Эти оскорбления ранят меня словно удары хлыста. Возможно, дело в выражении его лица и в том, как презрительно кривятся его губы. А может, дело в том, что страх уже довел меня до предела.

Я редко показываю характер. Вообще-то, я скорее тряпка.

Но теперь мой мозг решает, что настало время дать отпор. Ровно в тот момент, когда за это могут убить.

– Прости, – зло отвечаю я. – Я не соответствую твоим ожиданиям как заложница? Прошу, просвети меня, насколько проницательным нужно быть, когда кто-то накачивает тебя снотворным и оставляет посреди какого-то жуткого особняка с привидениями.

Стоит словам слететь с языка, как мне немедленно хочется взять их назад. Потому что мужчина делает еще один шаг по направлению ко мне. Его глаза жестокие и холодные, плечи напряглись от гнева.

– Что ж, – приглушенно шипит он, – по меньшей мере не стоит злить своего похитителя.

Я чувствую, как у меня подкашиваются ноги. Я делаю еще один шаг назад, пока не прижимаюсь спиной к холодному стеклу двери. Моя рука пытается нащупать ручку.

– Да ладно тебе, Несса, – говорит блондин, сверля меня глазами и подходя ближе. – Не можешь же ты быть настолько не в курсе дел своей семьи?

Этот парень знает мое имя. Он послал мужчину с темными волосами, чтобы меня похитить, а значит, тот работает на него как солдат[15]. И этот легкий акцент в его речи… Едва уловимый и необычный – я не могу его узнать. Не французский, и не немецкий. Возможно, восточноевропейский. И его внешность – высокие скулы, светлая кожа и волосы. Русский? Нет…

Четыре месяца назад моя семья противостояла польскому гангстеру. Кому-то по имени Мясник. Никто, разумеется, не посвящал меня в разборки. Аида потом как-то вскользь упомянула об этом. Ее старший брат убил бандита. И на этом история закончилась.

Или мне так казалось.

– Ты работаешь на Мясника, – говорю я, но это больше похоже на писк.

Теперь мужчина возвышается прямо надо мной, и я практически ощущаю жар, исходящий от его тела. Волны отвращения изливаются из него, когда он смотрит на меня сверху вниз своими яростными глазами.

Этот человек ненавидит меня. Ненавидит так, как никто и никогда в моей жизни. Кажется, он бы с радостью содрал плоть с моих костей своими ногтями.

– Его звали Тимон Заяц, – чеканит блондин, отрезая каждое слово. – Он был моим отцом. И вы убили его.

Он имеет в виду, что моя семья убила его.

Но в нашем мире грехи семьи ложатся на плечи всех, в чьих венах течет кровь преступников.

Наконец мне удается нащупать дверную ручку. Я пытаюсь повернуть ее за спиной.

Но кусок твердого металла остается неподвижным.

Я заперта с этим чудовищем.

Несса в ужасе. Она так дрожит, что зуб на зуб не попадает от страха. Девушка судорожно пытается нащупать дверную ручку позади себя, и когда ей это, наконец, удается, хочет открыть дверь и выбежать в сад. Но та заперта. Юной Гриффин некуда деться, разве что пробить собой стекло.

Я вижу, как пульсирует под тонкой нежной кожей жилка на ее шее. Я почти ощущаю вкус адреналина в ее дыхании. Ее страх словно сахар – делает этот миг еще более сладким.

Мне кажется, Несса вот-вот расплачется. Этой девушке определенно недостает силы духа. Она слабая, как младенец. Избалованная принцесса американской знати. Сейчас она начнет умолять меня о пощаде. И я запомню каждую мольбу, чтобы передать ее семье, прежде чем я расправлюсь с ними.

Но вместо этого девушка делает глубокий вдох и расправляет плечи. Несса закрывает на секунду глаза, и ее губы приоткрываются, когда она медленно выдыхает. Затем большие зеленые глаза открываются снова и глядят прямо на меня. Широко распахнутые, испуганные, но полные решимости.

– Я не убивала твоего отца, – говорит девушка. – Впрочем, я знаю, как думают люди, подобные тебе, так что мне нет смысла спорить. Но и удовольствия смотреть на то, как я молю и унижаюсь, я тебе тоже не доставлю. Так что делай, что должен.

Несса поднимает подбородок, ее щеки пунцовеют.

Она считает себя храброй.

Думает, что сможет выстоять, если я захочу ее пытать. Если захочу сломать ее кости одну за одной.

Я заставлял взрослых мужчин взывать к матери. Могу только представить, что я мог бы заставить ее делать со временем.

Разумеется, стоит мне поднять правую руку, как она отшатывается, ожидая удара по лицу.

Но я не собираюсь делать ей больно. Пока.

Вместо этого прикасаюсь к ее бархатной розовой щеке, покрытой веснушками, и собираю всю волю в кулак, чтобы не впиться пальцами в нежную плоть.

Я провожу большим пальцем по губам, ощущая, как они дрожат.

– Если бы это было так просто, моя милая балерина, – говорю я.

Глаза девушки расширяются, дрожь пробегает по ее телу. Нессу пугает то, как много я о ней знаю. Знаю, чем она занимается и что любит.

Маленькая принцесса даже не догадывается, как легко считываются ее эмоции. Ей никогда не приходилось возводить стены, чтобы обезопасить себя. Девушка столь же уязвима, как клумба с тюльпанами. Я собираюсь пройтись по ее саду, срывая цветы один за другим.

– Ты здесь не для того, чтобы умереть быстрой смертью, – продолжаю я. – Ты будешь страдать медленно и долго. Ты станешь лезвием, которым я буду резать твою семью снова, снова и снова. И только когда они станут слабыми, отчаявшимися и жалкими, только тогда я позволю им умереть. И ты сможешь наблюдать за этим, моя маленькая балерина. Потому что это трагедия, – а принцесса-лебедь погибает лишь в последнем акте.

Ее глаза наполняются слезами, которые стекают вниз по щекам. Ее губы дрожат от отвращения.

Несса смотрит на меня и видит монстра из своих кошмаров.

И она абсолютно права.

Работая на Зайца, я совершал немыслимые поступки. Я шантажировал, похищал, избивал, пытал и убивал людей. И делал это все без угрызений совести, без раскаяния.

Все хорошее во мне умерло десять лет назад. Последнее, что оставалось от того польского мальчишки, было связано с Зайцем, моей единственной семьей. Но теперь его не стало, а с ним не стало и моей человечности. Я не чувствую ничего, кроме жажды. Жажды денег. Власти. И, прежде всего, мести.

Нет добра и зла, правильного и неправильного. Есть только мои цели и то, что стоит между нами.

Несса медленно качает головой, отчего ее слезы катятся лишь быстрее.

– Я не собираюсь помогать тебе вредить людям, которые мне дороги, – говорит она. – Что бы ты со мной ни делал.

– У тебя не будет выбора, – отвечаю я, приподнимая уголки губ. – Я же сказал тебе. Это трагедия – твоя судьба уже предрешена.

Ее тело напрягается, и на мгновение я вижу, как в широко распахнутых глазах вспыхивает искра бунтарства. Возможно, Нессе даже хватит духу попытаться меня ударить.

Но она не настолько глупа.

Вместо этого девушка говорит:

– Это не судьба. Ты просто плохой человек, возомнивший себя богом.

Несса отпускает ручку и распрямляется, что делает нас еще ближе.

– Ты не больше моего знаешь, какой будет эта история, – продолжает она.

Я мог бы задушить ее прямо сейчас. Это погасило бы вызов в ее глазах. Доказало бы ей, что, какой бы ни была эта история, счастливый конец в ней не предвидится.

Но тогда я лишил бы себя удовольствия, которое предвкушал все эти месяцы.

Так что вместо этого я говорю:

– Если ты так хочешь писать этот сценарий, подскажи мне, кого я должен убить в первую очередь? Твою мать? Твоего отца? Как насчет Аиды Галло? В конце концов, именно ее брат застрелил Тимона…

С каждым именем, которое я называю, ее тело содрогается, словно от удара. И, кажется, я знаю, что заденет ее больнее всего…

– А как насчет нового олдермена? – говорю я. – Вот с кого все началось – с твоего старшего брата Кэллама. Он считал себя выше нас. Теперь у него есть славный офис в мэрии. Его всегда можно там найти. Или я могу просто явиться в его квартиру на Эри-стрит…