– Слушаюсь, Павел Михайлович. Я понимаю: вам нужны здоровые сотрудники, – попыталась пошутить Нина.
Самсонов пропустил это мимо ушей. Он гнал Нину от себя, но сам же не отпускал ее, удерживал за руку, медлил.
– Нина, ужасно, что вам из-за меня пришлось пережить такое. Не могу себе простить… Но зато вам наука: сами видите, что вам лучше держаться от меня подальше, – криво усмехнулся он.
Как никогда раньше, Нине хотелось броситься ему на шею и крикнуть, что она любит его, жить без него не может. Обвить его руками и не отпускать. И пусть хоть взрывают.
– Не беспокойтесь за меня, Павел Михайлович, – просто сказала она.
– Я беспокоюсь, – серьезно возразил он.
Он привлек ее к себе и поцеловал в щеку.
Это был всего лишь дружеский жест, выражение заботы, но все-таки это был поцелуй – их первый и, вероятно, последний.
– Ну, идите, – отпустил он ее.
Нина улыбнулась, повернулась на каблуках и побрела к ожидавшему ее Коле, опять упустив шанс признаться своему мужчине в любви.
Нина сидела дома. Впервые за долгое время у нее не было никакой работы. Ее мозг и нервы, успевшие за последние месяцы привыкнуть к огромному напряжению, теперь бездействовали, и от этого было чувство пустоты, неудовлетворенности.
Нина перебирала в памяти различные моменты своего общения с Самсоновым. Для нее это было чем-то вроде излюбленного телесериала, который она уже не раз видела, но с удовольствием смотрела снова, все время находя в знакомых сценах что-то новое. Главной серией, кульминацией всего сериала, была, конечно, последняя. В ней сероглазый герой наконец заметил скромную, но полную внутренних достоинств героиню, он был готов к тому, чтобы приоткрыть свою броню и впустить ее в свое сердце, но… Но в этот момент какие-то злодеи устроили взрыв.
Умом понимая, что Самсонов с его шофером Колей, а заодно с ними и она едва избежали гибели, Нина почему-то об этом не задумывалась и совсем не переживала – будто это в самом деле было всего лишь эффектной киносценой, устроенной умелым пиротехником.
О чем она переживала – так это о том, что взрыв произошел не вовремя. Еще немного – и между ее возлюбленным и ею были бы сказаны какие-то важные слова, и потом все уже было бы по-другому… А теперь реальность грубо заявила о себе, Павел Михайлович вспомнил, что его окружают враги, и ему нужно быть настороже, не позволяя себе даже минутной слабости. Он опять спрятался в свою броню и теперь уже не раскроется – по крайней мере, до конца всей этой истории с проектом.
А что потом? Нина не сомневалась, что «Градбанк» с ее возлюбленным во главе выиграет конкурс. Победа сделает Самсонова звездой банковского мира, фигурой международного масштаба. Он будет вращаться в самых высоких сферах, где уже не одна Марина, а десятки профессиональных красавиц будут добиваться его внимания. Какие же тогда шансы будут у нее, Нины? «Никаких», – со вздохом призналась она самой себе. Ее вернут в аналитический отдел, где ей самое место. Пробила полночь, бал кончился, Золушке пора возвращаться на кухню.
И все-таки Нина не верила, что это конец. Может быть, она, как все влюбленные женщины, выдавала желаемое за действительное, но у нее было ощущение, что у этого чудесного сериала еще будет продолжение. Ощущение было слабым, как огонек ночного светляка, но оно не угасало.
Делать ей было решительно нечего. Отсылая ее, Самсонов сказал, что ее работа закончена, и это действительно было так. Из того материала, которым она располагала, был выжат максимум.
«Ну, что же, буду возвращаться к своей прежней жизни», – сказала себе Нина. Но возвращаться не получалось. Она сходила на теннис, который в последнее время пришлось забросить, но игра не доставляла ей прежнего удовольствия, казалась примитивной, однообразной. О партнерах и говорить нечего – они были ничтожествами по сравнению с одним крупным неловким мужчиной, который даже не умел держать в руке теннисную ракетку. Нина удивлялась, как это она раньше надеялась найти спутника жизни среди всех этих попрыгунчиков в шортах.
Нина бросила теннис и сидела дома. Какое-то время ей удавалось занять себя работой по дому, который она изрядно запустила. Но скоро все было перемыто и начищено до блеска, и делать опять стало нечего.
Нина целыми днями валялась на диване, перелистывая любимые детективы. Чтобы занять голову, она стала придумывать для них новые продолжения и развязки, но скоро и это наскучило.
Бледные образы книжных героев улетучивались, когда ее мысленному взору являлось родное лицо с крупными чертами и серыми глазами. Нина повторяла слова, которые в разные моменты говорила возлюбленному, добавляла к ним те, которые не посмела сказать, за него произносила ответы, разыгрывала сцены, в которых они открывали друг другу свои чувства, и потом все было очень хорошо.
Однажды вечером Нина обнаружила, что целый день пролежала, глядя в потолок, погруженная в эти фантазии. «Я так с ума сойду, – сказала она себе. – Нужно что-то делать».
На следующее утро она позвонила Ариадне Петровне.
– Чего тебе, Шувалова? – Голос начальницы звучал неласково.
Нина заговорила, пытаясь объяснить, что уже десять дней сидит дома и не знает, как ей быть.
– А что шеф говорит?
– Павел Михайлович сказал, чтобы я ждала звонка.
– Ну так и жди.
– Но, Ариадна Петровна, мне совершенно нечем заняться…
– Так на что ты жалуешься? Я бы с удовольствием с тобой поменялась, а то у нас тут дел выше крыши.
– Но… Может быть, Павел Михайлович просто забыл обо мне?
– Не забыл. Все, Шувалова, отбой, некогда мне.
Начальница повесила трубку.
Нине стало не по себе. Она представила, в каком авральном режиме работает весь «Градбанк» в эти последние недели перед подачей заявки на конкурс, и только она одна почему-то бездельничает. Придя когда-то в «Градбанк» с глупым желанием мстить, она теперь уже считала этот банк своим. В особенности ей был небезразличен проект «Зарядье XXI», не говоря уже о его сероглазом организаторе…
Самсонов сказал, что ее работа закончена. Так ли это? Все ли она учла, нет ли где изъяна? Подумать об этом была ее обязанность, директор был слишком занят другими делами, мог и упустить что-нибудь.
Нина стала перебирать в памяти все, что она делала по «Зарядью». Оказалось, что десять дней вынужденного безделья пошли ей на пользу: мозг отдохнул и отвлекся, она была способна по-новому взглянуть на вопросы, которые уже были поставлены и решены. Но и на этот новый, свежий взгляд решения оказывались правильными, ей не в чем было себя упрекнуть.
А потом она кое-что вспомнила. В самом начале, когда она впервые поднялась на двенадцатый этаж и грозный директор «Градбанка» приобщал ее к проекту «Зарядье», он поставил два вопроса: все ли сделано, чтобы выиграть конкурс, и – стоит ли его выигрывать. Потом вторая половина задания как-то забылась, Самсонов так вопрос больше не ставил, огромные выгоды от участия в проекте казались самоочевидными, так что все разговоры были о том, как победить. Но ведь не зря же Самсонов так выразился, значит, у него были сомнения.
Конечно, на всех этапах ее работы вопрос о рисках задавался автоматически, и все эти риски были должным образом оценены… Или не все?
Нине вспомнилось, как Самсонов однажды сказал: «Кажется, мы все учли. Ну, разве что на землю упадет комета».
Никакая комета падать на землю, кажется, не собиралась, но что, если действительно произойдет нечто чрезвычайное – такое, что рухнут все заложенные в их анализ оценки и прогнозируемые коридоры изменения переменных?
Нина задумалась. Что могло произойти? Политический кризис, смена правительства? Нина никогда не интересовалась политикой и была в таких вопросах совершенно беспомощна. Не в первый раз ей вспомнился Игнатий Савельевич, который мог бы сейчас дать ей бесценную консультацию. Но старого службиста не было, а других советчиков Нина за свою жизнь не приобрела.
Мозг Нины опять работал, она была рада, что нашла способ отвлечься от своих безрадостных любовных грез. Что, если случится пандемия гриппа вроде той, что косила людей после первой мировой войны? Об этом не хотелось даже думать, но Нина отметила, что здесь есть постановка вопроса для аналитика: предсказать такое событие невозможно, а попробовать оценить последствия, пожалуй, реально.
