– Лучше, конечно, быть…

– Ну, а если быть, то как – вот в чём вопрос вопросов. Надеюсь, ты солидарна была, как и все мы в школьные годы, с прикованным к больничной койке Павкой Корчагиным1, утверждавшим ещё на заре советской власти, что самое дорогое у человека – это жизнь, которая даётся всего один раз, и что прожить её нужно так, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы, и так далее… И не слишком оспаривала тезис стервеца Онегина2, провозгласившего вообще в позапрошлом веке: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» И…

– Стоп, стоп, Ирка! Давай, не всё сразу. Боюсь, мозгой моей скромной так много классики за один присест не упомнится во всех подробностях – сколько лет после школы прошло… Жизнь, я всегда признавала, даётся единожды, и прожить её, согласна полностью, лучше поприятнее. Но как мне, дурёхе, разобраться со вторым, онегинским моментом?

– А вот так и разобраться! Мы никто здесь, в гостинице нашей, как воспитанные люди, до сегодняшнего дня, вплоть до этого нашего с тобой разговора, не допускали ни малейшей бестактности, никоим образом не вмешивались в твою личную жизнь, но давно кое-что заприметили и, прости, конечно, поимев иногда, исключительно любопытства ради, близость с некоторыми твоими ухажёрами параллельно с тобой, наслышаны от них, козлов, почему ты, при всей твоей разносторонней приятности и при всех выдающихся женских способностях, не сделалась, в отличие от разных некоторых, даже гораздо менее одарённых твоих соперниц, ни для кого пока мечтою жизни номер один. Сказать? Не обидишься?

– Давай уж, если начала…

– Ты вот, говоришь, наизнанку перед ними, примитивными ненасытными животными, выворачивалась. А зачем сразу-то, с первых встреч, да наизнанку? Ведь это же мудрость веков – женщина должна как можно в большей степени и как можно дольше оставаться тайной для мужчины! Для желанного мужчины – особенно. В этом соль интриги, возбуждающей интерес к непознанному. Дозировано надо подавать себя. То есть, всегда оставлять про запас в своём арсенале что-нибудь такое, чего раньше не показывала. Как говорил кто-то из учёных, Павлов3, по моему – из-за стола лучше выходить с чувством лёгкого голода. Это главное условие, чтобы аппетит был всегда, чтобы не приходило ощущение пресыщенности. А ты, о-ба-ньки, и – нате вам, вот она я, вся ваша до капельки, без остатка! Чем удивлять будешь при дальнейших-то сеансах «любви до гроба»? Опять всё, с начала и до конца – то же самое, что и в первую случку? Запомни на всю свою оставшуюся бабью жизнь-жистянку: любое однообразие, даже в самом офигеннейшем удовольствии, ведёт к приеданию. Рано ли, поздно ли, но всегда. Это первое. Усекла?

– Да-а, ты, пожалуй, права… как это ни грустно.

– То-то… Далее, взять вот твой неоспоримый талант жалобщицы на несчастную женскую юдоль красивой, но скромной и бесхитростной молодой бабы. Он, этот хороший в целом талант, конечно, полезен и продуктивен до каких-то пределов. Но, в конечном итоге, ставит тебя в зависимое, унизительное положение. А ведь женщина – шедевр природы! Она куда более сложна и совершенна, чем её антипод-мужлан… взойдя при этом в процессе своей многовековой эволюции выше его на множество ступеней не только физиологически, но и психоэмоционально, во всех отношениях! Да и просто, если взглянуть, по чисто внешним параметрам, в любой части тела – от макушки до пяточек, она несравнимо прекрасней, чем это фольклорно осмеянное в пух и прах «чёрт-те что, и сбоку бантик», как в анекдотах того же армянского радио определяют голого мужчину в профиль! Она, многострадальная женщина, чище во всех смыслах и нравственнее, жертвеннее, если хочешь… она тоньше чувствует, духовнее воспринимает окружающий мир! Она… ну, в общем, правильнее рогатых тварей в штанах, с какой стороны ни погляди. И вопиющая несправедливость кроется в том, что по злой иронии судьбы такая презренная козлота, как современный, с трудом язык поворачивается сказать «мужчина», оказалась сильнее нас в единственном, но существенном – в физической мышечной силе, кулаки у них, увы, покрепче наших. Ну и, конечно… не можем мы пока что, как ни обидно, без этих ничтожеств элементарно размножаться, рожать себе подобных. А они, презренное козлиное племя, без малейшего зазрения, нагло и бессовестно таким перепавшим им ни за что ни про что, просто в подарок природным недоразумением пользуются!

– Ну, что ты, Ир, козлы, да козлы. Ведь, спим же мы с ними, иногда и с превеликим удовольствием, и угождать всячески при этом стараемся. И от мзды соответствующей не отказываемся, наоборот – вымогаем даже. Скажи, не так? Знать, и впрямь долюшка наша такая…

– Спим, конечно – не с волками же в постель… Да и дуры мы с тобой, что ли, лишать себя какого-никакого удовольствия и, главное, денег? Но, какая-такая долюшка? Окстись, дочь моя! Ты Атлантиду легендарную вспомни. Какие женщины-амазонки были! Каждая из них десяток как минимум плюгавцев-мужиков играючи за пояс заткнёт. А матриархат древний? Можно, можно и нужно вернуть нам первенство. Главное – голову не терять попусту, как ты вот в последнее время с этими Серёженьками да Эдиками, например.

– Не знаю, как насчёт «попусту», но коли уж случилось, то, что же в моём отдельно вынутом из общечеловеческой проблемы случае можно сделать?

– Перво-наперво, научись достойно ценить, уважать в себе личность. И любить себя, любимую, больше всего и всех на свете. А когда научишься – за тобой потянутся и остальные. Я имею в виду кобелей, допустимых по статусу и карману до твоего снисходительного внимания.

– Легко сказать…

– Да и сделать не так уж сложно. Ну, хотя бы, как я уже обратила твоё внимание – когда ты делишь ложе с очередным ублюдком… Никогда не позволяй себе расслабиться первой, контролируй ситуацию.

– А я и контролирую.

– Слабовато, знать, контролируешь, если приходится тебе, родная, больше просить, чем повелевать. Помнишь школьное мичуринское4 «нам нельзя ждать милостей от природы, взять их – наша задача»? Вот и оно-то! Мы с тобой должны брать и брать от жизни по максимуму, используя слабости наших постельных партнёров-оппонентов. Любую, даже маленькую твою ласку мужик должен не получать запросто, в любое время и в любом месте когда приспичило, полухалявно отделываясь потом мелкими денежно-барахольными подачками, а заслужить, словно медведь в цирке конфетку за сложный трюк. Зарабатывать эту ласку в каждом случае как в первый раз, выпрашивать как великую милость, вымаливать, как вымаливают верующие в трудные моменты какое-нибудь чудо у небес! Тогда и ценить будет. А что, кроме выдержки и хладнокровия, тебе здесь первое подспорье?

– Что?

– Ну, вот и подошли к главному. А за это стоит выпить отдельно.

– Ириш, я поняла уже, о чём ты. Поэтому предлагаю сам собою вызревший в ходе этого нашего разговора тост. За независимость!

– За материальную, моя способная умница, независимость…

– Но вряд ли я смогу когда-нибудь сравняться с тобой в этом деле.

– Не так страшен чёрт… Думаешь, вот я, сидящая сейчас перед тобой, без ложной скромности – не самая хилая во всех отношениях бизнес-вумэн5, всегда была обеспечена настолько же хорошо, как сейчас? Да ничего подобного! Бывали времена, – не так уж и давно, между прочим, – еды в доме не хватало, не говоря уж о модных шмотках и прочей мишуре. Но, решилась в какой-то момент – и вот результат…

– Нет, дорогая Иришенька, у меня не твоя голова и не твой норов, чтобы так подняться.

– Клара! Или ты навечно, во всяком случае до тех пор, пока не перестанешь что-то из себя представлять как самка, остаёшься бесправной содержанкой бесконечной череды случайных самцов с худо-бедно наполненной мошной, или… решаешься, и берёшь отныне свою судьбу в собственные руки, чтобы иметь шансы самой выбирать себе женихов, каких заблагорассудится – хоть в сожители на время, хоть в мужья для основательной семейной жизни, что опять же не мешает иметь сколько хочешь побочных любовников на любой вкус и цвет.