21 Такими вот приблизительно словами он порой высмеивал людей самонадеянных и глупых, но больше всего насмехался над софистами, претендовавшими на особое уважение и уверенными в том, что они знают гораздо больше всех остальных учёных. Он утверждал, что из-за своей изнеженности люди ведут более жалкий образ жизни, чем звери.
22 Питьём им служит вода, пищей — растения, большинство из них ходят голыми круглый год, никогда они не заглядывают в дома, не знают огня, живут так долго, как им предопределено природой, если только никто не лишит их преждевременно жизни. Они живут, сохраняя силу и здоровье, не нуждаясь во врачах и лекарствах.
23 Что же касается людей, столь привязанных к жизни, придумавших столько средств, чтобы отдалить час смерти, то многие из них даже не доживают до старости, страдая множеством болезней, которые и перечислить-то трудно. Им уже мало земли для производства лекарств, теперь они нуждаются в железе и огне.
24 Ни советы Хирона, ни учеников Асклепия, как и предсказания гадателей или очистительные обряды жрецов, не приносят им пользы. Причина тут одна — распущенность и дурные нравы людей.
25 Они собираются вместе в города, чтобы защитить себя от внешних врагов, но поступают так беззаконно по отношению друг к другу и совершают столько тяжких преступлений что можно подумать, будто они собирались туда именно ради этой цели. По мнению Диогена, в мифе потому и рассказывается, что Зевс покарал Прометея за изобретение огня и передачу его людям, ибо это послужило началом и первопричиной изнеженности и распущенности людей. Ведь нельзя же сказать, что Зевс ненавидит людей и завидует их благам.
26 Находились и такие, кто возражал Диогену, говоря, что нельзя человеку жить, подобно другим животным; у него плоть нежнее, и он беззащитен не имеет ни шкуры, ни перьев, как другие звери и кожа у него тонкая.
27 На это Диоген возражал: «Виной изнеженности людей — их образ жизни. Они избегают по большей части быть на солнце, скрываются от холода, и дело вовсе не в том, что тело их ничем не покрыто». Он указывал, что лягушки и немало других животных ещё более не защищены, чем человек, но некоторые из них не только легко переносят холодный воздух, но могут даже зимой жить в ещё более прохладной воде.
28 Диоген неоднократно подчёркивал: глаза и лицо человека не нуждаются в защите и вообще живое существо не зарождается в среде, где оно не могло бы существовать. Как бы в ином случае выжили первобытные люди, не имевшие ни огня ни домов, ни одежды и никакой другой пищи, кроме той, что давала природа сама по себе? Не очень-то облегчили жизнь последующим поколениям всякого родя хитрости, изобретения и придумки, потому что люди пользовались своими способностями не для доблести и справедливости, а ради наслаждения.
29 Преследуя во всём только собственные удовольствия, они постоянно живут жизнью более тягостной и трудной. Полагая, что они себя заранее всем обеспечивают и всё предусматривают, в действительности же люди этой самой чрезмерной заботой и предусмотрительностью только губят себя наихудшим образом.
30 Поэтому справедливо, что Прометей, как рассказывают, был прикован к скале, а коршун клевал его печень.
Диоген отвергал всё, что требовало больших расходов, забот и причиняло страдания, и показывал, какую опасность несут они тем, кто этим пользуется. Но он не отказывался от всего, что можно легко и без особых усилий добыть для насущных физических потребностей, против холода и голода и для удовлетворения других желаний.
31 Он предпочитал здоровую местность гиблой и выбирал наиболее подходящую для каждого времени года. Заботился и о достатке в пище, и о скромной одежде, но чуждался общественной деятельности, судов, соперничества, войн, бунтов.
В образе жизни более всего он подражал богам. Только они, как утверждает Гомер, живут беззаботно[314], в то время как человечество проводит дни в трудах и тягостях. Добрые примеры, говорил он, можно найти и в мире животных.
32 Так, аисты, избегая летнего зноя, прилетают в области с умеренным климатом; проведя там приятно время, они собираются вместе и улетают, чувствуя приближение зимы. Журавли, легко переносящие стужу, прилетают туда, где идёт сев, и находят там себе пищу.
33 Олени и зайцы с наступлением холодов спускаются с гор в долины и на равнины (в горах они скрывались от ветра в удобных пещерах), от жары же они укрываются в лесах и в самых северных краях.
34 Диоген, наблюдая жизнь людей, делал вывод, что дни свои они проводят в хлопотах, злоумышляют все против всех, беспрестанно находятся среди тысячи бед, не зная передышки хоть на миг, даже в праздники, в пору общегреческих игр и священного перемирия. Они готовы всё свершить и всё претерпеть ради единственной цели — лишь бы выжить, но более всего они страшатся, что у них не хватит того, что они относят к самым необходимым жизненным благам; они думают и постоянно пекутся ещё о том, чтобы оставить своим детям побольше богатств. Диоген не переставал удивляться тому, что только он один не действует таким же образом, что лишь он один истинно свободен среди всех и по-настоящему счастлив, чего никто другой не понимает.
35 Поэтому он даже не хотел сравнивать себя с персидским царём, ибо его можно считать самым несчастным из людей; купаясь в золоте, он боится нищеты; страшится болезней, хотя не может избавиться от того, что вызывает множество недугов; в ужасе от одной только мысли о смерти воображает, что все участвуют в заговоре против него, его детей и братьев.
36 Он не получает удовольствия от еды, хотя ему подают изысканнейшие блюда, и даже драгоценное вино не в состоянии заглушить в нём тревогу. Нет дня, который бы он прожил беззаботно и не претерпевал бы величайшего страха. Когда он трезв, то мечтает напиться допьяна, чтобы забыться от всех треволнений, но, напившись, считает себя конченым человеком, ибо становится беззащитным.
37 Еще не успев проснуться, уже мечтает о сне, чтобы забыться от своих страхов; лишь снизойдёт на него сон, он тут же вскакивает, опасаясь умереть во сне. И нет ему никакой пользы от золотого платана[315], дворцов Семирамиды и стен вавилонских.
38 Нелепее не придумать — боится безоружных, а вверяет себя в руки вооружённых до зубов телохранителей; заставляет обыскивать всех приходящих в поисках спрятанного кинжала, но живёт в окружении воинов, опоясанных мечами. От безоружных бежит к вооружённым, от вооружённых — к безоружным. От народа его защищают телохранители, от телохранителей — евнухи. У него нет никого, кому бы он мог довериться, на земле нет места, куда бы он мог скрыться и прожить там один-единственный день, никого не боясь.
39 Он не доверяет ни еде, ни питью, а содержит специально слуг, которые все это должны отведать до него, словно разведчики на пути, кишащем врагами. Не доверяет он даже самым близким — ни детям, ни жене. И всё же, живя в таких тягостных и невыносимых условиях, он не отказывается от царской власти, не хочет этого и не может.
40 Хотя людей со всех сторон окружают несчастья, однако у них есть утешение — рано или поздно им наступит конец. Заключенный в оковы узник надеется когда-нибудь освободиться; изгнанник, покинувший родину, питает надежду на возвращение; больной вплоть до смертного часа уповает на исцеление. Тирану же невозможно уйти от своих напастей, ему остаются только молитвы, как и всем прочим. Каждому, кому приходилось пережить смерть одного из своих друзей, хорошо известно, что наступит время, когда скорбь пройдёт. Что же касается тиранов, то у них, наоборот, несчастья со временем всё нарастают.
41 Нелегко тирану дожить до старости, а старость у тирана тяжка. Она совсем не похожа на старость у лошадей, как гласит пословица[316]. К старости у тирана накапливается больше жертв его произвола и, следовательно, самых ожесточённых врагов, а он, утратив физические силы, уже не в состоянии сам себе помочь.
