Я не понял вопрос.

– Как, как? Да обычно. Только напугана. А частную охрану, если нужно, я и сам найду.

– Ты не совсем меня понял, – осторожно сказала Нина. – Я имела в виду не ее реакцию на угрозы, а общее состояние. Она ведь беременна. Между прочим, какой у нее уже срок?

Я, не подумав, ответил:

– Говорит, 14-15 недель.

– Значит, аборт она делать не стала, – упавшим голосом сказала Нина.

Я про себя чертыхнулся. Я не забыл тех давних Нинкиных слов о том, что ребенку нужен отец, а значит, нам придется расстаться. И темы Машкиной беременности при встрече с Ниной старался не касаться, хотя и не собирался уходить от ответа на прямые вопросы, если бы они были заданы. Она и не спрашивала. Но теперь я просто не знал, что делать. Ведь от Нинки отказываться я не собирался. Господи, ну почему эти две женщины и я не родились в Саудовской Аравии? Как просто было бы тогда решить проблему, женившись на обеих.

– Нина! Ты можешь расценивать эти слова как объяснение в любви, но я всей душой против того, чтобы расстаться с тобой. Ты для меня слишком много значишь. Так много, что я готов только из уважения к твоим принципам прекратить с тобой отношения. В конце концов, ты всегда сумеешь найти мужчину и получше меня. – Я надеялся, что в моем голосе не прозвучало лицемерие. – Но знай, мне будет очень нелегко пережить разрыв.

Нина молчала, а мой напряженный слух уловил взволнованное дыхание на том конце провода.

– Ты знаешь, – с горечью продолжил я, – мне, может и ошибочно, показалось, что я тебе не совсем безразличен, как не безразлична мне и ты. Но я не могу не дорожить и Машей. И мы, все трое, оказались заложниками банального до глупости треугольника, в котором я играю традиционную роль мужчины, мечущегося между двумя чудесными женщинами. А я всей душой этого не хочу. Потому что изначально поставлен в безнадежно проигрышную позицию. Каким бы ни был выбор, кто-то все равно будет страдать. – Я сделал паузу. – Хотел бы я видеть того, кто знает, как правильно поступают в таких случаях. Маша беременна и хочет ребенка, из этого логически вытекает, что я должен остаться с ней. Если я ее брошу, пострадает и она, и ее дитя. Ты благородно готова пожертвовать своими интересами и уступить меня (только вдумайся, как это звучит), но тогда пострадаешь ты. Я окажусь в минусе при любом раскладе. Останусь с Машей – потеряю тебя, уйду к тебе – потеряю Машу. При этом никого не интересует, что по этому поводу думаю я. Мужчина ведь не только приспособление для делания детей и добывания денег. И, наверное, у него тоже есть какие-то права. Что должен делать мужчина, если он любит двух женщин? Кому из них следует отдать предпочтение и какими принципами руководствоваться? Выбирать ту, которую знаешь лучше, потому что уже к ней притерся, или ту, которую знаешь хуже, но с ней больше новизны и непредсказуемости? Кто, к чертовой матери, установил это правило «один мужчина – одна женщина»?

Нинка пыталась что-то ответить, но я ее перебил.

– Нина! Не говори ничего. На мои вопросы ответа нет. Но знай, что, жертвуя своими интересами ради Маши, ты приносишь в жертву и меня. Это не словесный оборот, я и в самом деле чувствую себя жертвой. Неужели ты думаешь, что я сделан из металла? И поддержка нужна только Маше? Или тебе? Ты даже не представляешь, какое ощущение беспомощности охватило меня, когда ты сказала, что собираешься со мной порвать.

– Ты думаешь, мы, как это говорится, можем быть друзьями? – совершенно серьезно спросила Нина.

Я тяжело вздохнул в трубку.

– Лучше так, чем никак. Никогда бы сам себе не поверил, но я готов, чтобы не расставаться с тобой, даже на дружбу.

– Глупо, – обреченно произнесла Нина. – Это разновидность мазохизма. По мне – рвать, так окончательно, но если тебе легче сохранить эфемерную дружбу, пусть будет так. Но как ты себе это представляешь, милый друг? – с иронией продолжила она. – Ты будешь приглашать меня в гости, а Мария с гордостью показывать мне вашего малыша, а я умильно сюсюкать? А потом где-нибудь в уголке ты будешь брать меня за руку и смотреть страстным, но безнадежным взглядом? Я вообще-то не очень приспособлена для таких отношений. Я, как любая женщина, хочу, чтоб у меня был мой, а не чужой мужчина и моя, а не чужая семья.

Я поморщился, Нинка была права, но в то же время по-звериному чувствовал, что мне категорически необходимо сохранить с ней связь, какой бы она ни была. Иначе я запросто мог бы выпасть из обоймы. Она ведь вольная птица. Поговорит с папой, и отправит он ее на какие-нибудь Багамы развлекаться, а где там Родик, и кто он вообще такой, поди потом узнай. Но пока мне нужно было закруглить этот разговор с каким-то положительным балансом.

– Нина! – невеселым тоном сказал я. – Ты можешь иронизировать сколько угодно, но поверь, мне бы и в голову не пришло делать из тебя друга семьи. Не настолько я идиот. Да и не тот человек, который в уголке будет держать, как школьник, женщину за руку. – Я не смог справиться со своей натурой и добавил: – И, если уж так приспичило, то я взял бы тебя за другое место.

– Ни минуты не сомневаюсь, – фыркнула Нина.

– Вот и хорошо, – согласился я. – Но тогда ты поймешь, что, по сути, я лишь пытаюсь сохранить status quo. Между нами и так ведь нет никакого романа. Мы и на самом деле с тобой только друзья, – я подчеркнуто выделил последнее слово, – хотя я не забыл и не забуду ту единственную, принадлежавшую только нам ночь. – Я невольно вспомнил ее полувздох-полустон. – В остальном наши взаимоотношения нейтральны и, говоря казенным языком, не выходят за рамки принятых норм. Я даже не удивлюсь, если некоторые думают, что твой папа просто поручил мне за тобой приглядывать, чтобы ты не совершила какую-нибудь глупость.

– Так это мой отец попросил тебя заниматься мной? И для страховки, на всякий случай, сообщил мне, что у тебя беременная подруга? – вдруг закричала Нина, совершенно неожиданным образом отреагировав на мои слова.

Ничего подобного, конечно, и в помине не было. Сама мысль, что я вроде как бы оказываю услугу Науму Яковлевичу, а не покорен прелестями Нины, возникла экспромтом, но, видимо, была перспективной. Нинка теперь только из одного уязвленного женского самолюбия может захотеть доказать себе и папаше, что я расстарался ради нее самой, а не выполняя желание всемогущего олигарха. Хотя я мог и фатально ошибиться, а она послать меня далеко-далеко…

В ответ на ее возмущенный возглас я, естественно, шумно запротестовал.

– Нина, ты говоришь совершеннейшую чушь. И твой папа абсолютно не причем. Я встречался и собираюсь встречаться с тобой, потому что я тебя люблю. – Черт возьми, я даже втиснул в свою тираду объяснение в любви. – А хочет ли этого твой отец или нет, меня ни капельки не волнует. Я лишь хотел подчеркнуть, что в наших отношениях и так все выглядит тип-топ. Поэтому несправедливо и жестоко от этого отказываться. И я объясню почему. Ты можешь назвать этот довод рассудочным, но это не значит, что он плох. Мне в жизни катастрофически тебя не хватает, и, не скрою, что хотел бы большего, чем мимолетные встречи. Но есть то, что есть. И мне остается только надеяться, что мое общество тебе не в тягость. Но посмотри и с другой стороны. Природа милосердна, и она со временем сглаживает углы, в том числе остроту человеческих чувств. И что будет дальше, нам знать не дано. Ты со временем можешь понять, что я совсем не тот человек, который тебе нужен. Маша может решить, что прожитые со мной годы были ошибкой. Нечто подобное может произойти и со мной в отношении любой из вас. Только наивные идиоты клянутся вечностью. Так зачем же сейчас заставлять друг друга страдать именно тогда, когда нам так не хватает друг друга? В конце концов, секс не главное.

– Балабол, – безнадежно вздохнув, сказала Нина и положила трубку. Но ее голос не был сердитым. Я с облегчением вздохнул. На этом фронте я не продвинулся, но и не отступил.

А потом позвонила Машка. Ее звонок на работу был редкостью, хотя в этот раз она просто меня опередила. Я сам собирался звонить, чтобы узнать, все ли в порядке. Кстати, она тоже ужасно не любила, когда я начинал ей докучать во время съемок. В общем, не многим отличалась от меня. На студии, слава богу, все было, как говорят медики, в пределах нормы. Режиссер был доволен отснятым материалом и прочая, и прочая. Я обычно пропускаю всю эту лирику мимо ушей, но ныне не без удивления заметил, что мне приятно слышать, как ее хвалят. Странным же мне показалось то, что эта Машкина жутковатая история про поклонника-маньяка и убийство соседки никого из киношного люда особенно не взволновала. Все, естественно, обратили внимание, что она явилась какая-то не такая. Ее товарки-актриски не преминули ненавязчиво намекнуть, что она выглядит хуже, чем обычно. Оно было и немудрено после того, что девчонка натерпелась. Но сама ситуация почти не возбудила эмоций, кроме вежливых замечаний типа «да что ты говоришь». Видимо, так устроен мир. Каждый занят собой, и если беда не твоя, то поблагодари господа и плыви дальше. Достаточно поболтав, я пообещал Машке заехать за ней, и мы распрощались.