Красикова была высокой, темноволосой девочкой, учащейся в девятом классе, одной из лучших читающих стихи. Родители девочки с понедельника по пятницу пропадали на работе, появляясь дома только по выходным, поэтому Диана самостоятельно делала домашние дела, чего стеснялась и в школе не афишировала. Для своих школьных друзей Красикова была веселой общительной девочкой, с легкостью запоминающей информацию и обожающей танцы. В действительности день Дианы состоял из упорного труда и длительных тренировок. До девятого класса она ходила в танцевальную студию, уделяя этому все свободное время. Летом студия закрылась из-за отсутствия финансов, но в школе существовал танцевальный кружок. Красикова моментально стала его главой и с усердием готовила команду к февральскому городскому конкурсу. Но в последнее время ничего не клеилось. Танец выходил сырым, ребята никак не могли сгармонировать движения, девочки жаловались на придирчивость Дианы, а в конце девятого класса маячили экзамены. Все рушилось и разваливалось на части. Именно эти мысли занимали голову девочки.

Следующий день был более приятным: хорошие оценки плавно ложились в дневник, с утра настроение наметилось на отметке «замечательное», дома родители хвалили и пирог, и борщ. Шесть уроков пролетели незаметно, и Диана довольная спешила в спортзал, где они репетировали три раза в неделю. Через пять минут все ребята собрались, заиграла музыка, танец повел их. Играл первый куплет, движения сменяли друг друга, Диана останавливалась, недовольно качала головой и говорила, где стоит что-то поменять, где нужно плавнее поворачиваться. Тон повышался, девочки возмущались, а мальчики сохраняли ледяное молчание. В итоге репетиция снова прошла плохо, прежние движения выкидывались, новые плохо запоминались. Диана уходила домой в расстроенных чувствах.

Все началось в конце сентября: Толик и Игорек пришли на тренировку по баскетболу, когда танцевальный кружок еще репетировал. Довольно скоро переодевшись, парни, скромно притаившись в уголке на скамейке, пятнадцать минут наблюдали за репетицией. Игорек, этот вечный оптимист и любитель не пропустить ничего мимо своего носа, с большим удовольствием глядел на процесс. Толик же прикрыл глаза и дремал, слушая мелодию, периодически сменяемую громкими препирательствами. С тех пор танцевальный кружок попадался ему на глаза часто. И меланхолично-сонный мальчик стал обращать на них внимание. Красикова показалась Толику единственной, кому хотелось заниматься танцами, остальные же только возмущались и жаловались. А может быть Диана перегибала палку? Но ее требовательность не выходила за рамки приличия, а пылкое рвение девочки объяснялось стремлением победить. Ведь конкурс судили важные люди для того, кто хочет связать с этим свою жизнь.

У Толика не было такой страсти к какому-то делу. Он вообще не отличался сильной эмоциональностью. Даже в баскетбольную команду вступил, потому что Игорек позвал. Но Пашков любил мелкую работу, требующую сосредоточенности, ему легко давались физика и математика. Спортивные нагрузки не представляли для Толика трудностей, но сон мальчику нравился больше. В прошлой школе он считался большим скептиком, и даже происшествие в парке аттракционов не переубедили его.

Девятого числа, когда Толик и Игорек входили в спортзал, танцевальный кружок висел на грани распада. Ребята ругались, обвиняя во всем Красикову, бессовестно перемывая кости; верховодили в основном девочки, а парни что-то невнятно мычали. Диана, которая невольно подслушала чужой разговор, пунцовая сбежала в зал, дабы не краснеть еще больше. В душе ее кусалась обида, на глаза просились слезы, себя было неимоверно жаль. Игорек, заметив практически плачущую девочку, озадаченно чесал нос, пытаясь придумать, что сказать. Толик молча протянул Красиковой платок, говоря:

– Почему бы не набрать новую команду?

Шут изумленно вскинул брови и таращился на друга, не веря собственным ушам. Такая инициатива не свойственна Толику. Диана взяла платок, вытерла глаза, из которых все-таки потекли слезы, пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– Не выйдет, – она хлюпнула носом. – Я и этих ребят долго искала.

– Сколько человек нужно? – не унимался Толик.

– Без меня – семь.

– Отлично, мы найдем тебе людей, – поддержал его Игорек, весело подмигивая. – Возможно, придется хорошо потрудиться, но время еще есть. Конкурс ведь в феврале?

– Да, – Красикова поднялась с мата. – Откуда вы узнали?

– Мы здесь часто вас видели. – Толик повел плечом. – Ты была слишком занята, чтобы обратить внимание.

– Ну, тогда я пойду, – в ней неожиданно проснулось смущение. – Спасибо.

Игорек довольно потер руки. Назревало новое приключение! Толик усмехнулся. Зал наполнился разговорами и смехом, пришедших ребят.

Лена Морозова знала, кем станет в будущем с пяти лет. Александр Николаевич, отец девочки, был известным переводчиком, поэтому они часто меняли место жительства; Лена побывала в Европе, хорошо знала английский и французский языки, сейчас учила испанский и собиралась стать переводчиком, как папа. Анна Сергеевна была редактором и работала в местном издательстве. Возвращаясь из музыкальной школы, где они готовились к вечеру романсов и где Морозова встретилась с Настей, она думала о вчерашнем разговоре с Потаповым. Точнее, больше всего ее занимала история Вари о том, кто такой Рин и как она начала с ним общаться. В отличие от подруги, которая любила сверхъестественное и верила во всякие чудеса, Лена относилась к таким вещам более прагматично. Просто воспринимала их, как сказку, но разнообразные события говорили об обратном.

На улице давно стемнело, температура близилась к нулю, лужицы ночью подморозило, и они похрустывали под каблуками сапог. Перед уроком поговорив с Настей Юрьевой, Лена осталась в приподнятом настроении, радуясь, что обрела еще одну хорошую подругу. Настя отправилась на занятие по фортепиано, а Морозова пошла домой. Повернув на Егорова, девочка оказалась в одиночестве, так как улица была пустынна. Высокая лестница вывела ее на проспект Ленина, по которому проносились машины, ярко горели фонари и вывески, и растопырили голые ветки редкие деревья.

Лену окатил внезапный приступ паники, и домой девочка бежала, постоянно оглядываясь. Лишь оказавшись в теплой, уютной, пахнущей фруктами, стиральным порошком и чем-то сладким квартире, беспокойство улеглось, и вернулся покой. В кухне гремела посудой мама, и шумела вода, в зале вечерние новости сообщали об очередных потрясениях и мировых проблемах, сестра звонила днем, сообщив, что у нее все хорошо. Папы не было, Лена быстро поужинала и, управившись с уроками, легла пораньше спать. В эту ночь она вновь увидела Айриут.

В тот памятный день, когда граф Дэллгрин посетил батюшку, в доме Тарии стали происходить перемены. Вечером девушку вызвали в отцовский кабинет, где хозяин, в добродушном настроении поглаживая усы, долго глядел на дочь. Она в нетерпении мяла подол платья, не решаясь задать вопрос.

– Похоже, что граф Дэллгрин заинтересован нашей семьей, – батюшка раскурил трубку и пыхнул дымом. – Он очарован тобой и намерен взять в жены.

– Замужество? – Тария сглотнула комок, голос показался ей чужим. – Ему ведь почти тридцать!

– Двадцать шесть, если быть точным, – парировал батюшка. – И потом, в нашем королевстве, где пруд пруди магов разной степени силы, переживать по поводу возраста? Какая глупость!

– Но мне только семнадцать! – девушка от возмущения забыла про робость. – Я слишком молода для этого.

– Хорошо, – батюшка сощурился, – я не собираюсь тебя ни к чему принуждать. Граф дал нам время все обдумать. Через три недели он приедет вновь, и ты должна будешь дать ответ. – Тария внутренне возликовала. – Но имей в виду, скоро король прознает о твоем существовании. Кто будет тебя защищать? Сколько лет я буду тебя прятать? Сколько лет ты будешь сидеть взаперти? У тебя есть возможность сравнить, что было и перспективы в будущем. А теперь ступай, одиночество способствует продуктивным мыслям.