За спиной послышалось:

– Нина?

Она обернулась. Перед ней стоял Дима. Он совсем не изменился, выглядел все тем же невзрачным студентом. Лицо, волосы, фигура – все было прежним. Она узнала даже курточку, которую он носил, когда они вместе бегали на лекции. Курточка была коротковата, из-под нее виднелись полы пиджака. Тогда эта бедность не угнетала, они были студентами, а теперь… У Нины от жалости кольнуло сердце.

Дима не сводил с нее глаз. Он был ошеломлен.

– Какая ты стала… – выговорил он наконец.

– Какая? – усмехнулась Нина.

– Шикарная, – прошептал Дима.

– Да брось ты, – отмахнулась Нина. – А ты что здесь делаешь?

– Вот, в кино собирался…

Нина была удручена. Она и не ожидала, что Дима превратится в успешного, светского мужчину, но чтобы так – ходить в жалкой студенческой курточке, в одиночку сидеть в кинотеатре…

И тут до нее дошло. Дима не просто ходил в кино – он ходил в тот самый кинотеатр. Их кинотеатр. Он все еще любил ее, жил воспоминаниями о ней… Милый Дима. У нее в груди разлилась теплая волна.

– Как ты? Как Татьяна Юрьевна? – поспешно спросила она. – Давай посидим где-нибудь, ты мне все расскажешь.

– Мама вышла на пенсию, она сейчас гостит у сестры, в Пушкино, – сообщил Дима.

– Так ты совсем один? – спросила Нина.

– Один, – подтвердил Дима.

Нина смотрела на его лицо со следами выведенных прыщей, прозрачные глаза, выбившиеся из-под лыжной шапочки белобрысые пряди. Она видела его отчаянье и муку. Когда-то он не сумел сохранить свое счастье – удержать около себя доставшуюся ему принцессу, а теперь увидел королеву, в которую она превратилась. Королева милостиво признала его, но в следующую минуту она исчезнет в своих королевских сферах, а он останется при своей жалкой судьбе, будет сидеть в темном кинозале, вспоминать то первое рукопожатие…

– Поехали к тебе, – сказала Нина.

Дома у Димы ничего не изменилось. Нина узнавала не только обои, шкафчики, коврики, но даже, кажется, старые журналы, которые лежали аккуратной стопкой на столике. И, конечно, никуда не делся потертый диван в их прежней комнате.

Нина села на диван, погладила его рукой. Здесь она стала женщиной.

Как в их первое, историческое свидание, Дима суетился, собирал чай. Но на этот раз у него к чаю не было даже конфет, только какие-то окаменелые вафли.

– Дима, оставь это, – сказала Нина и, взяв за руку, заставила сесть рядом.

Он сидел, положив руки на колени и втянув голову в плечи. Нина поняла, что сам он ни на что не решится.

– Дима, поцелуй меня, – сказала она, привлекая его к себе.

Это было хорошо. Не было никакого стеснения, а было ощущение покоя и близости. И еще – ощущение чего-то правильного, того, что с ней было здесь, и чего она лишилась. Все-таки здесь она была не кем-нибудь, а женой. У нее был муж, у нее была свекровь – как у всех нормальных женщин. У нее в браке были проблемы – тоже как у всех. А теперь она была шикарная, но совершенно одинокая, с самыми неясными перспективами на будущее…

После некоторой заминки вначале, Дима овладел ею со страстью. Все-таки он повзрослел, стал как-то крупнее, сильнее. Ее тело не противилось, принимало его. Даже запах земляничного мыла не раздражал, а казался уместным, уютным.

Дима ускорил свои движения. Нина почувствовала – или ей показалось, – какое-то волнение внизу живота – как однажды, на турецком пляже, с незнакомым ей мужчиной. Димина страсть стремительно приближалась к развязке, но Нина знала, что после этого будет продолжение, и ждала этого.

И тут раздался какой-то звук вроде стона. Нина подняла голову. Это было невозможно, какой-то невероятный кошмар, и все-таки это было явью: в дверях комнаты, глядя на них с открытым ртом, стояла Татьяна Юрьевна.

С Ниной сделалась истерика. Она хохотала, сотрясаясь всем телом, не в силах остановиться. В конце концов Дима, заставил ее выпить несколько глотков остывшего чая. Сам он совершенно стушевался, съежился, все бормотал: «Ты извини, я не знал. Ты извини…»

Нина не помнила, как оделась, как прошла к выходу. Дима остался в комнате, она на него даже не оглянулась. Но, уже взявшись за знакомую щеколду на двери, она услышала:

– Нина, пожалуйста, подожди.

Татьяна Юрьевна звала ее из кухни. «Боже, неужели опять хочет чаем поить?» – мелькнула у Нины дикая мысль.

Татьяна Юрьевна, как и Дима, мало изменилась, но теперь она была сама не своя из-за крайнего волнения.

– Нина, послушай, – заговорила она, теребя в руках кухонное полотенце. – Я очень виновата перед тобой. Прости меня. Мне не надо было мешать вам с Димочкой, держать его при себе. Я старая эгоистка. Но теперь все по-другому. Я ни на что не претендую. Вы можете жить где хотите, я отойду в сторону. Я могу вам даже отдать эту квартиру, а сама буду жить с сестрой в Пушкино, она давно меня зовет к себе. Лишь бы вы были счастливы…

У Нины голова шла кругом, в теле не унималась истерическая дрожь.

– Спасибо, Татьяна Юрьевна, но не надо. Ничего не получится, простите, – проговорила она и выбежала вон из этой квартирки и из жизни этих двоих людей – своей бывшей семьи, – чтобы больше уже не возвращаться к этой странице своего прошлого.

Пережитый шок оказался той встряской, в которой она нуждалась, – с нее слетело оцепенение, которое владело ею в последние месяцы. «Всё, хватит воспоминаний и переживаний, – сказала она себе. – Надо жить, строить свою жизнь».

И в самом деле, она была свободна и полна сил, чувствовала, что может достичь любой цели. У отца дела поправились и он был не брошен, с ним была заботливая, любящая женщина. Нине пора было позаботиться о себе.

Она составила программу из двух пунктов. Пункты были очевидные: первое – найти хорошую, перспективную работу, которой можно было бы заняться с увлечением. Второе – выйти замуж и… да, родить ребенка. Желательно, дочку, как просила мама.

С первым пунктом особых проблем не было, следовало только изучить рынок вакансий и сделать правильный выбор. Нина знала себе цену и была уверена, что найдет хорошее место, какова бы ни была конкуренция.

Со вторым пунктом дело обстояло сложнее, здесь уверенности не было и в помине. Мужчины какие-то на горизонте маячили – на теннисном корте, среди друзей и родственников ее немногочисленных подруг. Наверно, какие-нибудь варианты будут и на новой работе. Нина знала, что она уже не тот гадкий утенок, каким была в школьные годы – стесняться и зажиматься не было причин. Нужно было ухаживать за собой, хорошо одеваться, а еще купить машину и научиться водить.

Конечно, все нормальные мужчины женаты, а те, что разведены, не желают себя связывать по новой, они норовят получить от женщины то, что им нужно, ничего не дав взамен. Но это были обычные трудности, с которыми испокон веков сталкиваются все одинокие женщины, – Нина этих трудностей не боялась. Ее методичный ум подсказывал ей, что главное – побольше общаться с хорошими мужчинами. Плохих надо отгонять от себя палкой, а для хороших быть интересной, легкой и нужной знакомой, с которой можно поговорить о делах и о жизни, а можно разделить постель, если есть обоюдное желание. Нужно вести себя по-женски, но без дешевого кокетства. Не строить из себя недотрогу, а уважать себя и уважать, ценить мужчин. Нужно понимать, что для них важно, интересоваться тем, что их волнует. Тогда среди этих хороших мужчин найдется тот, который захочет видеть ее около себя всегда.

Такова была теория, и Нина была готова претворять ее в жизнь с такой же последовательностью, с какой она овладевала профессией. Беда была в том, что, умом понимая все это, она в это не верила. Представляя себя женой достойного мужчины, которого она найдет благодаря своей стратегии, она не обнаруживала в своей душе никакого отзвука. Женщина внутри нее молчала равнодушно. Она уже давно молчала и ждала чего-то, а чего – было неизвестно.