Одно время рынок внезапно завалили разноцветными женскими лакированными туфлями, блестящими и матовыми, с золотыми пряжками, на среднем и низком каблуке. Женщины, желающие быть красивыми, выстроились за новинкой и чуть ли не каждая вторая приобрела их себе для праздника или какого-нибудь торжественного события. Позже оказалось, что в них ходить неудобно, они быстро выходят из строя, ломаются, расклеиваются, натирают ноги. Секрет этой доступной обуви, одноразовых мужских костюмов и женских платьев раскрылся со временем: данную продукцию заграницей делают для продажи в ритуальных магазинах для умерших, которых нужно красиво нарядить в последний путь. У нас же, на этом редко необходимом при жизни товаре, кто-то озолотился. Привёз в страну крупную партию, вывалил на крупнооптовый рынок в столице, из него ручейками всё разнеслось в розницу по базарчикам, магазинчикам городов и районных центров страны. Так в России всё оживало и радовало людей, даже то, что в других странах печалило и заставляло горевать.

Вчерашние работники заводов, фабрик, учителя и врачи из-за личной нужды становились предпринимателями, пытаясь самостоятельно осваивать профессию, на которую нигде не учили и которая несколько лет назад считалась уголовным преступлением. За предпринимательство, которое в Советском Союзе называлось спекуляцией, а также за другие экономические преступления, в СССР можно было сесть на несколько лет в тюрьму или вообще быть расстрелянным. Сейчас же молодые предприниматели за несколько лет обули, одели людей, накормили страну, в которой было дефицитом – всё. Они серую и однообразную советскую действительность превратили в нарядную, красочную и яркую жизнь. Превращали бы и дальше, если бы Россия снова не покатилась, медленно назад зажимая бизнес и усложняя условия жизни для всех, включая бизнес.

На «предпоследних композициях» ди-джея я почувствовал, что у меня стало поднакапливаться. Низ живота начало слегка потягивать сигнализируя о том, что мочевой пузырь наполнен. В это самое время увидев, что я поднялся из-за стола, повалили настоятельные предложения «Джонни, давай выпьем!», «Джонни, не уходи! Давай накатим, брат!», «Жендос, мы скоро все разойдёмся, останься ещё на часок». Так проходил часок, потом ещё часок, а дальше, как в «Винни-Пухе»: «они сидели до тех пор, пока уже весь мёд у кролика не закончился». Понимая, к чему всё это традиционно катится, я от тех, кто был за столом, отмазался коротким «Я отлить». «– А нафига куртку одел и игрушки взял?..», – начал было самый внимательный, но его отвлекли очередным тостом, и он уважительно закинул голову назад, влив в неё 50 грамм «беленькой». Зная, что про меня, как и про любого другого, «стол» в таком состоянии забудет через 30 секунд, я спокойно двинулся в уборную.

Водка, виски, джины, ром, коньяк, соки, пиво, морсы и квас лились рекой. От жратвы ломились столы. Всё натуральное, овощи, фрукты, салаты, огурчики, икра, запечённый молочный поросёнок, «корзиночки», бутерброды, красная рыба, шашлыки, картошка, сало, колбасы, сыры, мёд и пироги. «Это просто какой-то фейерверк и фонтан жизни!», – подумал я и улыбнулся: «Фонтан, река?! – вот, так ассоциации пошли». Видимо действительно давившая снизу на мозг жидкость, начала влиять на моё мироощущение, выражавшееся в словах и мыслях.

Дорога к туалету лежала через горстку моих приятелей, сотрудников фирмы. Попавшись им на глаза уйти с «бала», было бы невозможно. Если меня сейчас перехватят, то придётся сверху накатить ещё три-четыре рюмки отходных. Я же собирался лечь спать пораньше и «убиваться в хлам» не видел смысла. Хотелось со средним уровнем алкогольного опьянения, без приключений, добраться домой и завалиться по диагонали на разложенный диван, уткнувшись лицом в прохладную, пуховую подушку.

План отхода пришлось вынужденно корректировать. Зашедшие с перекура ребята, которые ненадолго притормозили у туалета, однозначно заметят меня, когда я выйду из него и скорее всего даже подождут меня. Курить же повторно они не пойдут. Выбор был между туалетом и продолжением попойки, либо выходом без туалета на перекур и уже оттуда медленным отходом под покровом ночи домой.

– Пойду курну, – махнув им рукой и упредив возможные вопросы, я стремительно проскользнул во входную дверь, пока они не увидели, что я уже в куртке и с игрушками за пазухой.

Это грёбанное пиво разлилось по всему организму, и в какой-то момент мне стало казаться, что я отдельно чувствую все свои органы, переполненные пенным. Оно булькало, пульсируя в висках, желудке, двух почках, мочевом пузыре, сердце, лёгких, ногах и печени. Проткни меня иголкой в тот момент я бы лопнул, забрызгав всё в радиусе 10 метров. Никогда не думал, что пиво может так вытеснять другие жидкости и даже мозги, потому что в этот момент ты ни о чём другом, кроме как «сбросить жидкий балласт», не думаешь.

Конечно, не только пивас принимал участие в моём наполнении, там были водка, виски, соки, кола, пару фужеров шампанского, бокальчик другой вина, даже рюмка «Текилы» и «Рома». Только вину за своё полуутопленное состояние я по-прокурорски возлагал тогда на пивас, как на мочегонный напиток, им запивалось всё от водки до шампанского, он пился отдельно, им же остужались горячие блюда во рту. Пиво лилось нескончаемой пенной рекой по нашим столам, мозгам и венам.

Никакого общественного транспорта в это время на улицах уже не было. Трамваи-троллейбусы ходили раз в час. Такси вызывать было нереально. Тачку поймать тоже было не просто, так как редкие машины проходили в ночи, мимо не останавливаясь на поднятую руку молодого парня, который был явно в алкогольном опьянении «средней тяжести». В лихие времена никому не нужны проблемы в ночи и спокойнее доехать без лишнего рубля, чем нарваться на проблемного пассажира, от которого можно ожидать чего угодно от облёванного салона до грабежа с приставленным к горлу ножом.

Решив не сдаваться, Джонни пошёл по краю автомобильной дороги, каждый раз взмахивая проезжающей машине, словно приветствуя её. Минут за тридцать он планировал дойти до дома, если никто не остановится подбросить. Потерпеть какие-то пол часика и спокойно сходить в домашний туалет со всеми гигиеническими процедурами его больше устраивало, чем по щенячьи прижиматься к тёмным заборам и думать, как бы тебя не осветила машина или не увидели знакомые в позе писающего мальчика. Терпимо.

Дорога проходила по жилым улицам с многоэтажными домами, из которых изредка выходили люди, а из окон падал свет освещая путь. На скамейках около подъездов сидели подростки. Вдалеке тёмным, бархатным занавесом с жёлтыми пятнами фонарей, виднелись глубины «частного сектора».

Прислушиваясь к звукам ночи, тихо играющей гитаре и душераздирающей песне про «первую любовь» местных пацанов Джон незаметно для себя набрал приличную скорость и начал напевать:

«А ты опять сегодня не пришла,

А я так ждал, надеялся и верил,

Что зазвонят опять колокола,

И ты войдёшь в распахнутые двери…»

Песня скрасила одиночество в ночи. Перестав обращать внимание на позывы в туалет, Джонни быстрым шагом приближался к своему району. Хочется отлить… «хочется, ничего страшного, порой и дольше терпишь». За этим диалогом самим с собой он приблизился к большому больничному комплексу, обнесённому высоким металлическим забором толстые прутья которого были сделаны в стиле копий богатырей, черное металлическое древко копья венчалось острым наконечником, выкрашенным в золотой цвет.