– Ты же знаешь, что Агриппина Павловна и няня вполне справятся, посидят с девочками, приглядят, – сказала Валентина Петровна.

Иногда Яна просто поражалась наивности своей матери.

– Понятно, что моя Агриппина Павловна, моя любимая и единственная домоправительница, сделает для меня все. Она помогла… Да что там! Вырастила Вову! Давай теперь навалю на нее еще и моих девочек!

– Яночка, ну, это пару недель, ну, месяц!..

– Месяц? – округлила свои большие голубые глаза Яна. – Ты серьезно? Ты со мной не сидела! Многие так делают, и родителей не винят. Они дорастают до ума и истинного материнства только на внуках и отдают тот долг, что до конца не смогли отдать на детях. А ты? Бабушка! Нет, ты не хочешь посидеть с внуками, ты у меня звезда и актриса до конца! До гробовой доски! – пафосно закончила она.

Валентина Петровна правой рукой изобразила какой-то нервный тик и молча вышла из комнаты. Яна закатила глаза, понимая, чем все это грозит.

– Мама! Ну, постой! Куда ты?

Она поволоклась за матерью в кухню, где и нашла ее, тихую, сгорбленную, маленькую, протирающую марлей, смоченной водой и, явно, своими горькими слезами, жирные колючие листья алоэ. Периодически она морщилась от уколов растения, но продолжала мучиться.

– Мама, прекрати!

– Ты не любишь меня.

– Люблю.

– Я многого тебе недодала.

– Ты дала даже больше, чем мне надо было.

– Издеваешься? – хмыкнула Валентина Петровна.

– Немного… Я понимаю, что это такое – уйти с роли в театре, уйти совсем. Извини, я понимаю.

– Правда? – обрадовалась Валентина Петровна. – У меня есть шанс стать хорошей бабушкой?

– Скорее, бабушкой-праздником! Девочки тебя обожают. Всегда рады, – успокоила ее Яна.

– Яна, ну, у них, у Евы, есть и другая бабушка… И отец! Мотается в Москву каждые выходные, туда-сюда, словно маятник. Долго ты над мужиком издеваться будешь?

– Не знаю, мама… Перегорела как-то… Я так полюбила его, впервые захотела выйти замуж сама, по доброй воле. И, получив это предложение после рождения дочери, восприняла как то, что он делает это исключительно из-за нее, – пояснила Яна.

– Дурочка ты. Он что, до Евы тебе предложения не делал? – спросила мама, прищурив глаза.

– Делал. И не раз, вроде… – отвернулась Яна.

– Ну, так?!

– Не знаю, все время что-то мешало. Что ты, не помнишь, что ли? Наши с ним отношения кого хочешь сломают. А я тебе что? Железная?

– Ты разлюбила Мартина? – Валентина Петровна мгновенно поменяла образ сломленной и обиженной женщины на женщину непонимающую и возмущающуюся совершенно искренне.

– Нет, конечно! Я – счастливый человек, я нашла свою половинку. Я всегда буду любить его, – ответила Яна.

– Ну, так… Мартин только рад будет Еве.

– Мама! Он рад будет и Насте! Он не разделяет девочек. Сестры – значит, сестры. Это человек широкой души и большого сердца. Он никогда даже мне не говорил о том, что против удочерения или еще чего-то. Это было мое решение и его полное принятие.

– А ведь девочки даже не сестры, – задумалась Валентина Петровна. – Родители Насти – твой бывший любовник Карл и не очень хорошая женщина, а Евы – ты и Мартин…

– Только им не надо об этом говорить. Когда я жила с Карлом, Настя так сильно привязалась ко мне, что иначе как мама меня и не называла. И когда Карл погиб, я что должна была сделать? Бросить ее? Да я относилась к ней как к дочери. Она единственной моей отдушиной была в том замке, – ответила Яна, опуская тот момент, который Валентина Петровна и так знала.

Карл Штольберг в борьбе за Яну применил не очень честный прием, и она была вынуждена находиться с ним рядом.

– Я-то не против. Настя – очень милый ребенок, и я вижу, что ты любишь ее…

– И семья Мартина, а это он и его мама, подруга твоя Стефания Сергеевна, тоже это понимают и очень любят Настю. Хорошо, я попрошу Мартина и Стефанию посидеть с девочками пару недель. А что я им скажу? Где я буду это время?

– Стефания так рада будет общению с внучкой, что никаких лишних вопросов тебе не задаст. Чем на дольше ей оставишь, тем лучше.

– Она-то да, а вот Мартин, с его ревностью, вполне может поинтересоваться.

– Скажешь, что легла на пластическую операцию, – предложила Валентина Петровна.

– Не поверит, он знает, как я к этому отношусь. Или отговаривать начнет.

– Скажи, что летишь на какой-нибудь стоматологический симпозиум.

– Тоже особо не летала. У меня врачи все опытные, все с сертификатами, заботятся о повышении своей квалификации, а я давно не стою, если так можно выразиться, у станка. Чего мне вдруг куда-то лететь?

– Не знаю, Яна! Придумай что-нибудь! Ну, не говорить же ему правду, что ты полежишь немного в психушке?

– Что?! – переспросила Яна.

Не любила Яна вспоминать тот разговор с матерью, потому что дальнейшие события развивались не совсем так, как ей хотелось. Сама она предпочла бы, чтобы Валентина Петровна обошла ее с этой просьбой стороной или просто каким-то волшебным образом отстала бы. Но мама прямо клещом в нее вцепилась. Она это умела! И все ведь вышло так, как мама и хотела.

Яна осмотрелась. Светлые обои в легкую голубую и салатовую полоски, дешевый, лаконичный светильник на потолке, одиночное бра на стене. Односпальная, строго застеленная кровать, тумбочка возле нее, узкий шкаф для одежды, маленькая раковина с небольшим круглым зеркалом над ней и стол со стулом, – вот вся скудная обстановка, окружающая ее на данный момент. Яна – женщина за сорок, высокая и очень худая, такая, что ремень, опоясывающий ее талию в сорок пять сантиметров, норовил сползти по узким бедрам к ее длинным ногам с очень красивыми икрами и тонкими щиколотками, – смотрела в окно. В ее больших голубых глазах отражались замысловатые узоры. Это были скудного дизайна решетки на окнах.

Нет, ее не пронесло. Она находилась в психушке, частной, дорогой, анонимной, но психушке.

«Как я так могла опять попасться? – не понимала Яна. – Ну, с возрастом должна же появиться мудрость? Какой-то жизненный опыт… Хотя, что это я! Жизненный опыт орал во все горло! Чтобы я всех послала и продолжила жить. Нет! Этап первый. Знакомство с Валерианом».

Яна, наспех накинув белый халат, выскочила из своей клиники «Белоснежка» и добежала до ближайшего кафе. Там ее ждала уже мама в компании молодого человека.

– А вот и Яна! Спасибо, что не опоздала надолго! Познакомься, это – Валериан. Это – Яна. Некоторое время вы проведете вместе, отдыхая в одном из лучших санаториев и избавляясь от своих проблем, – произнесла Валентина Петровна, подавая Яне тайные знаки, чтобы она начала ей подыгрывать. – Поэтому вам надо подружиться…

Яна слегка искривила свой милый рот в улыбке и покосилась на Валериана. Это был, ну, очень молодой человек – выше нее, худощавого телосложения, с подвижным лицом и очень выразительными большими карими глазами. Светлые волосы топорщились коротким ежиком.

– Привет! Я тебя помню! Мы с тобой вместе прятались за кулисами и подкладывали жвачки в туфли артистам. Помнишь? – весело спросила Яна.

Парень осмотрел ее с ног до головы.

– Извините… Выглядите вы, конечно, хорошо, молодо. Но у нас какая разница в возрасте? Лет двадцать? Что-то не припомню я, чтобы мы вместе кому-то что-то подкладывали…

– Приятное начало, – ответила Яна бесцветным голосом. – Конечно! Я могла бы быть твоей матерью и сейчас совсем старая.

– Успокойтесь, ребята! Вы что? Никто не говорит, что вы дружили, но несколько раз вы виделись, – встала между ними Валентина Петровна, поняв, что Валериан с первых минут знакомства допустил грубейшую ошибку – указал женщине на ее возраст.

– Не помню я, – надулся Валериан.

– Я тоже не особо, – ответила Яна, обращаясь к матери: – А я тебе говорила! Какой контакт? Он меня не помнит, я – его!

– Яна, успокойся! Валерьянчик, – обратилась она к парню, – Яна – моя дочка, понимаешь? Твоя мама – моя подруга. Мы не хотим тебе зла. Ты должен с Яной нормально общаться, без негатива и агрессии. Впрочем, как и она…