– За унитазом ничего нет. Кроме этого.

Он размахивает Таниной секс игрушкой. Она старенькая, ее любимая, большой дилдо с крупной головкой.

Таня бросается на психа, пытаясь забрать у него свое сокровище, но тот поднимает руку, и это уже будет выглядеть слишком жалко, если она начнет прыгать. Поэтому она просто скрещивает руки на груди и пыхтит.

«Я хороший человек, – убеждает она себя мысленно. – Гостеприимный и отзывчивый. У парня же явно проблемы с башкой. Вон, он резиновый член принял за палку. Ему нужна помощь, а не мое осуждение».

Да и как она вообще до такого докатилась? Пытается отобрать свои вещи у незнакомца в своей же квартире.

– Послушай, я не знаю, что у тебя случилось… – начинает Таня, но этот придурок шикает на нее!

Шикает, представляете?!

– Затихни.

Он снова подходит к окну, чуть сдвигает шторку в сторону, а потом, держа дилдо у плеча по типу меча или пистолета, прислоняется к стене. Ну прямо-таки Джеймс Бонд, сбежавший из психушки.

Таня подходит и тоже выглядывает в окно.

– Что? Что такое?

– Они там. Внизу, видишь?

– Кто?

Таня замечает их. Двое – почти такие же здоровые, как этот. Рыщут у подъезда, оглядываются и то и дело набирают чей-то номер в телефоне.

– Они. Ты что, тупая?

Таня бы поспорила, но за какой-то час она умудрилась сесть не в ту машину, остаться наедине с незнакомцем, у которого протекает крыша, а потом еще и домой его к себе привести. Поэтому, есть подозрение, что она сошла с ума с ним за компанию.

– Ладно. Я звоню в полицию.

Таня ищет свой телефон, а потом вспоминает, что он остался у психа в машине. Прямо на заднем сидении.

Псих смотрит на нее, прищурившись.

– Нет.

– Или ты позвони.

– Никто никуда не звонит. Ждем.

Таня всплескивает руками. Серьезно, она как будто в мультик попала, у нее не осталось сил даже на то, чтобы возмущаться.

Ждем. А чего ждем? Второго пришествия? Или когда эту дверь взломают, а им обоим открутят головы? Да, действительно, сюрприз, достойный ожидания.

Она разворачивается и уходит на кухню, виляя бедрами.

– И куда ты пошла? – спрашивает здоровяк.

Таня останавливается и смотрит на него, как на идиота.

– Воду на пельмени поставлю.

– Воду?

– Да. На пельмени. Это такие белые штучки, с мясом. Вредные, но очень вкусные. Их кладут в рот и вооооот так, ам-ням, когда голодные. А я голодная. Ты же не против?

Терпения не остается. Псих прищуривается, открывает рот, явно чтобы съязвить в ответ, но часы у него на руке начинают издавать звуки.

Он смотрит на свой браслет и начинает подпрыгивать на месте, как ненормальный. У него улыбка во все лицо, и он издает звуки, вроде «йу-ххуу!», только более устрашающие.

Таня уверена, что ее каким-то образом занесло в дурдом.

Псих открывает шторы, потом – окно настежь. Высовывается в него и орет, перегнувшись через подоконник.

– Эй, дебилы! Время вышло, вы опять проиграли, чмошники! Второй раз за неделю, прекращали бы уже спорить со мной, а то без трусов останетесь!

Таня стоит и смотрит на все это. Ей бы впору удивиться, возмутиться, пойти и подтолкнуть этого кретина, чтобы он вывалился из окна, на худой конец. Но прямо сейчас, когда псих размахивает ее игрушкой на всю улицу, ей кажется, что все нормально. Все в порядке. Беспокоиться не о чем.

Она идет на кухню варить пельмени. И пишет на холодильнике маркером: «Записаться на прием к психологу», чтобы уж точно не забыть.

– Девчонки, признавайтесь, у каждой же есть бывший – скорострел? Ну вот этот, который кончил, пока ты к нему навстречу от метро шла. У всех же был? – по залу разносится дружный женский смех и аплодисменты. – Ага, я так и думала. И мужики щас такие: «Это не про меня, это про Валерку, я не скорострел, я просто на работе устаю».

Таня смеется тоже.

У нее в руке бокал пива, а во второй – телефон Полинки, на который она снимает для нее выступление. Если что-то упустит, подруга с нее потом три шкуры сдерет. Или напишет свежий материал. Трудно быть лучшим другом стендаперши.

Когда ее блок заканчивается, народ уже изрядно выпил, развеселился, и с удовольствием принимает следующих выступающих.

Они устраиваются за столиком в уголке, Полинка просматривает записанное Таней видео, критически оценивая свой голос, стойку, одежду, а Таня в красках рассказывает ей ту фигню, что произошла с ней вчера вечером.

И Полли в таком восторге, что даже телефон откладывает.

– Вот это круть! – она выпучивает на нее свои и без того громадные глаза. – Везет же тебе, а! Не жизнь, а вечный материал. Не то что я. От этих жопно-сортирных шуток уже блевать тянет. Но что поделать, спрос рождает предложения.

Полинка отхлебывает из ее бокала и разочарованно вздыхает.

Таня смотрит на нее, как будто она только что с Луны свалилась.

– Ты что – обкурилась? Какое тут веселье? Я чуть в штаны не наложила.

– А какой он был – тот мужик? – спрашивает она, игнорируя Танины слова полностью. – Красавчик?

– Да, если считать красавчиком Чикатило.

Полинка морщится.

– Не верю. Явно хорош собой.

Таня вспоминает грубый, как будто вырубленный топором профиль психа, жесткую щетину и плечи такие широкие, что если Таня встанет позади, то просто исчезнет с лица Земли.

Но в целом.

В целом.

Хм.

– Ну… Возможно, в какой-то степени…

– Каааайф! – Полинка ерзает на стуле.

Таня таращится на нее.

– У тебя слюни по столу потекли, – говорит она.

– Это от зависти! Расскажи еще.

– Нечего рассказывать. У меня еще вода на пельмени не закипела, когда он свалил. А я заперлась на все засовы и на всякий случай стояла у окна со сковородой еще полчаса.

Полинка закатывает глаза.

– Какая ты скучная, Мальцева. К тебе в дом впервые в жизни по собственной воле, без всяких этих техник флирта, пришел офигенный мужик, а ты!

– Во-первых, хватит напоминать мне про техники флирта! Я проходила тот курс сто лет назад, да и то – от отчаяния! А во-вторых, мне что, нужно было этого психа к батарее пристегивать?

– Ну, у тебя же есть наручники, правда?

Таня смотрит на нее и не понимает, почему они вообще дружат.

Вот идиотка.

Она возвращается домой около одиннадцати. Немного пьяная, немного злая, потому что Полинка заставила ее снова ехать на такси и переживать тот стресс по второму кругу. Всю дорогу она сжимала ключи в руках до хруста, готовясь тюкнуть ими нападающего по голове, если вдруг что. Кажется, таксист принял ее за шизофреничку и на всякий случай даже сделал скидку в десять рублей.

Таня снимает верхнюю одежду в прихожей и вдруг спотыкается обо что-то.

Первая мысль – заорать в темноту, потому что у нее всегда все лежит на своих местах, а здесь какой-то непорядок.

Вторая (вполне логичная) мысль – включить свет.

Под ногами оказываются ботинки.

Чужие ботинки, не Танины. В один такой ботинок поместятся две Танины ноги, а возможно, если очень постараться, и вся Таня целиком. Она застывает на месте, тыкая в эти ботинки так, словно они могут с ней заговорить.

– Какого. Черта.

Со стороны кухни доносится грохот, потом мат.

Таня косится на входную дверь и думает – а ну ее к черту, эту квартиру, подумаешь, бабушкина, светлая ее праху память. Пора делать ноги.

Но она не успевает и шага сделать, как в проходе появляется огромная фигура, закрывающая собой свет. И все хорошее, что было в Таниной жизни.

– Как ты, черт возьми, сюда попал? – спрашивает Таня вполне спокойно, потому что абсолютно уверена, что у нее галлюцинации, а орать на глюка – это даже для нее как-то слишком.

Псих, стоящий перед ней в одних шортах, облизывает ложку.

– У меня есть ключи.

– Откуда?!

– Взял на тумбочке, – он смотрит с таким видом, словно Таня задает какие-то тупые вопросы.