В тот день мы вернулись домой довольно рано. И если б не постоянное ожидание очередного звонка Хлопотуна, все текло бы как обычно, скучно. Машка была усталой и раздраженной, и я старался не привлекать ее внимания. Но просто сидеть и лупить глаза в телевизор вскоре стало тоскливо. Я полез за коньяком и предложил Машке. Она отказалась. Решив рожать, она практически перестала употреблять алкоголь. Так, рюмочку за компанию. Но сегодня я, по-видимому, такой компанией не был. И даже обиделся. Полез в интернет. Но никаких убедительных доказательств, что изредка выпитая рюмка спиртного наносит вред плоду, не нашел. Попадались только антиалкогольные агитки на уровне политпросвета. Я уже собрался поделиться этими сведениями с Машей, когда необычно пронзительно и требовательно зазвонил телефон. Мы вздрогнули. Машка испуганно присела на диван и стала нервно мять ни в чем не повинную подушку. Я взял трубку. Это, оказывается, был Скворцов. Он зачем-то попросил разрешение приехать.

Скворцов был не один. Вместе с ним пришли еще два господина моего возраста, но не моего телосложения. Один был просто толст, и от него чуть слышно несло кисловатым запахом страдающего излишним потоотделением человека. А второй, симпатичный с виду парень, был как-то странно непропорционален. В его фигуре было что-то обезьянье. Может, диспропорционально длинные руки и коротковатые ноги. Но, повторяю, они оба производили вполне приятное впечатление.

Скворцов поздоровался и представил гостей.

– Мария Витальевна! – немного игриво начал он. – Я к вам привел двух приятных во всех отношениях мужчин, которые будут по очереди охранять вашу особу, а в меньшей степени и Родиона Николаевича, от любого вторжения в вашу личную жизнь. Посмотрите и запомните их хорошенько, я не хочу, чтобы случайно заметив Пашу, – он кивнул на толстяка, – или Марата, – Скворцов указал на второго мента, – идущих за вами, вы впали в панику.

Я был рад оперативности Олега Андреевича, но кое-что в его словах меня удивило.

– А меня зачем охранять?

– Охранять – это громко сказано, – почему-то недовольно ответил майор. – Но если принять за основу версию о маньяке, то, естественно, что охранять надо вас обоих. Нанести удар вам это все равно, что нанести его Марии Витальевне. И, с моей точки зрения, вы вполне реальная мишень.

Час от часу не легче, подумал я, а Скворцов продолжал, и я понял причину его недовольства:

– Но если под угрозой нападения находятся два человека, то два охранника – это катастрофически мало. Даже для хорошей охраны одной только Марии, извините, что назвал не по отчеству.

Машка безразлично кивнула. В это время снова зазвонил телефон. Я взял трубку и нажал на запись.

– Алло! – послышался знакомый скрипучий голос. – Родион Николаевич! Вам не надоело пыхтеть в трубку? Вы так и будете играть роль секретаря Марии Витальевны? Мне ваш голос уже начинает надоедать.

Я состроил рожу и знаками стал объяснять Скворцову, что на телефоне Хлопотун. Тот понимающе кивнул и стал куда-то звонить по мобильнику, видимо, отдавал указание определить местонахождение говорившего.

– Что вы хотите? – не слишком оригинально спросил я.

– Что я хочу? – в трубке раздался смех. – Ларису Ивановну хочу. То есть Марию Витальевну. Всю целиком и без остатка. А вас – нет. Вы мне не нравитесь. И знаете, Родик, я ведь вчера стал другим человеком.

– Что вы имеете в виду? – вежливо спросил я, не ожидая ничего хорошего. Я насмотрелся достаточно фильмов и знал, что у милиции есть способы выяснения, откуда ведется телефонный разговор, поэтому, как мог, старался затянуть беседу

– Я вчера родился заново, – продолжал голос. – До этого дня думал, что поклоняются только прекрасным женщинам, таким как Мария Витальевна, но вчера понял, что единственным никогда не предающим и не изменяющим своему почитателю предметом поклонения является Смерть. Вы не представляете, как прекрасна стала эта убогая старуха в своей смерти. Как чудно и трогательно она всхлипнула, когда я вонзил в нее нож. А что стоят эти драгоценные рубины, капли ее крови, забрызгавшей мою одежду. Радуйтесь, Родион Николаевич, меня больше не интересует Мария Витальевна. Она всего лишь красивая кукла, как и все.

– Так вы больше не будете преследовать Машу? – с надеждой спросил я.

В трубке снова раздался смех.

– Дорогой мой Родион Николаевич! Ну, конечно же, нет. Да я ее и не преследовал. Я лишь пытался заинтриговать ее, обратить на себя внимание. Но она не правильно меня поняла, увы. Как и вы. Видите, я расчувствовался и заговорил в рифму… Нет, я не собираюсь ее преследовать. Успокойтесь.

Я с облегчением вздохнул.

– Так вы не будете больше сюда звонить?

– Звонить? Вам? Опять? Зачем? – спокойно ответил голос. – У меня теперь новое божество, которому нет равных. Это – Смерть. Ей я буду теперь поклоняться и оказывать знаки внимания.

Я насторожился.

– Знаки внимания смерти? – удивленно спросил я.

– Конечно, голубчик, – терпеливо ответил голос. – Вы же дарите любимой женщине подарки, так чем же я отличаюсь от вас? А моя желанная – женщина капризная и любит, когда ее балуют.

– Хорошо, Эдуард Анатольевич, ведь вас так, кажется, зовут. Я рад, что вы нашли себе предмет поклонения и, надеюсь, найдете ему подходящий подарок.

– А что его искать? – удивился голос. – Он давно уже найден.

– И что же это? – не без интереса спросил я.

Снова раздался смех.

– Вы излишне любопытны, Родион Николаевич. Но я скажу. Только вот не уверен, можно ли назвать это «что». Это скорее «кто», а не «что». Жизнь Марии Витальевны. Если уж старуха была так прекрасна в смерти, то какого же величия достигнет, умерев, начинающая актриса. Это будет ее лучшая роль.

Голос исчез, в трубке назойливо зазвучали короткие гудки прерванного разговора, а я стоял, совершенно опешив.

Машка испуганно на меня посмотрела, видимо, эмоции невольно отразились на моем лице.

– Что он сказал? Говори сейчас же, – с настойчивостью отчаяния обратилась она ко мне.

Я с сомнением взглянул на Скворцова, вряд ли Маше стоило слышать этот разговор. Тот вроде вначале заколебался, но потом решительно сказал:

– Я считаю, что как заинтересованное лицо Мария Витальевна имеет право знать содержание разговора. Извините за то, что сейчас будет сказано, Маша, но, чем сильнее вы будете напуганы, тем больше вероятность, что вы серьезно отнесетесь к своему положению и не будете видеть в ваших охранниках, скажем, партнеров по игре в «кошки-мышки». А такие случаи бывали и заканчивались иногда очень плохо. – Он повернулся ко мне. – А вы, Родион, включите, пожалуйста, запись.

Я заметил, что он начал называть нас по именам, и мне это понравилось. Странным образом такое дружески-домашнее обращение вселяло большую уверенность в поимке маньяка, чем подчеркнуто официальное по имени-отчеству. Я начал на кнопку воспроизведения. Все внимательно вслушивались в скрежещущий голос неизвестного. Услышав его последнюю фразу, Машка в ужасе прикрыла рот рукой.

– Абсолютно больной, потерявший представление о реальности, самовлюбленный псих, – серьезно констатировал Скворцов.

– И любитель театральных эффектов, – поддержал его толстяк Паша.

Я принес коньяк, но менты пить отказались. Скворцов сказал, что с удовольствием составит нам компанию, когда поймают Хлопотуна. Пожав плечами, я налил себе и вопросительно посмотрел на Машу. Беременная-не беременная, а чуть расслабиться ей явно было необходимо. И она, поколебавшись, согласилась.

Я отвлекся, пока занимался выпивкой, и начала разговора между ментами не слышал. Выяснилось, что они обсуждают, кому сегодня заступать на вахту по Машкиной охране. Марат вызвался добровольцем.

– Пусть Пашка к жене идет, – сказал он. – А я парень холостой, меня дома никто не ждет, и даже, если паду стрелой пронзенный, никто обо мне не заплачет.

– Дурацкие и неуместные шутки, – отчитал его Скворцов. – Зря ты вообще хорохоришься. Недооцениваешь Хлопотуна. Судя по тому, как говорит, это грамотный и разбирающийся в психологии человек. И решительный. Если убийство пожилой женщины – первое в его жизни, то с профессиональной точки зрения ему можно поаплодировать. Чтобы так, не пройдя специальной подготовки, нанести единственный, но смертельный удар, распоровший сердце, требуется недюжинная сила воли и много везения.