вьетнамская авиация им не попадалась, и они спокойно, плотной группой, на шести тысячах футов, подошли к цели. А затем пришлось снизиться до трехсот футов, чтобы не промахнуться.

Как только они снизились, вьетнамцы открыли по ним бешеный огонь из ручного оружия. Мюррей знал, что этот огонь крайне неэффективен и все пули пролетят мимо, либо чиркнут по обшивке, не причинив ни малейшего вреда. А также он знал, что месяц назад в соседней эскадрилье вьетконговцы сбили-таки один самолет из обычного ручного пулемета. Когда они зашли на цель, и зеленый мех джунглей превратился в море отдельных деревьев, у Мюррея защемило под ложечкой. Навстречу самолету понеслись светлые строчки трасс. Казалось, зелень шевелится от скрытых под ней насекомых, которых надо срочно вытравить.

Капитан Блай нес напалм, а Мюррей – кассетные бомбы. Блай шел первым, чтобы взрывная волна не повредила его самолет. И когда сброшенный им бак лопнул, Мюррей увидел, как сплошное яркое море горящего напалма заливает лес, мощно просвечивая его изнутри. От сплошного потока оторвалась огненная клякса, подпрыгнула и разлилась в стороне. От этой кляксы в стороны разбегались маленькие, похожие на муравьев фигурки, отчетливо видимые на фоне лесной прогалины. На это муравьиное скопление и вывалил Макинтош все кассеты с «ананасами». Секунда, и растревоженный муравейник исчез под крылом.

Что там творилось, Мюррей не видел. И вообще он почти никогда не видел результатов своей работы. Слишком быстро летел «Фантом». Да его это и не слишком интересовало. Отбомбился – и на базу. А о результатах пусть докладывает разведка, изучившая фотографии, сделанные хвостовой камерой.

Мюррей постепенно втягивался в боевую жизнь и из зеленого новичка превращался в ветерана. Он знакомился с джунглями, глядя на них с высоты. Он знакомился с жизнью вьетнамцев, гуляя по базару и окрестным селам. Жизнь его распалась на две половинки. В одной жизни он гулял с ребятами, пил в баре, веселился и смотрел на вьетнамцев. В другой – сидел в штабе над картами, летел над океаном и аккуратно поливал напалмом таких же вьетнамцев.

Воевать было просто. Все сводилось к обслуживанию техники, да и то всю черновую работу делала аэродромная служба обслуживания. Мюррей бросал напалм и видел его взрывы, но никогда не видел его в сыром виде. Техники крепили под крыльями герметичный контейнер – и все. Мюррей осматривал, проверял замки и взрыватель, а внутрь не лез.

Не видел он ни разу и живого вьетконговца. В его глазах они были даже и не людьми, а какими-то мелкими букашками, которые разбегались по земле при виде его самолета. И он вообще не чувствовал, что кого-то убивает. Он летел, выводил самолет на цель, Макинтош нажимал кнопку, и все. Огненная волна накрывала мелких букашек далеко-далеко внизу.

Глава 13. О том, как американцы первый раз столкнулись с русскими

Не на равных играют с волками

Егеря – но не дрогнет рука, -

Оградив нам свободу флажками,

Бьют уверенно, наверняка.

В.Высоцкий

На следующий день Рузаев и Кашечкин с утра приступили к проверке боевой готовности комплекса. Фан Ки Ну еле успевала за Рузаевым, который до мельчайших деталей изучал состояние техники и тут же экзаменовал вьетнамских операторов. Они знали несколько основных команд по-русски, так же как и Рузаев выучил пару вьетнамских фраз, но без Фан Ки Ну наладить взаимопонимание еще не получалось.

Больше всего Рузаева беспокоили дожди и сами вьетнамцы. Дожди были удивительные. Только что небо было чистое, и вдруг на землю вываливались целые потоки воды. Час шел чудовищный ливень, потом небо светлело и снова появлялось солнце, жаря раскаленными лучами все вокруг. Но эти лучи не сушили землю. Наоборот, от них с мокрой земли поднимались густые клубы влаги, липкой и удивительно едкой. Дао Тхи Лан уже предупреждал их, что от сырости и дерево, и ткань одежды, и изоляция проводов мгновенно гниют и расползаются. Двигатели машин, залитые водой, не заводятся. Даже в лесу нет бревен – упавшие стволы мгновенно превращаются в труху. Влага, способная съесть автомобильный мотор, тем более губительна для электроники и конденсаторных батарей, которыми была напичкана станция.

Не меньшую сложность представляло и общение с вьетнамцами. Феноменально упорные и трудолюбивые, они днем работали, а по ночам сидели за книгами и учили, учили… Не имея образования, они наизусть выучивали то, что не могли понять. Они были готовы на все, на любые жертвы ради победы. Но в то же время, раз вбив себе что-то в голову, они потом переучивались с трудом. Уже утром Рузаев, ругаясь, сдирал изоляционную ленту с приемников давления, которую вьетнамцы накрутили, «чтобы вода не попадала».