– Геннадий Викторович, можно я приду через пять минут? Мне тут нужно кое-что распечатать…

– Нет, будьте добры, зайдите сейчас.

Тон Синицына показался Нине странным: в нем не слышалось его обычной любезности.

Нина открыла дверь в кабинет начальника службы безопасности.

– Геннадий Викторович, мне нужно срочно подготовить для Павла Михайловича две бумаги. Это минутное дело…

– Садитесь, Нина Евгеньевна.

Синицын указал на стул, стоявший перед его столом.

Недоумевая, Нина подчинилась.

– Нина Евгеньевна, я задам вам несколько вопросов и прошу вас отвечать предельно точно.

– Но, Геннадий Викторович…

Синицын остановил ее жестом. Он действительно переменился: был официален и сух, вел себя как начальник, каковым действительно являлся для Нины.

– Скажите: когда вы в последний раз видели Клару Федоровну Павленко?

– Клару Федоровну?.. – Нина удивилась. – А причем здесь…?

Синицын ждал.

– Кажется, недели три назад.

– При каких обстоятельствах?

– Мы вместе обедали в буфете.

– О чем вы с ней говорили?

Нина не выдержала:

– Геннадий Викторович, объясните, наконец, в чем дело?

Синицын смотрел на нее пристальным взглядом, в котором не было ни тени доброжелательности.

– Отвечайте на вопрос.

Обескураженная, Нина проговорила:

– Ну, я не помню… Ах да, это было накануне заседания правления, говорили об этом.

– Что вам сказала Клара Федоровна?

– Я не помню. Честное слово, не помню…

Но Синицын заставил Нину вспомнить слово в слово все, что сказала тогда секретарша. Потом он стал расспрашивать о других случаях, когда женщины встречались и беседовали. Его интересовала каждая мелочь.

Начальник службы безопасности спросил, не общалась ли Нина с Кларой Федоровной помимо работы, не знакома ли она с ее родными или друзьями.

– У нее есть только сын Стас, а друзей, кажется, нет. Во всяком случае, я никого не знаю. Я виделась с Кларой Федоровной только здесь…

Синицын явно не собирался прекращать свой допрос, но ему позвонили. Голос в трубке был громким – Нина узнала Самсонова. Очевидно, он вызывал Синицына к себе.

– Сейчас буду, – сказал Синицын в трубку, а Нине велел: – Возвращайтесь к себе и ждите.

Он выпроводил Нину из своего кабинета, запер его и поспешил к приемной директора.

Нина была в растерянности. Она понимала, что на директорском этаже что-то стряслось, но причем тут она? Ей нужно было только доложить Павлу Михайловичу свои новые предложения, хотя бы в нескольких словах объяснить суть дела. Синицын, видимо, не собирался ей в этом помогать.

Главное, Самсонов был у себя, а не в разъездах. Поколебавшись, Нина подошла к приемной.

Открыв дверь, она увидела на месте Клары Федоровны незнакомую женщину. Женщина набирала что-то на компьютере. До Клары Федоровны ей в этом деле было далеко. Марины на месте не было.

– Вы к кому?

Нина решилась.

– Я на минуту, – бросила она деловито и шагнула к двери в кабинет директора, откуда слышался голос Самсонова.

Новая секретарша кинулась было ей наперерез, но не успела. Нина распахнула дверь.

Посередине директорского кабинета в кресле сидела Клара Федоровна. Нину поразил ее вид: всегда подчеркнуто аккуратная, секретарша на этот раз была растрепана, всклокочена, с растекшейся косметикой и опухшими глазами.

Над секретаршей, спиной к Нине, склонялся Самсонов.

– Клара, идиотка чертова, как ты могла?! – кричал он.

В голосе Самсонова, несмотря на бранные слова, слышался надрыв и боль.

Нину заметил стоявший рядом с директором Синицын. Он замахал руками: «Уходите!» Но Нина, пораженная увиденной сценой, стояла как вкопанная. Новая секретарша, появившаяся, чтобы выдворить ее, тоже застыла.

– Объясни мне, курица дурная, почему ты мне ничего не сказала? – кричал Самсонов.

Клара Федоровна что-то пробормотала.

– Что? Говори громче!

– М-мне было стыдно…

– А теперь тебе не стыдно?! Скажи, не стыдно?

Клара Федоровна издала какой-то квакающий звук и опять что-то пробормотала.

– Что? Не слышу!

– М-можно открыть окно?.. Не могу дышать…

Павел Михайлович шагнул к окну, одним рывком растворил его.

Когда он обернулся, Клара Федоровна оказалась рядом с ним. За одну секунду она вскочила с кресла, метнулась к окну и взобралась на подоконник.

У Самсонова была плохая реакция, но он успел ухватить женщину за руку, когда та шагнула с подоконника наружу, в пространство. Самсонов поймал ее за вторую руку и втащил обратно. Здесь вместе со своей секретаршей он повалился на пол кабинета.

Клара Федоровна колотилась в судорогах, издавая нечеловеческие звуки. Глаза ее бешено закатились, изо рта шла пена.

Самсонов сидел рядом с ней на полу. Он приподнял голову обезумевшей женщины, пристроил к себе на колено, широкой ладонью погладил по волосам.

– Клара, Клара, какая же ты дура…

Только теперь Самсонов заметил Нину.

– Нина, вы что здесь делаете?

– Я… Мне нужно было с вами обсудить один вопрос.

Лицо Самсонова было искажено страданием. Он только махнул рукой:

– Не сейчас! Видите, что тут творится…

Синицын шагнул к Нине и, взяв за локоть, выпроводил ее из кабинета.

– Синицын! Скорую, срочно! – крикнул ему вслед Самсонов. Потом, через секунду, донеслось: – Не надо скорой. Я сам ее отвезу.

Выведя Нину из приемной, Синицын сказал:

– Нина Евгеньевна, думаю, вы понимаете: то, что вы здесь увидели, нужно забыть. Никому ни слова.

– Я понимаю, – пробормотала Нина, хотя была совершенно обескуражена и не могла осознать увиденную сцену. Она понимала только, что произошло что-то ужасное.

– Отправляйтесь домой и не появляйтесь в банке до особых указаний, – сказал Синицын. – Но из города не уезжайте, вы можете понадобиться.

– Да-да… Я сейчас, только заберу свои вещи.

Она поспешила в свою комнату. У нее была всего минута на размышления. Очевидно, соваться к Самсонову со своими новыми предложениями было в этот момент невозможно. Но другого шанса передать их ему не предвиделось.

Нина схватила флешку, торопливо воткнула ее в компьютер. Она уже не могла изложить Самсонову объемную картину, худший и лучший варианты с комментариями. Оставалось только передать список того, что, по ее мнению, было абсолютно необходимо сделать. Передать – и надеяться, что Самсонов еще найдет возможность с ней поговорить.

Нина отметила курсором «План В» и нажала «Копировать».

Выдернув флешку, она схватила листок бумаги и написала: «Павел Михайлович! Необходимо внести изменения в проект. Очень прошу вас выслушать меня, я все объясню. Нина».

С флешкой и запиской Нина поспешила обратно, к приемной.

У дверей она натолкнулась на Синицына.

– Геннадий Викторович, мне необходимо увидеть Павла Михайловича на одну секунду. Это крайне важно, от этого зависит судьба проекта!

– Павел Михайлович уехал.

У Нины опустилось сердце.

– А… А когда он будет?

– Это мне не известно. Может быть, только в понедельник.

Нина была в отчаянье.

– Ну, тогда… Вы, ведь, наверно, увидите его? Вы можете передать ему это?

Нина протянула флешку и сложенный листок бумаги.

Синицын взял то и другое и, не выказав интереса, сунул в карман.

– Нина Евгеньевна, я, кажется, просил вас покинуть банк?

– Да-да, я ухожу.

И Нина ушла. Она не знала, что еще она могла предпринять. Оставалось надеяться на чудо: что Синицын не забудет передать ее материал Самсонову, что тот не отмахнется, а вызовет ее для разговора, что ей удастся его убедить…

На чудо оставалось два дня: суббота и воскресенье.

Глава 8

В субботу Нина встала поздно, проспав часов двенадцать тяжелым сном без сновидений. Она чувствовала себя разбитой и опустошенной.

Подойдя к окну, она увидела, что солнце уже высоко. Погода была прекрасная, природа решила подарить людям бабье лето.