Он пришёл в себя почти сразу же. Оборачиваться было страшно – сколько не повторяй себе, что чародей встречает смерть с достоинством, а встречаться с ней не хотелось.

Юла всё ещё вращалась. Утратив былую силу и скорость, она едва двигалась, несмотря на то, что уже отпружинила от стены. Руну казалось, что он в состоянии рассмотреть её во всех деталях. Конус иглы, вытянутое тело, прилегающие к корпусу лепестки…

Ему не хотелось вставать. Он бросил полный ненависти взгляд на Ска – заботливая автоматон вдруг стала безучастно к его горестям, стоило ему лишь стать чуточку меньше.

Огненная птица хлопнула крыльями, поднимаясь в воздух. Парень закусил губу – сдаваться было ещё слишком рано. Превозмогая боль из вновь открывшихся ран, он потащился вперёд.

Позади был десятый зал.

Рун едва стоял на ногах – злосчастные кости, а может быть и лишённые удачи руки Ска обрекали его на одно несчастье за другим. За ловушкой стояла загадка, загадкой – сонм мифических тварей. За ними – поединок, а там и новая ловушка…

С каждым шагом на него всё больше и больше наваливалось отчаяние. Если кому фортуна и играла сегодня на руку, так соперникам – они обгоняли его уже на пять ходов. Он бы не удивился, если бы они уже стояли у главных врат, а то и вовсе завершили игру. А то, что бесовка продолжает швырять кости – всего лишь часть её игры над ним. Он поднимал взгляд на её возвышающуюся титаническую фигуру и видел в глазах озорную жадность. Потирая руки, облизывая губы, она будто уже придумала вереницу унизительных игрищ для новой игрушки.

Когда дверь за спиной растворилась, он наконец улыбнулся. То ли Ска приноровилась лучше обращаться с костьми, то ли правда ему наконец выпала удача, но перед собой он сейчас видел фонтан, полный блестящей, будто золото, воды.

Слабость, которую он давил в себе одной лишь силой воли, наконец взяла верх и опрокинула его на колени. Будто томимый жаждой путник, он припал губами к источнику, зачерпнул горстью воду, умыл взмокшее от пота лицо. С трудом удержался последовать шальной мысли скинуть с себя всю одежку и искупаться целиком.

Порез в пол-ладони, терзавший его ещё пару мгновений назад зарубцевался, словно от заклинания, начал зарастать новой кожей. Боль медленно, неспешно и очень нехотя покидала тело, цепляясь за нервы то в плече, то в пальцах, то в щиколотках.

Фонтан сил. Название карты опасности, что сумела вытянуть автоматон само всплыло в голове. А ведь были, кажется, ещё и сокровище и неожиданная встреча…

Парень ухмыльнулся – неожиданная встреча и в самом деле случилась парой комнат до того. Скоморох размером с дом ютился в крохотных стенах. Изливал похабные шутки, гремел бубенцами на шутовском колпаке, скалил кривые и гнилые зубы – откуда только проигранка его вытащила?

Последний из Двадцати выдохнул. Нутро и бунтарская натура говорили, что сдаваться – рано, что нужно идти дальше и до самого конца. Здесь ведь всё решает чистая удача – а вдруг, вкрадчиво шептала надежда на ухо, тебе повезет в самый последний момент?

Ни мастер Рубера, ни старый Мяхар не разделяли подобного энтузиазма. Чародей-разбойник засыпал Руна тысячью и одним размышлением: бесовке может быть несколько тысяч лет, а может и вовсе возраст не властен над её натурой, но перед тобой всего лишь не в меру капризная, избалованная могуществом и безнаказанностью девчонка. Всё, чего она жаждет от тебя – это поток развлечений. Ты правда веришь в то, что она играет честно и по всем озвученным правилам? Если так, то почему ты размером с домохранца и лишён магии?

Мастер Рубера предпочитал упрёкам с наставлениями угрюмый взгляд. Парню хватало лишь чувствовать его на себе, чтобы память сама вытащила из своих недр брошенную учителем фехтования обиду – все беды, что попадутся на твоём пути, несносно-бестолковый мальчишка, ты навлечёшь на себя сам!

Вот, шмыгнул носом Рун, навлёк.

Ему страшно не хватало эмоций на лице Ска. Если бесовка извивалась в танце победного восторга, то на каменном лице стальной девы не отражалось ничего. Рун не знал, куда его ведут, не знал, обречён он или всё ещё смеет лелеять надежды, не знал…

Просто не знал.

Уши вдруг заложило – Рун глянул и увидел, как брошенный Ска куб пролетел над головой, с грохотом рухнул где-то там, у тронного зала. Откуда они начинали. И как только она бросает кости, что они вылетают, задался вопросом юный чародей. Огненная птица вновь явила себя перед ним, заставляя встать. Рун хотел захныкать, словно малое дитя. Ему вспомнилось, как он сотни раз удивлялся стремительности взрослых собратьев: что бы не случилось, они вставали, творили, делали. Он спрашивал старого Мяхара, разве им не бывает лень?

Бывает, отвечал старик.

Сейчас он понимал его как никогда лучше.

Бесовка вдруг изменилась в лице и нахмурилась – помимо прочего, фонтан сил даровал возможность сделать один ход вне очереди. Пусть и слишком незначительная, но победа!

Рун нырнул в следующий зал, держа клинок наготове – ещё десять минут назад это спасло ему жизнь: брызжущий ядовитой слюной ядоплюй прыгнул на него с потолка и тут же напоролся на меч.

Спасло и сейчас. В заставленной книжными полками зале на него метнулись буквы. Пышущие жаром, озарённые свечением, они норовили ударить яркими лучами знаний по глазам, проникнуть в мозг, вытеснить бестолковщиной дельные мысли.

Но они боялись клинка. Мастер Рубера не раз говаривал на уроках фехтования, что противник может оказаться призраком, мыслью, принявшим осязаемый облик проклятием – в первую очередь следует понять, есть ли у него кровь. Всё, что кровоточит из вспоротых ран – боится клинка.

Фраза, глупая и липкая, из любовного романа, навязчиво лезла в глаза, закружилась вокруг летучим червём.

Рун вспорол её в том месте, где была запятая, разделил каждое слово, будто на уроке грамматики.

Удивился.

Будучи магом он творил всякое, обращал невозможное в обыденность, обыденность в невозможное. Но ещё никогда прежде его не атаковали книги.

Словно стая взбалмошных летучих мышей, они взлетали со своих полок. Проказливые язычки закладок трепало потоками ветра. Шуршали бесконечностью мудрости и приключений парящие книги, хлопая крыльями обложек.

Думать – это не сейчас, велел самому себе юный чародей, думать это обязательно будет потом.

Словно заклинания, с страниц книг слетали фразы и предложения. Будто обручи, они окружали собой Руна, норовили стянуться, заключить в плотные тиски слов.

Парень едва не взвыл, когда прозевал нависшую над ним угрозу. Каскад глаголов ударил его по щеке мокрой пощёчиной, лизнул нос, влился внутрь через глаза.

Последнего из Двадцати накрыл с головой самый настоящий сумбур чужих переживаний и сопливых фантазий. Словно он, наконец, обратился в долгожданную жертву, книги бросились на него, как изголодавшиеся крысы на добычу.

Рун широко раскрыл слезящиеся глаза, едва не выронил клинок из рук. Перед ним зашелестела страницами книга – желтое покрывало пустоты, жаждущее чужих переживания раскрылось перед ним в полной красе. Он вдруг ощутил, как пустота смотрит на него из глубин чистых листов, а сам он вдруг перестаёт быть собой. Волосы потянуло потоком невесть откуда взявшегося ветра. Боль, пронзившая чародея, кричала о том, что его разрывают на куски. На жёлтом полотнище начали появляться первые буквы. Сквозь плеяду наваждения смело пробивалась догадка, что его ЧИТАЮТ.

Рун рубанул наотмашь. Виранскую сталь хвалили не зря – жадный до чтения чужих душ талмуд издал похожий на выдох писк, прежде чем разлететься бумажным беспорядком по полу.

Его собратья тотчас же узрели незавидную судьбу, что ожидает любого, кто покусится на непрошенного гостя. Они отпрянули в стороны, разлетаясь по углам. Это ненадолго – Рун знал. Как и всякие мелкие твари, едва столкнувшись со смертью сородича нос к носу, они трусливо бегут. Чтобы уже через мгновение уверится в мысли, что если не у того неудачника, так у них точно получится оторвать от добычи кусочек.