Попутно стал прикидывать насчет команды, потому что особого толка от людоедины не было, а набрать игроков из кого попало не хотелось. С другой стороны, если в команде есть один простецкий непись, то может поискать и других, таких же? Что я плачу мелкому людоедине? Горстка золотых, ром и жратва — крохи. А пара лучников на палубе или пращников совершенно точно лишними не будут.

«Мертвая вода» шла на порядочном по моим прикидкам расстоянии от континента и я планировал обогнуть его, уперевшись в степи с востока. По меркам опытных мореманов, я, конечно, болтался в лягушатнике, где и воды-то по колено, но я с тревогой всматривался в волны и редкие суда. Из-за одиноко торчащей среди океана скалы вынырнула потрепанная галера, засекла шхуну, натужно ударила веслами и поплелась наперерез. Я какое-то время непонимающе изучал тихоходное судно без опознавательных знаков, но когда галера приблизилась, рассмотрел бородатые злобные рожи, а на единственной мачте взвился черный флаг.

— Дождались! — заорал я, врубая духа на полную и спешно разворачивая «Мертвую воду». — Чук, пираты! Аврал и полундра!

Галера приближалась, а шхуна только стала набирать скорость, да еще и разворачивалась по пологой дуге.

— Боцман, сто китовых щупалец тебе под хвост! Полундра, мать твою!

В трюме загрохотало. Я закрепил штурвал и встал за кормовую пушку. Пираты скопились на носу галеры, верещали и потрясали оружием, в руках наизготовку абордажные «кошки» и луки.

— Бычок ты мелководный, чтоб тебя акула отрыгнула! — орал я, выцеливая гарпуном. — Бегом на палубу, морда людоедская!

Пушка лязгнула, распрямив металлические плечи. Гарпун со свистом врезался в уродливую бронзовую бабу-таран, установленную на носу галеры, а пираты завопили еще кровожаднее. Позади трещали паруса и надрывался дух, в трюме гремел Чук, все никак не желающий помочь капитану. Я перезарядил пушку, чувствуя, как шхуна набирает скорость. На этот раз гарпун пробил сразу двух пиратов и воткнулся в палубу галеры. Я едва успел пригнуться, спасаясь от стрел, да цапнул меч, что оказалось очень своевременно.

— Вот уроды, — шипел я, прячась за бортом. — Блин, да чего так медленно разгоняемся-то?

Следующие несколько минут я вприсядку скакал по палубе, прячась от стрел и рубя канаты. С десяток «кошек» вцепились в корму, лязгали по доскам, один якорь на веревке едва не разбил мне голову. С криками выскочил Чук и бросился помогать, споткнулся и рухнул на палубу, ловко укатившись под защиту борта. Я с трудом срубил несколько канатов, по которым ползли вооруженные оборванцы, а боцман ковырял дубиной «кошку», безуспешно пытаясь отжать ее от борта.

— Недоумок, — зло рявкнул я, — там целая галера висит, как ты ее сковырнешь? Трос пили, креветка позорная!

«Мертвая вода» вышла на полную скорость, канаты натянулись и галера теперь тащилась на буксире. Я приподнялся и встретился глазами с оборванцем, что вцепился руками в борт и закидывал ногу на палубу.

— В мечи! — заорал я и быстрым ударом отправил его в воду. — Чук!

Посчастливилось, что обитатели галеры оказались весьма слабыми прибрежными пиратами. Я сбил еще троих, быстро срубил канаты, пинком отправил в сторону Чука, что с упорством идиота не оставлял попыток вытащить «кошку», спилил этот трос и шхуна сразу вырвалась вперед. Следующие «кошки» упали в воду рядом с кормой, а я успел зарядить пушку и выстрелить. Гарпун воткнулся в борт галеры и задрожал бессильно. Я цедил ругань сквозь зубы и прятался от редких стрел за бортом.

Галера сбросила скорость и стала отдаляться. Послышались разъяренные вопли, свист хлыста, весла с плеском ударили по воде, но «Мертвая вода» быстро увеличивала отрыв. Я тяжело хватал воздух и подрагивал от страха и ярости. Едва не взяли штурмом, морские дьяволы, чтоб их. Чук вытянулся, а я прошил его бешеным взглядом и молча принялся отдирать «кошки», швыряя их за борт.

— Надо набирать команду, — мрачно процедил я, отправив последний якорек в волны, — иначе потопят при первом серьезном столкновении.

Немощи на галере явно были пугалом новичков, плавали медленно, команда снаряжена так себе, да и по скорости заметно уступали. Я обернулся на галеру, что успела порядочно отстать, сменить курс и двинуться к показавшемуся на горизонте кораблику, скривился и махнул рукой. Сверился с картой и взял прежний курс на таинственный остров, местонахождение которого ранее указал трусливый боцман.

Чук стыдливо винился и остаток пути уныло молчал, изредка поправляя курс. Наконец, на горизонте вырос вулкан, торчащий среди волн. Вблизи вулкан оказался не совсем потухшим. Со склонов постреливали струйки пара, во впадинах мерцало красным, а встречный ветерок был сухим и горячим. У основания вулкана темнели отверстия пещер.

— Ну что, верный боцман? — Я оглядел притихшего пигмея. — Здесь, говоришь, неведомый артефакт?

— По легенде, если вот так припомнить… — заюлил Чук, пряча глаза, — вполне возможно…

— Темнила ты страшный, — заметил я. — Бери факелы, понесешь свет в пещерные массы.

Мы сошли на черный песок. Подземные коридоры встретили отважных моряков легким гулом, треском камней и завыванием воздуха. Я держал меч наготове, напряженно прикидывая, кто тут может обитать. Чук вцепился в факел обеими руками и крупно дрожал. Факел потрескивал и иногда попадал искорками на людоеда, от чего он едва не валился в обморок.

— Что ты за островной воин? — негодующе вопрошал я, вытянув шею и вглядываясь в отнорок. — Правильно тебя жена чморила, засранца трусливого! И вождь правильно чморил.

— Я слабый, — ныл Чук и послушно светил в очередной отнорок. — Я таким родился. Меня все бьют!

— И я буду, — уверил я, подтолкнув боцмана дальше по основному ходу. — Повезло тебе, что собратья-герои — жадные падлы, а так бы меня качали сейчас, а я трофеи собирал, да поплевывал. И без мелкого жадного людоедины, осознал?

Чук обидчиво пыхтел и рьяно махал факелом, оставляя чадный дымный след.

— Может тебе накатить?

— А?

— Ром будешь? — Я извлек бутылку и вопросительно посмотрел на людоеда. — Вдруг ты как мастер цзуй-цюань? Нераскрытый пьяный боксер? А ну-ка держи, выпрями чакры.

— Зачем обзываться? — Чук, тем не менее, ловко цапнул бутылку и присосался к горлышку.

Я выхватил факел и пошел дальше. Этот клещ теперь не оторвется, пока полбутылки в татуированное брюхо не перекочуют. Позади раздавалось поспешное бульканье, а я замедлил шаг и затоптал факел. Коридор расширился, а впереди показался зев пещеры. Доносилось глухое бормотание, красные блики плясали на потолке, а мрачные голоса внутри явно исполняли черные заклятия и богохульства — пренеприятные скрежещущие голоса, как вилкой по стеклу, оскверняли благородный слух героического героя.

— Так-так, — проворчал я, — и кто тут живет? Уж точно не амазонки.

— Амазонки?

Боцман возник неожиданно, едва не заставив меня отгородиться кирпичами. Бледность лица вытеснил благородный румянец берсерка, а худые руки вздулись венами. Людоед не рассчитал дозы и с перепугу выхлебал все до капли.

— Да тише ты! — озлился я. — Давай на цыпочках.

Святой дух «пьяного кулака», беспощадный и необоримый, снизошел на маленького людоеда через пару шагов. На бутыль крепкого пойла наложилась жара в коридорах, да вдобавок адреналин и страх повлияли. Чук остановился, вытащил новенькую абордажную саблю, в правой руке появилась дубина и он выпучился налитыми кровью глазами на вход в пещеру.

— Чук всех убить, капитан! — прорычал он, подобравшись. — Чук страшен и зол! Чук — воин!

— Эка тебя вштырило! — восхитился я. — В третьем лице заговорил, Нао, сын Леопарда. Стой! Стой, твою мать!

Чук издал высокий и отвратный боевой клич, словно собаке хвост прищемили, и сломя голову бросился вперед. Сутулое тельце исчезло в пещере, раздался грохот, крики, визг и скрежет. По сводам заметались искаженные тени, а я поспешил за боцманом и замер у входа, пораженный нелепостью происходящего. В просторной пещере скакали люди в балахонах, не слишком дружелюбного вида, синекожие, высокие и худые. За ними взбешенным колобком носился Чук с саблей, рубя направо и налево и попадая куда угодно, но не по противнику. У входа занималась огнем парусиновая палатка, а в центре пещеры дымил костер, возвышался алтарь из костей и черепов, и стояли еще несколько хибар.