²¹ Сообщают также, что он подделывал монеты, которые давал ему отец, умерший впоследствии в тюрьме, а сам он бежал и прибыл в Дельфы, где спросил оракула, что ему сделать, чтобы заслужить славу, а не о том, подделывать ему деньги или нет. Именно тогда он и получил указанный выше оракул.

По прибытии в Афины он познакомился там с Антисфеном. Тот его оттолкнул, так как вообще никого к себе не допускал, но Диоген упорством всё же добился своего. Однажды Антисфен замахнулся на него палкой, но Диоген только наклонил голову и сказал: «Бей. Но у тебя не найдется такой дубины, чтобы прогнать меня, пока у тебя будет, что сказать». С этого времени он стал его учеником и, будучи изгнанником, вёл весьма скромную жизнь.

²² Как рассказывает Феофраст в диалоге «Мегарик», Диоген, наблюдая пробегавшую мышь, которая не заботилась о постели, не боялась темноты, не искала так называемых лакомств, нашёл выход из своего собственного положения. Он первым, как утверждают некоторые, стал складывать вдвое свой плащ, вынужденный спать на нём; он раздобыл себе котомку, куда складывал пищу, и где угодно мог завтракать, спать, беседовать. Это афиняне, говорил он, позаботились, чтобы ему было где жить, и показывал на портик Зевса и на Помпейон.

²³ Он стал пользоваться посохом только после болезни, но вскоре всегда начал ходить с ним, но не в городе. Как сообщают афинский простат Афинодор, ритор Полиевкт и сын Эсхриона Лисаний, в дорогу он брал с собой и посох, и суму. Когда Диоген в письме попросил знакомого найти ему небольшой домик, а тот запоздал с ответом, он устроил себе жилище в большой бочке^[20] в Метрооне. Об этом он и сам говорит в одном из своих писем. Летом он катался, в горячем песке, а зимой обнимал статуи, засыпанные снегом, пользуясь любым случаем для закалки.

²⁴ К своим современникам он относился с большим высокомерием. Школу Евклида, например, называл школой Желчида, Платоновы беседы — пустым бредом^[21], состязания на Дионисиях^[22] — большими иллюзионными представлениями для дураков, демагогов — прислужниками черни. Он говорил также, что когда в жизни встречает кормчих, врачей и философов, то думает, что среди живых существ нет никого умнее человека. Но, видя толкователей снов, прорицателей и тех, кто им верит, или людей, надутых от сознания, своей славы или богатства, считает, что нет никого глупее человека. Он часто говаривал, что для жизни надо запастись разумом или верёвкой на шею.

²⁵ Однажды на пышном пиру, заметив, что Платон ест простые оливки, Диоген воскликнул: «Как же так получается? Знаменитый философ предпринимал путешествие на Сицилию специально ради изысканных яств, а теперь отказывается от того, что лежит перед носом?!» На что Платон отвечал: «Но, клянусь богами, Диоген, я и там по большей части питался оливками и тому подобным». — «Тогда зачем нужно было плыть, в Сиракузы? Разве в то время в Аттике был неурожай на оливки?» — возразил Диоген. Фаворин в «Пёстрых рассказах» приписывает этот ответ Аристиппу. Как-то в другой раз он ел сушеные фиги и повстречал Платона. «Можешь взять», — предложил он ему. Тот взял и съел. «Можешь взять, сказал я, а не съесть», — рассердился Диоген.

²⁶ Однажды Платон пригласил в гости друзей, прибывших от Дионисия. Пришёл и Диоген и стал топтать ковры хозяина со словами: «Попираю тщеславие Платона». На что Платон заметил: «Какое же тебя самого распирает тщеславие, хотя ты и делаешь вид, будто вовсе не тщеславен». По другим сведениям, Диоген сказал: «Попираю гордыню Платона». — «Другой гордыней», — ответил Платон. Сотион в четвёртой книге своего сочинения утверждает, что киник сказал: так я попираю самого Платона. Однажды Диоген попросил у Платона вина, а затем и сушёных фиг. Философ прислал ему целый жбан, а Диоген сказал: «Когда тебя спрашивают, сколько будет дважды два, ты отвечаешь — двадцать? Твой ответ также не соответствует вопросу, как и подарок — просьбе». Так он посмеялся над ним как над болтуном.

²⁷ Когда спросили, где в Греции он видел добродетельных мужей, он ответил: «Мужей — нигде, детей — в Лакедемоне». Однажды он рассуждал о чем-то весьма серьёзном, но никто не обращал на него внимания. Тогда он начал верещать по-птичьи. Собрались люди Диоген стал стыдить их, что они поспешили слушать чепуху, а к серьёзным речам отнеслись пренебрежительно. Он говорил, что люди состязаются в рытье канав и подножках, а в добродетели — никто. Он удивлялся грамматикам, которые выискивают грехи у Одиссея, а своих собственных не видят; музыканты же умеют настраивать струны на лире, а собственный нрав настроить никак не могут.

²⁸ Астрономы наблюдают за солнцем и луной, а то, что под ногами, не замечают. Риторы охотно говорят о справедливости, но поступки их никогда ей не соответствуют. Скупцы поносят деньги, а сами любят их больше всего на свете. Он презирал тех, кто восхищается честными людьми за то, что они выше денег, а сами завидуют богачам. Его возмущало, что люди приносят жертвы богам ради своего здоровья, а сами во время жертвоприношений обжираются, нанося вред здоровью. Он удивлялся, как это рабы, видя обжорство господ, не расхищают их пищу.

²⁹ Он хвалил тех, кто затевал жениться и не женился, кто хотел отправиться в путешествие и не отправлялся, кто собирался посвятить себя государственной жизни и не посвящал, кто намеревался воспитывать детей и не делал этого, а также тех, кто был готов пойти в услужение к вельможам, но избегал даже общения с ними. Он говорил, что к друзьям нужно идти с раскрытыми руками, а не сжимать их в кулак. Менипп в «Продаже Диогена» рассказывает, что, когда философа взяли в плен и выставили на продажу и кто-то спросил, что он умеет делать, тот ответил: «Править людьми», — и обратился к глашатаю с просьбой, чтобы он объявил, не хочет ли кто-нибудь купить себе господина. Когда ему запретили садиться, он сказал: «Не имеет значения. Как бы рыба ни лежала, её всё равно купят».

³⁰ По его словам, он удивлялся тому, что, покупая кувшин или таз, мы их тщательно проверяем, а при покупке человека довольствуемся лишь беглым осмотром. Купившему его Ксениаду он говорил, что тот должен ему повиноваться, хотя он и раб. Ведь если кормчий или врач — рабы, их всё равно слушаются. Эвбул в сочинении «Продажа Диогена» рассказывает, что философ, воспитывая сыновей Ксениада, среди прочих наук учил их верховой езде, стрельбе из лука, умению обращаться с пращой, искусству метания копья. Когда они занимались на палестре, он не позволял тренеру делать из них атлетов а заботился лишь о том, чтобы лица юношей покрывал румянец и были крепкими их тела.

³¹ Мальчики также учили наизусть много отрывков из поэтов и писателей, в том числе и из сочинений самого Диогена, причем весь учебный материал для скорейшего усвоения он излагал кратко. Он учил их дома самим себя обслуживать, есть простую пищу и пить воду, носить короткую стрижку, обходиться без украшений, не надевать ни хитонов, ни обуви и ходить по улицам молча, потупив взор. Он устраивал для них и псовую охоту. Они же, со своей стороны, проявляли заботу о Диогене и выступали его защитниками перед родителями. Тот же Эвбул сообщает, что Диоген состарился в доме Ксениада, там умер и был похоронен его сыновьями. Когда Ксениад спросил Диогена, как его похоронить, тот ответил: «Вниз лицом».

³² На вопрос «зачем?» он ответил: «Ведь скоро всё, что было внизу, окажется наверху». Эти слова были связаны с тем, что македоняне к этому времени уже захватили власть и из подчинённых стали властителями. Однажды какой-то человек привёл его в богатый дом и запретил плеваться, тогда он сначала отхаркнулся, а потом плюнул ему в лицо, прибавив, что более грязного места не нашёл. Другие приписывают эти слова Аристиппу. Как-то раз он закричал: «Эй, вы, люди!» Сбежался народ. Он набросился на них с палкой со словами: «Я звал людей, а не дерьмо». Об этом рассказывается у Гекатона в первой книге «Хрий». Передают, что Александр однажды сказал: «Если бы я не был Александром, то хотел бы быть Диогеном».