Мама ждала ее возвращения. Тихо работал телевизор, показывая какую-то мелодраму. Наталья Григорьевна накрывала на стол, одним глазом поглядывая на экран, когда Аня с нежданным гостем появились на пороге.

– Анька, это ты? – Спросила мама и выглянула из кухни. Дочь была не одна. Весело пихаясь, она снимала куртку с себя и с гостя.

– Мам, помнишь, я говорила про Андрея? Так вот он приехал, представляешь!? – Аня улыбалась.

Наталья Григорьевна прищурилась, вглядываясь и вдруг застыла как вкопанная.

– Анют, почту пойди проверь! – Бесцветным голосом выдавила она.

– Мам, да я потом гляну, когда Андрея пойду провожать в гостиницу.

– Аня, сейчас иди, прошу тебя.

Ане это показалось странным. Ну ладно, если маме так приспичило получить почту, она сходит.

– Раздевайся, – сказала она своему другу. – Я мигом. – И вышла из квартиры.

Дверь хлопнула и в полутьме прихожей остались только они вдвоем – Наталья Григорьевна и Андрей.

– Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Александр Сергеевич тревожился. Мысли его, вместо того, чтобы заниматься расследованием преступлений, заняты были молодым графом Ильинским. Да и было, о чем думать: вот уже несколько дней с момента вручения ему злополучного послания от графа Алексея Георгиевича Терепова, Николя кутил. На службу он перестал являться вовсе, чем был дюже не доволен их начальник, статский советник Филиппов. Нрава он был крутого, и потому Гнездилов не мог долго прикрывать товарища перед руководством.

Вот и сегодня, хотя пошли уже третьи сутки после получения послания, Николай вновь не явился в управление. И Александр Сергеевич точно знал, что граф не просто проспал. Где он обретался который день, было совершенно неясно и Гнездилов было уже даже беспокоиться стал – прежде Николай всегда возвращался домой на Галерную после самой лютой попойки. Накануне сыщик намеренно задержался у Ильинских, пренебрегая всякими приличиями. Графиня Татьяна Александровна уже клевала носом, но не могла оставить наедине Натали и его, а Гнездилов все не уходил – ждал графского сынка. Но Николай так и не появился.

Вот и сегодня впору было уже в розыск подавать этого наглеца, кипятился про себя Александр Сергеевич. Хлопнула дверь и в кабинете канцелярии появился помятый Ильинский. Не сдерживаясь, Александр Сергеевич выругался.

– Явился, наконец!

– Не кричи, Саша, итак голова трещит.

– С ума ты сошел, Николя? Ты зачем явился в таком виде? Филиппов ведь, поймет, что ты во хмеле еще. – Осматривая друга, высказал сыщик. – Позволь объясниться, где ты пребывал столько времени? Опять «Медведь» и цыгане?

Николай лишь неопределенно махнул рукой.

– В отставку хочу подать. Нет моих сил больше на эту службу ходить. И как назло, ни одной войны не ведем. Хорошо было ранее – всегда можно на Кавказ попроситься. – Ильинский уселся на стул как на коня верхом, держась за гнутую спинку руками и уронил на них голову.

– Чушь не мели, только войны нам не доставало. – Сурово обратился к нему Гнездилов. Он на минуту задумался, вспоминая, что о предстоящей войне писала в своем письме Анна Алексеевна, а потом, словно на что-то решившись, добавил:

– Жди меня здесь, вернусь через минуту.

Сыщик вышел из кабинета Николя и направился прямиком к Владимиру Гавриловичу. Тот недовольно выслушал заверения Гнездилова, но кое-как согласился. Сыщик обещал ему, что завтра в приемное время Николай явится к начальству с объяснениями.

Вместе с Ильинским они отправились в трактир. Под строгим взглядом Гнездилова, Николай выпил одну рюмку водки, впервые за несколько суток нормально поел и, кажется, был способен к разговору.

Надо признаться, Александр Сергеевич чувствовал вину за то состояние, в коем пребывал его друг. В отличие от того, Гнездилов имел некоторые пояснения к ситуации в виде письма Анны Алексеевны. Но письмо это было столь странным, что сыщик так и не решился рассказать о нем графу.

– Ты прав, друг мой, – наконец, заговорил Ильинский. – Пора завязывать с кутежами. Все это бессмысленно, да и чревато. Представляешь, вчера даже принялся с каким-то купцом в карты резаться. Конечно же, проигрался. Слава Богу, дурная голова, а и та на плечах. Вовремя остановился.

Гнездилов укоризненно покачал головой. Совсем дело дурное, если Ильинский уже в карты играть принялся.

– Что думаешь делать далее? – Задал сыщик самый важный вопрос.

– Пора бы уже объясниться с батюшкой.

– А если он не даст тебе согласия на перевод?

– Пойду с прошением прямо в Штаб.

– Не забывай, Николя, – отметил Гнездилов, – с некоторых пор твой отец – министр. И его согласие будет иметь вес.

– Я помню о том. Что ж, придётся пойти наперекор воле отца. Но служить при канцелярии я точно не останусь.

Николай был настолько твёрд в своём убеждении, что Гнездилов даже не предпринял попытки его переубедить. Он и раньше пытался, да только никакого проку. А значит, так тому и быть. Забавная все-таки судьба: у Александра – обедневшего дворянина по стечению независящих от него обстоятельств не было достойных возможностей, у Николая же, напротив, они были, но ради своей мечты он решился в случае надобности прервать даже все связи с отцом, не боясь лишиться наследства и содержания. Гнездилов задумался, а мог ли так поступить он на месте Ильинского? И не смог ответить.

Дабы не бередить свою совесть, сыщик решил спросить об Аннет. Они уже отобедали и просто сидели теперь за разговором в трактире.

– Как же быть с поисками, ежели ты собрался в армию? – Осторожно задал вопрос Александр.

Он страшился реакции Николая на вопрос о знакомой им двоим особе, но на удивление, Ильинский совладал с собой.

– Никаких поисков отныне не будет. – Беспечно пожал он плечами, но Гнездилов совершенно точно понял, что то – напускное. – Скитаться по свету в попытках обнаружить её следы, я не собираюсь. В конце концов, всё мог разрешить разговор. Но коли Анна выбрала такой путь, стало быть, решено. Волочиться за женской юбкой я не намерен.

Гнездилов одобрительно кивнул.

– Может, оно и верно. Может, к лучшему.

Он вновь почувствовал укол совести, но ничего не смог с собой поделать: говорить о странной записке, которая предвидела события грядущего, Гнездилов был не готов. Решение Николая понять можно, только так ли оно искренно?

Конечно, Николай лгал самому себе. Лгал беззастенчиво, красиво, пытаясь убедить самое себя в безразличии к Анне. Но ему доставало ещё гордости, дабы не кинуться как безумец ей вослед. Коли решила она, он примет её решение, как бы тяжело и горько ему не было на то согласиться.

Липецкая область, г. N., наши дни

– Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.

– И тебе не хворать, Андрейко. – Ошеломленно произнесла Наталья Григорьевна. – Все-таки нашёл нас.

– Для меня это – такой же сюрприз, как и для тебя, поверь.

– Не верю я после всех твоих выходок. – Зло прошипела женщина.

– Не рада, стало быть, с братцем повидаться. – Усмехнулся Андрей горько.

Привалился к дверному косяку, так и не рискнув даже шага сделать в квартиру. Женщина не ответила. Только вытянулась будто струна и вздернула подбородок. В этот момент он вдруг увидел, как же Аня похожа на мать. Не внешностью, а повадками. Презрительным взглядом, вздернутым подбородком. И как он раньше не понял?

Он окинул Наталью Григорьевну любопытным взглядом. Сдала она, ох, сдала, но это и немудрено, лет – то миновало немало с их последней встречи. На смоляных некогда волосах серебрилась седина, морщинки пролегли вокруг глаз и на лбу, а фигура стала чуть тяжелее.

– Убью тебя, коли она узнает. Не дай Бог даже волосу упасть с ее головы!