Хотя английские приемы ткачества оставались в значительной степени традиционными, местные ткачи осуществили некоторые технические нововведения, а приезд протестантских ткачей из Нидерландов, бежавших от инквизиции Филиппа II и военных действий в 1560–1570-х годах, содействовал производству новых видов тканей. В городках Кента и Восточной Англии образовались целые колонии ткачей-иммигрантов: в начале 1580-х годов в Норидже они, по всей видимости, составляли почти треть населения. Переселенцы уже имели торговые связи со средиземноморскими рынками (до восстания в Нидерландах английские торговцы уступали эти рынки Антверпену), поскольку их яркие и легкие материи были привлекательнее для южных европейцев сравнимо с тяжелыми английскими тканями. Голландские ткани были смешанными: шерстяные, камвольные и шелковые. Такой текстиль был дешевле и порой менее прочным, чем английское сукно, и, соответственно, повышал спрос, как первоначальный, так и обусловленный необходимостью замещения. Одним словом, «новые ткани», как их называли, были продукцией, в которой английские портные и продавцы нуждались, чтобы привлечь дополнительных клиентов внутри страны и за рубежом. С 1570 года началось производство тканей под разными названиями, хотя значительное влияние на экспорт это оказало только в XVII веке.

Кожа была второй по значимости отраслью производства: дубили преимущественно в сельской местности, а обувь, шорные изделия, перчатки, кошельки и одежду изготавливали главным образом в городах. Строительство зависело от поставок древесины, основного материала для возведения домов, кораблей, повозок и производственного оборудования, но с конца XVI века в строительстве домов стали использовать камень, а при возведении королевских дворцов, особняков и больших зданий – кирпич. Нехватка древесины означала, что возникла нарастающая тенденция заменять лесоматериалы тем, что давали шахты и каменоломни: каменный уголь стал занимать место дерева и древесного угля в качестве топлива. Угольная промышленность и черная металлургия были среди тех немногих отраслей, в которых в эпоху Тюдоров произошел существенный технический прогресс.

Вложение денег в сельскохозяйственный инвентарь и предметы домашнего обихода стимулировало развитие металлургических производств. Гвозди, болты, крюки, замки, инструмент для вспашки и боронования, свинец для окон и крыш. Кастрюли и сковороды из меди и латуни, оловянные миски, кружки и подсвечники. Возрос спрос на столовые приборы и стеклянную посуду, столовое и постельное полотно. Состоятельные помещики и купцы строили городские дома и усадьбы с длинными галереями, богато украшенными каминными досками, декоративной штукатуркой, мебелью из дуба и ореха, гобеленами, коврами, картинами, посудой из серебра, олова, латуни и стекла. В конце правления Елизаветы высшее общество Лондона носило экстравагантные наряды, выставляло богатство напоказ и выезжало в каретах, но большинство предметов роскоши импортировалось: столичный спрос, сам по себе высокий, в целом был слишком низок, чтобы заменить импорт внутренним производством. Исключением становились изделия из стекла и небольшие металлические товары, особенно столовые приборы, и к 1590-м годам импорт этих предметов уступил место сделанным в Англии[73]. Однако на другом конце социальной лестницы городские и сельские бедняки вряд ли мечтали о чем-либо, кроме еды и одежды: соль и мыло явно считались роскошью.

Немногие в английской истории всходили на престол, имея меньше опыта управления, чем Генрих VII после битвы при Босуорте. Победе Генриха, которая и сама по себе была почти чудом, предшествовали 14 лет унизительного изгнания в Бретани и Франции; до того его юность проходила в Уэльсе, и едва ли он бывал в Англии более одного раза. Разумеется, йоркисты начали «переформатирование» монархии: Эдуард IV и Ричард III проложили дорогу будущему посредством инспирированных короной актов о возвращении и лишении прав состояния, экспериментами с «доходом от землевладения» и казначейством, и они превратили Тайный совет в реально управляющий институт. Однако личные методы правления имели свою отрицательную сторону: они опирались на двор и Тайный совет, которые автоматически распускались при кончине короля. Каждый монарх должен был обязательно назначить собственных советников и создать свой двор. Этот процесс занимал время и требовал проницательности. У Генриха VII в первые годы на троне проявлялась неискушенность: ему приходилось учиться править, создавая свою династию, и маловероятно, что он имел хотя бы минуту покоя до второй победы над йоркистами в битве при Стоуке (16 июня 1487 года).

Правление Генриха VII делится на три довольно отчетливых этапа. С 1485 примерно до 1492 года за ведение государственных дел отвечал Ричард Фокс, главный секретарь короля, а с 1487 года – лорд – хранитель Малой печати и епископ Эксетера. Доходы собирались казначейством, со служащими которого Фокс общался посредством письменных распоряжений за Малой печатью. После 1487 года финансовая система начала восстанавливаться, но только начиная с 1492 года значительные доходы отправлялись из казначейства в казну и королевские сундуки. Также на этом этапе французская аннексия Бретани заставила Генриха VII принять меры военного характера, но после непродолжительной осады Булони отношения Англии с Францией определил Этапльский договор 1492 года. Одновременно обсуждался задуманный Генрихом проект англо-испанского династического брачного союза.

Второй этап длился с 1492 по 1503 год. В тот период господствующее положение занимала администрация Рейнольда Брея, который превратил казну в сосредоточение правительственных и финансовых связей (вплоть до самых отдаленных частей страны). Фиксировались денежные поступления, ценные бумаги, облигации, соглашения и долги. Операции производились только с наличными деньгами. Брей как главный аудитор короля и канцлер герцогства Ланкастер также отвечал за создание суда под названием Совет правоведов – примирительный орган на базе палаты герцогства, но со всеми полномочиями Совета – он контролировал дела, связанные с прерогативой короля, и действовал в качестве ведомства короны по контролю за соблюдением закона. Официально этот орган был учрежден в 1498–1499 годах. В дипломатии именно на этом этапе Генриху VII удалось заявить о себе как о действительном европейском монархе: вторжение в Италию Карла VIII Французского в 1494 году привело к включению Генриха в оборонительную Священную Лигу 1496 года, которую составляли Фердинанд Арагонский, император Максимилиан I и папа римский Александр VI. Генрих также заключил важное соглашение с Бургундскими Нидерландами, а в сентябре 1497 года достиг Эйтонского перемирия с Шотландией. В 1499 году соглашение продлили, а в 1502 году скрепили как первый англо-шотландский мирный договор с 1328 года. В ноябре 1501 года принесли плоды дипломатические контакты Генриха с Испанией – в Лондоне отпраздновали бракосочетание его сына, принца Артура, с Екатериной Арагонской. Хотя Артур умер в апреле 1502 года, вскоре начались переговоры о браке Екатерины с принцем Генрихом, а в августе 1503 года состоялась свадьба короля Шотландии Якова IV[74] с дочерью Генриха VI Маргаритой.

Третий этап правления Генриха VII продолжался со смерти Брея в 1503 году до кончины самого короля в 1509-м. Это были годы личного правления Генриха, когда он ставил собственную подпись на документах и государственных бумагах, обходя давно сложившиеся бюрократические процедуры[75]. К 1507–1508 годам большее количество пожалований земли и постов было узаконено так называемым прямым приказом, чем надлежащей процедурой с королевской печаткой и Малой государственной печатью[76]. Кроме того, в тот период Генрих VII значительно реже посещал заседания Тайного совета, чем раньше. Это отражало тот факт, что король все больше делегировал финансовые и административные дела Совету правоведов, где преемниками Брея стали Ричард Эмпсон и Эдмунд Дадли. Он также учредил еще один орган административной юстиции, действующий в качестве аудиторского суда Совета, под председательством Роберта Саутвелла и Роджера Лейборна. Эти люди были личными представителями Генриха, которым он доверял: они действовали со всей полнотой власти и юрисдикции Тайного совета, но были подотчетны только королю, который отдавал приказы и контролировал их работу в личном кабинете при дворе. Таким образом, если на первом этапе своего правления Генрих VII применял методы йоркистов, то в последние годы он несколько преобразовал их. Его денежная политика иной раз сводила работу правительства к финансовым сделкам, когда надобность получать доход, перебивать цену и обеспечивать соблюдение исключительных прав короля значили больше, чем моральный авторитет и если не законность, то справедливость.