– Какая она?

– В смысле до всего этого? Даже не знаю. Их семья живет обособленно. Муж летает на работу на частном самолете. Все продукты им доставляют. Удивительно, что Кэмерон позволили ходить в обычную школу, а не наняли учителя или что-нибудь такое. Должно быть, это их единственная уступка. Замах на реальную жизнь.

Пока мы паркуемся и вылезаем, широкая дверь открывается и появляется Трой Кёртис. Моложавый и симпатичный, в полинявших джинсах и кофте. Мы торопливо заходим в дом – он придерживает для нас дверь, и я вижу, что он старше, чем казалось. Ему, наверное, под пятьдесят. У него морщинки у глаз и рта.

Мы с Уиллом в прихожей, где каждый предмет безупречен и выстроен с почти хирургической аккуратностью. Скрытое освещение и датская мебель. Все белое. Пол, на который с нас капает вода, бледный и глянцевый.

– Сейчас принесу полотенца, – говорит Трой и исчезает.

Когда он возвращается, я смущенно вытираюсь, пока Уилл представляет меня как следователя, консультирующего по делу Кэмерон. Как мы и договорились.

– Есть какие-то новости насчет той похищенной девочки в Петалуме? – спрашивает Трой. – Здесь есть какая-то связь с Кэмерон?

– Пока что мы ничего не знаем, – отвечает Уилл. – Но мы работаем в плотной связке с той группой. Как только у нас будут новости, мы ими поделимся.

Трой устало кивает, проводит нас в гостиную и указывает на гладкие кресла без подлокотников. Я все еще держу полотенце и подкладываю его под зад, чувствуя себя не в своей тарелке. Но так не пойдет.

– Мистер Кёртис, ваша жена дома?

– Эмили только что прилегла. Последние дни сильно на ней сказались.

– Конечно. Это ужасное время для вас обоих, но я несколько отстала в этом расследовании. – Бросаю взгляд на Уилла. Хочу убедиться, что не перехожу границы. Но он откидывается на спинку кресла. «Я ненавижу быть первым». Вот о чем говорит мне его поза. Это мне нужно наверстывать. – Вы можете вкратце изложить для меня события той ночи, когда исчезла Кэмерон?

Трой выглядит измотанным, но соглашается.

– Хотел бы я быть здесь, но я работаю в Лос-Анджелесе и всю ту неделю провел в нашем доме в Малибу.

– Как здесь обычно проходят будние вечера?

– Ужин, домашние дела… Ничего особенного. Я разговаривал с Эмили чуть раньше десяти. Кэмерон находилась в своей комнате. Все было отлично.

– А следующее утро? Что случилось тогда?

– Когда Кэмерон не вышла к завтраку, Эмили заглянула к ней и позвонила мне. Я сказал ей связаться с полицией, потом вылетел сюда.

– Ваша дочь в последнее время выглядела расстроенной?

Трой мотает головой.

– Кэмерон всегда тихая. Она интроверт, больше похожа на Эмили, чем на меня. Но я бы не сказал, что она была расстроена.

– Насколько я понимаю, у нее хорошие оценки и она любит читать. Не особенно популярна, никаких спортивных достижений. Вам никогда не казалось, что в ее застенчивости или отстраненности кроется что-то еще?

– Что вы имеете в виду?

Я смотрю в его дымчато-серые глаза.

– Некоторые дети уходят в себя, но на самом деле они втайне выражают свои эмоции. Повреждают себя или принимают наркотики. Вступают в рискованные сексуальные связи.

– Нет. – Он морщится. Едва заметно, но я замечаю. – Ничего подобного. Она хорошая девочка.

– Мистер Кёртис, я не предполагаю, что ваша дочь плохой человек или что она делает нечто плохое.

– Подростков бывает трудно понять, – подключается Уилл.

– Иногда им нелегко, но никто об этом не знает, – добавляю я. – Они хорошо прячут свои чувства.

– Я бываю рядом с ней меньше, чем привык, – говорит Трой, – но Эмили наверняка бы заметила, если б что-то было неладно.

Я меняю курс:

– Расскажите мне немного об удочерении.

– Мы пользовались услугами агентства в Сакраменто. «Католический семейный приют». Я полагаю, они до сих пор существуют.

Я записываю название в блокноте, который прихватила с собой.

– Удочерение было открытым или анонимным?

– Анонимным. А почему вы спрашиваете?

– Просто думаю вслух. Дело не всегда в этом, но некоторые дети не могут справиться с болью от отказа. От того, что их бросила первая семья. Такая боль ведет к определенным типам поведения и рискам.

– Я уже сказал: ничего подобного.

– Агентство сообщило вам хоть что-нибудь о семье, в которой она родилась?

– Очень мало. Мы знали, что там был еще один ребенок, чуть старше. И что там были аресты и наркотики.

– Вас это не напугало?

– Думаю, немного. У Эмили были очень четкие представления о добре, о помощи там, где она нужнее всего. – Он прищуривается и внезапно переходит к обороне. – Вы имеете в виду, что мы поступили неправильно?

– Ничуть. Я просто прикидываю направления для дальнейшей работы. Скажите, были ли в жизни Кэмерон какие-то старшие мужчины, которые могли выказывать к ней особый интерес? Например, друг семьи или учитель?

– Прямо сейчас в голову никто не приходит…

– Стив Гонзалес, – произносит Эмили с подножья консольной лестницы. Она подошла к нам совершенно беззвучно. – Ее учитель английского.

Одно дело видеть Эмили Хейг в роли Хейди Бэрроуз в комедийном сериале «Девушки из Сохо» – ее шутки, одежду и прическу, известные всему миру. И совсем другое – сидеть с ней в ее гостиной посреди слишком реальной трагедии. Она красивее, чем может передать любая камера, и печальная такой хорошо знакомой мне печалью. На несколько мгновений я задумываюсь, смогу ли это выдержать, но моя цель преодолевает замешательство.

Я встаю.

– Меня зовут Анна Харт. Я – новый агент, работающий по делу Кэмерон. Надеюсь, мы вас не разбудили.

– Ничего страшного. – Эмили направляется к дивану. Она выглядит одновременно собранной и хрупкой, будто оберегает физическую рану, а не эмоциональную. – Ту девочку из Петалумы уже нашли?

– Боюсь, что нет, – отвечает Уилл. – Как только у нас будут новости, мы с вами поделимся.

– Я знаю, как вам должно быть тяжело, – говорю я. – Не могли бы вы немного рассказать мне о Кэмерон?

– Что вы хотите знать?

– Все, что угодно. У вас хорошие отношения? Она с вами разговаривает?

– Об этом меня еще никто не спрашивал… – Женщина обхватывает себя руками, будто ей холодно. – Думаю, да. Я пыталась дать ей знать, что она может всегда прийти ко мне. Но вы понимаете, матери и дочери…

– Конечно, – по-доброму говорит Уилл. – Но – помимо обычных трений? В последнее время с ней что-нибудь происходило? Ее поведение как-то менялось? Какие-то новые факторы стресса?

– Мы это уже обсуждали. – Трой обхватил руками колени и плотно сплел пальцы.

– Я знаю. Но нам нужно быстро ввести детектива Харт в курс дела. Чем больше вы будете с нами сотрудничать, тем лучше мы сможем помочь Кэмерон.

– Помочь ей? – взрывается Трой. – Мы просто болтаем об одном и том же. Может, вы наконец выйдете отсюда и начнете ее искать?

– Трой, – произносит Эмили, пытаясь придержать его.

– Что? – его лицо багровеет. Внезапно в нем не остается ничего симпатичного или сдержанного. Он – загнанное в угол и отбивающееся животное.

– Я уверяю вас, что мы действуем, – вмешивается Уилл. – Все люди моего департамента работают по этому делу с первого дня. Мы надеемся в ближайшее время получить свежую группу от Лесной службы. Для нас важнее всего найти вашу дочь.

– Все мы хотим одного, – добавляю я, стараясь пересилить свои чувства. Мне и так слишком близко это дело, а тут еще реакция Троя. Я не уверена, что доверяю ему, да и себе, если на то пошло. – Сейчас нам нужно сосредоточиться на Кэмерон. Кто она, что ее заботит, как выглядят ее дни, кого она видит после школы… У нее есть бойфренд?

– Нет, – быстро отвечает Эмили. – Ни одного.

Это меня удивляет.

– У такой красивой девушки? Она не интересуется мальчиками? Или мужчинами?

– Мужчинами? – Эмили выглядит расстроенной. – По крайней мере, я об этом не знаю. Она этим со мной не делилась. – Она бросает взгляд на Троя. – С нами.