Как мог Консорт быть таким могущественным?

Потому что она не была Консортом.

Она выдержала мой взгляд и улыбнулась, и я... я поняла. Она тоже ждала.

Я открыла глаза и сквозь дым и туман увидела Кастила и Киерана, окруженных даккаями. Ревенанты. Они приблизились к ним, когда я прижала ладони к камню, и мои руки погрузились в камень, когда я откинула голову назад и выкрикнула имя. Не Короля Богов, а Королевы Богов.

Истинной Перворожденной Жизни.

ГЛАВА 49

Темные глаза Исбет расширились, когда они остановились на моих. Ее губы шевелились, но я не могла расслышать, что она говорит. Кастил обернулся, кровь брызнула в воздух, когда молния ударила в Храм - и ударила в меня.

Боль Кастила и страх Киерана врезались в меня, когда мои доспехи и сапоги взорвались. Моя одежда порвалась, каждая клетка моего тела засветилась, а боль - она была всепоглощающей. Она убила бы меня. Это убьет их.

Мои легкие сжались.

Мое сердце заколотилось.

Кровь скопилась у меня во рту. Зубы расшатались, и два зуба выпали из моего открытого рта. Храм не дрожал. Сильно содрогнулось только царство. Тяжесть поселилась в моих лопатках, засела глубоко, проникая до самого конца, туда, где пульсировал и клубился вереск. Моя кровь то остывала, то нагревалась. Гул ударил в кости и распространился по мышцам. Моя кожа вибрировала. Над головой раздался оглушительный раскат грома. Воздух зарядился, и мое тело... изменилось. Это началось с гула внутри меня, а затем переросло в рев, похожий на звук тысяч лошадей, мчащихся ко мне, но ни одна лошадь или солдат не устояли на ногах. Он нарастал и нарастал, пока я поднималась на свои теперь уже голые ноги. По всей поверхности моих рук и кистей пятна тени и света метались внутри моей кожи. Я подняла глаза и увидела перед собой странную тень - очертания головы, плеч и двух... крыльев. Совсем как статуи, охраняющие город Далос, которые когда-то защищали Перворожденных. Вот только они были сделаны из эфира, клубящейся массы света и тьмы. Вся моя форма вдруг оказалась лишь трещащим, пылающим серебристым светом и бесконечными тенями.

Смутно я осознала Кастила и Киерана, их глаза расширились, а благоговение бурлило у меня в горле и на коже.

Появились густые, наполненные тенями облака. Ветер хлестал, отбрасывая назад мои волосы и задирая рваную одежду. А ветер, он пах свежей сиренью.

А потом сам воздух раскололся, выплевывая потрескивающий свет, и густой белый туман просочился из разрыва, пролился на меня, на разрушенную землю и покрыл тела.

Из пропасти в воздухе вылетела огромная черно-серая фигура в несколько раз больше Сетти, ее крылья были настолько массивными, что на мгновение закрыли восходящую луну. Еще один оглушительный рев разорвал воздух, когда дракен пронесся над Храмом, раскрыв свои мощные челюсти. Поток интенсивного серебристого огня вырвался наружу, закручиваясь в воронку, которая врезалась в существ, карабкавшихся на Восход.

"Нектас", - прохрипел Кастил.

Все мое внимание сосредоточилось на Исбет. Она стояла за алтарем, почти застыв. И бесконечная ярость, которую я чувствовала от нее, присоединилась к моей.

Ее.

Серафины.

Истинной Перворожденной Жизни.

Та, от кого я получила дар жизни и исцеления. Не от Никтоса. Его даром были тени на моей коже, смерть в моих прикосновениях и холод в моей груди.

Моя воля вырвалась из меня и устремилась к Храму Костей, к земле внизу и за его пределами. Я сделала шаг, и сделала его как нечто бесконечное. Нечто Перворожденное.

Сила пропитала воздух, когда аура отступила настолько, что я увидела, что светящийся блеск улегся и превратился в перламутровое, серебристое и теневое сияние. При каждом шаге камень дрожал и трескался, а туман следовал за мной, оседая на телах и обнимая их.

Я шла вперед, обнажая ноги до крови, разбитых щитов и сломанных мечей. А потом я скользила, поднимаясь с земли. Избитые тела солдат, вольвенов и дракенов - моих друзей и тех, о ком я заботилась, - поднялись вместе со мной. Делано. Нейлл. Эмиль. Хиса -

"Слишком рано", - вскрикнула Исбет, и ее страх - ее ужас - был так же силен, как и ее горе, и пролился на меня дождем горького льда. Она споткнулась о тело даккая и прижалась к алтарю, на котором лежал Малек. "Что ты сделала?"

Я почувствовала, что поднимаюсь, когда тела Ривера и Малика выплыли из луж крови, моя голова запрокинулась назад. А потом все остановилось. Ветер. Стоны. Мое сердце. Единственным движением был Нектас, который летел вниз по длине Восхода, оставляя за собой волну огня, подпитываемого сущностью. Мои пальцы растопырились по бокам.

Я дала волю своей ярости. Ее ярости. Крик, вырвавшийся из моего горла, был не только моим. Он был нашим.

Звук ударил в воздух, как ударная волна, раскалывая камень и опрокидывая недавно укоренившиеся кровавые деревья. Кастил повернулся, пытаясь заслонить Киерана, но в этом не было нужды. Они не пострадали бы, пока моя ярость бушевала над нами, разрывая небо. Пошел дождь, кроваво-красный и проливной.

И окончательный.

Миллисент медленно села, ее бледные глаза расширились, когда из дыма выбежали даккаи - два, потом четыре и пять, их когти выбивали куски камня. Я повернула голову в их сторону, и все. Даккаи просто исчезли в середине бега или прыжка, уничтоженные одним лишь взглядом. От них ничего не осталось. Даже пепла не осталось, когда волна энергии распространилась, настигая оставшихся даккаев и ревенантов, превращая их в пыль.

Кровавый дождь прекратился, и ни одна капля не коснулась меня, когда я снова обратила свое внимание на Исбет.

"Ты." В одном этом слове было столько силы, столько едва сдерживаемого насилия, что по позвоночнику пробежала холодная дрожь. Потому что это была я... и это также была Серафина. Ее сущность - ее сознание - двигалось во мне.

"Слишком поздно", - сказала Исбет. И я почувствовала, что это одновременно и так, и не так. Она провела рукой по окровавленному лицу. "Все уже было сделано".

"Она знала, что ты замышляла", - сказала я ей. "Она видела это во сне. Видела все".

Ужас Исбет задушил меня, когда она покачала головой. "Тогда она должна знать, что я сделала это ради Малека. Это все ради ее сына и внука, которых они забрали у меня!"

"Все это было напрасно". Я подняла руку, и тело Исбет напряглось, ее рот открылся, но не издал ни звука. Никаких слов. Ничего. Облака сгустились еще больше, и она поднялась, зависнув в нескольких футах над землей. "Это любовь создала тебя. Она бы простила Малека за то, что он сделал, создав тебя. Но твоя ненависть? Твоя скорбь? Твоя жажда мести? Она разложила твой разум сильнее, чем это могла бы сделать кровь бога. То, чем ты стала - то, что ты принесла в королевства - не спасет тебя".

Правая рука Исбет дернулась назад. Треск кости был громким, а вспышка боли, которую я почувствовала, была раскаленной.

"То, что ты сотворила и принесла в эти королевства, не исцелит тебя и не избавит от боли", - сказала я, и ее вторая рука дрогнула. "Это не принесет тебе ни славы, ни мира, ни любви".

Левая и правая ноги Исбет сломались в колене, и я впитала боль, позволив ей стать частью меня.

"И за то, что ты сделала с теми, кто принадлежит к ее крови, ты будешь стерта", - провозгласила я. Кровь сочилась из глаз Исбет. Ее носа. Изо рта. "Ничто о тебе не будет записано в истории, которую еще предстоит написать. Ты не будешь известна ни за те деяния, которые совершила как смертная, ни за твое бесславие как королевы. Ты недостойна памяти".

Позвоночник Исбет сломался. Верхняя часть ее тела отклонилась назад, и боль... она была абсолютной.

Внезапное осознание давило на меня. Пробуждение. Оно отозвалось эхом не в этом царстве, а в Илизеуме и в глубине Города Богов, когда Нектас приземлился позади меня. Присутствие наполнило меня, и когда я заговорила, это был голос истинной Перворожденной Жизни. "Когда-то меня учили, что все существа достойны почетной и быстрой смерти. Я больше не верю в это. Ибо твоя смерть будет бесчестной и бесконечной. Никтос ожидает начала твоей вечности в Бездне".