– Пошли вниз за чемоданами, надеюсь, там будет какое-нибудь покрывало.

– Нет, госпожа, там ваши платья. – тихо ответила служанка, виновато опустив глаза, добавила, – я собирала немного, но поверенный заметил и всё забрал.

– Угу, гад он, – прошептала, осторожно ступая по лестнице, чтобы снова не упасть, – ничего справимся. А еды, случайно у нас нет?

– Нет.

– Мда… ладно нам бы до утра продержаться, здесь же люди живут, у них купим.

– Деревня стоит на ваших землях, люди должны вам налоги платить.

– Да? – заинтересовано спросила, пыхтя затаскивая тяжеленный чемодан, второй тащила девчушка, имя которой я пока так и не выяснила, а спрашивать не решилась.

– Вы говорили, что по прибытии соберёте со всех долги, по документам они же более пяти лет не платят.

– Ладно. Утром разберёмся, – проговорила, заходя в комнату, – запри дверь и давай наведём порядок хоть в этом углу, чтобы спать, где было.

– Сейчас госпожа, я внизу видела тряпки и кастрюлю какую почище из кухни принесу, смою пыль эту.

– Хорошо, только аккуратней там.

– Спасибо, – вдруг просияла девушка и радостная выбежала в коридор.

Я же, воспользовавшись временным одиночеством, принялась шуршать в сумочке, которую не выпускала из своих рук. Осмотревшись, не найдя подходящего и чистого места, куда можно высыпать своё богатство, я, вытянув уголок подклада, найдя едва заметный шов, зубами перекусила нить.

– Так и что там у нас, – задумчиво проговорила, вытягивая из полученной дыры, свиток, я с удивлением уставилась на незнакомые закорючки, которые, впрочем, могла читать, – хм… и говорю я на незнакомом мне языке, чудны дела творятся… ладно, не отвлекаемся.

Читая завещание деда, а после и его письмо, я сделала неутешительный вывод. Эмма Барлоу урождённая графиня – сирота, без средств к существованию. Кроме, вот этого особняка, несколько акров лесной чащи и деревеньки у неё ничего нет. А некогда, до гибели родителей девочка росла в достатке, дед малышку баловал, но пагубная страсть к азартным играм лишила их всего. Но деду проще, он стар и покинул этот бренный мир, оставив ни к чему не приспособленную девицу в нищете. Да, да, он так и написал, что жалеет о том, что не обучил внученьку и замуж вовремя не выдал, всё выбирал для своей кровиночки подходящую кандидатуру. А сейчас двадцатилетняя Эмма и не нужна никому. И покидает он этот мир, уповая, что его Эми сможет справиться с жизненными тяготами и вернёт величие семье Барлоу.

– Ну дед, – сердито фыркнула, беглым взглядом окинув комнату, – чтоб тебя…

– Госпожа! Смотрите, что нашла, – воскликнула девушка, прервав мои ругательства, окрылённая влетая в комнату, держа в руках горсть мелких яблок.

– Спасибо, – поблагодарила довольную и гордую своей находкой девушку, почувствовав вдруг дикий голод, вгрызлась зубами в одно, – сладкое, ты сама тоже ешь.

– Можно? – спросила та, потрясённо взглянув.

– Конечно, – не менее потрясённо ответила девушки, подумав: «Неужели Эмма голодом морила её», вслух же спросила, старательно сделав равнодушное лицо, – а как твоё полное имя?

– Молли, госпожа, так и есть.

– Красивое имя, – улыбнулась девушки, доедая второе яблочко, – ну, что начинаем наводить порядок, день был очень длинным и ужасно хочется спать.

– Вы присаживайтесь, я сама здесь уберу.

– Сама ты и за день не управишься, вместе быстрее будет.

– Но госпожа, – возразила Молли, в очередной раз ошарашенно на меня посмотрев. Сегодня на девушку навалилось слишком много потрясений, что она даже не нашлась чем продолжить.

– Не спорь и где вода, за которой ты бегала на кухню.

– Ой, – пискнула Молли, – я мигом.

– То-то же, – пробормотала, открывая чемоданы, решив пока осмотреть своё имущество, принялась перебирать наряды, – в этом много не наработаешься, ходить-то в таком по дому страшно.

– Вот, – оборвала моё ворчание Молли, поставив на столик кастрюлю литров на пять с водой, настороженно спросила, – здесь тряпка, я штору старую взяла с кухни.

– Пойдёт, её как раз только на тряпки и можно пустить, – одобряюще улыбнулась девушки, – давай пыль сначала с матраса смахнём.

За час мы успели лишь убрать мусор, вытереть пыль вокруг кровати и проложить дорожку до ванной комнаты. Там тоже стёрли пыль только на раковине, с зеркала и унитаза. И уставшие, напившись холодной воды, устремились к кровати. Прикрыть грязный матрас было нечем, подушкой нам послужили мешочки, битком заполненные нижним бельём Эммы, а одеялом стало платье, было его конечно жаль, но к середине ночи похолодало и совершенно не хотелось ко всему прочему заболеть.

Молли пару раз отказалась спать рядом, но, видимо, девушка тоже вымоталась за день и не слишком упиралась, быстро шмыгнув в кровать, она улеглась на самый её краешек. Я не стала ничего говорить по этому поводу, сама с трудом справляясь с закрывающимися глазами и стоило моей голове коснуться мешка, отключилась.

– На яблочках мы долго не продержимся, – задумчиво протянула, завтракая сладким сочным, но маленьким фруктом, запивая холодной водой, – надо бы наведаться в деревню и обзавестись минимумом продуктов.

– Госпожа, я не знаю, где она, – быстро проговорила Молли, размазывая грязь по столу, – а пешком далеко идти.

– Ничего, не рассыплемся, вот, только куда бы спрятать чемоданы.

– Может в кладовую, там темно и запах такой, что не каждый сунется.

– Нет, провоняют и не продашь потом, – возразила, перебирая в уме, все тайные места в особняке, но ничего подходящего в голову не приходило, разве, что…, – лучше в том мусоре, среди сломанной мебели припрячем, лежит же он давно.

– Можно, – кивнула Молли, тут же рванув исполнять.

– Да, подожди ты, малахольная, – остановила девушку, – надо посмотреть, что там имеется, может обменять придётся.

– Платки?

– Ну как вариант, но зачем они в деревне. Надо что-то полезное, пошли искать.

Перевернув содержимое чемодана снизу доверху, я ничего путного там не нашла. Платье обменять, слишком дорого будет, сомневаюсь, что в деревне такие деньжищи найдутся, не зря же они налог не платили. Трусы с рюшками? Кур в них кормить хозяйка будет? Точно скажут срамота. Остаются и правда только платки носовые, по краю вышитые золотой нитью, вдруг в приданое кому пойдёт.

– Возьму ещё монеты, мало ли, – пробормотала, осматривая себя в пыльном зеркале. Волосы Молли мне с утра пригладила гребнем, подол платья внизу грязный и на груди странный «орден» в виде жирного пятна, хотя я точно ничего не ела такого. Но в целом облик был презентабельный, главное брови нахмурить и грозно стребовать оброк.

– Госпожа давайте я сбегаю, – снова предложила Молли. Такая искренняя забота и беспокойство за свою хозяйку, честно признаться, тронула.

– Нет, мне надо самой всё осмотреть, – возразила, медленно спускаясь по ступеням, нога уже не так болела, но стоило сделать неловкий шаг, как боль усиливалась, – тебя и слушать не будут, сама понимаешь.

Девушка, лишь тяжело вздохнув, перехватила в руках мешок с нашим товаром, проследовала за мной. Выйдя на улицу, я на миг замерла, любуясь яркой зеленью сада, стоящими у входа некогда красивыми вазонами, которые сейчас оплёл плющ. Деревья, кусты давно считали себя здесь хозяевами, поглотив сад, не оставив ни единого пустого места.

Птицы, чувствуя себя в безопасности, в таких-то зарослях, с раннего утра горланили песни, насекомые планировали у самого лица, будто пытаясь разглядеть и запомнить нарушителя их спокойствия.

– Нам кажется сюда, – махнула рукой в сторону узкой тропинки, петляющей между высоких деревьев, удивляясь, как ночью Эмма и Молли смогли её разглядеть и не заблудится в этих джунглях.

– Госпожа, давайте я первой пойду.

– Молли, какая разница, – отмахнулась от предложения девушки, смело пробираясь сквозь заросли, я всё же приметив валяющую ветку у тропинки, толщиной с руку Молли, подняла её, угрожающе продолжив, – если что, буду отбиваться.